– Он знает обо мне?! Что это за вещица? Покажите же скорее!

Оскар вынул из внутреннего кармана продолговатый футляр. Девушка нетерпеливо протянула руки.

– Ты увидишь. Просто открой его…

Лора торопливо приоткрыла пальчиками узкую крышечку и заглянула внутрь. Глаза ее расширились, на них навернулись слезы.

– Это – Разделитель. Ты очень сильная. В твоем случае, тебе придется смотреть на него.

– Что со мной происходит? – прошептала Лора. Ее колени вдруг подкосились. Если бы мужчина не подхватил девушку, она бы упала.

С минуту Лора оставалась в его объятиях. Он участливо смотрел в ее лицо. Затем она отстранилась.

– Что вы со мной сделали? Кто вы? Вы – плохой человек, мистер Оскар.

У нее вдруг подвернулся каблучок. Девушка удивлением посмотрела на туфлю-лодочку. Никогда у нее такого не случалось.

– Ты должна теперь быть осторожна, Лора Лейн, – сказал мужчина. – Тебе буквально придется учиться жить заново, даже ходить. Теперь у тебя нет свойства, что позволяло не подчиняться силе земного тяготения.

– Вы меня не знаете.

Девушка упрямо сжала зубы и пошла прочь. Она прихрамывала на одну ногу, но продолжала идти к краю небоскреба. Гравий хрустел у нее под ногами.

– Лора Лейн… – крикнул Оскар. – Смирись. Боги лучше знают, как вам жить.

Но Лора отчаянно бросилась вперед. Плащ за ее плечами хлопнул, мелькнул желтой вспышкой… Девушка, подстреленной птицей, полетела вниз.

Дима Верховников снял шляпу, стряхнул с нее дождевые капли и шагнул в открытую дверь купе. Сквозь собранные морщинами шторки он увидел перрон и маму. Она подслеповато заглядывала в окно соседнего купе, улыбалась и махала маленькой ладошкой в перчатке.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал Дима, дернув у ноги дорожным чемоданчиком. – У меня девятнадцатое место. Это ведь здесь?

На его девятнадцатом месте расположилась блондинка лет тридцати. Судя по всему, устроилась основательно: постель была разобрана, покрыта клетчатым пледом, и она сидела поверх него, сняв туфли и уютно подобрав ноги под себя. Перед ней на столике был разложен пасьянс.

– Ах, я заняла ваше место, – делано удивилась дамочка, покосившись на табличку с номером. – Но ведь вы же, молодой человек, не откажитесь поменяться со мной местами…

– Конечно, конечно, – поторопился согласиться Дима. – Я и наверху прекрасно устроюсь.

Он только что шагнул из сырости вокзального перрона в уютную атмосферу купейного вагона, прошел из тамбура по красной ковровой дорожке, – мимо приятно пахнущего гарью котла, мимо приоткрытого закутка проводника – и находился в самом чудесном расположении духа.

Деловито поставив чемоданчик на антресоль, повесив мокрый плащ на вешалку, Дима уселся у дверей и огляделся.

Помимо блондинки в купе находилось еще два пассажира – то есть все места, с его появлением, теперь были заняты.

Возле окна – на двадцать первом месте, находился гражданин лет пятидесяти. У него было круглое лицо, небольшое брюшко и он был в пиджаке и при галстуке. Внешностью он немного напоминал спортивного комментатора Олега Озерова, но только держался он строже, слова бросал скупо и, вообще, выглядел весьма солидно.

По тому, как он поздоровался, Дима решил, что он должен быть каким-то начальником.

Четвертый пассажир – он сидел с газетой как раз напротив – был молодой мужчина не старше двадцати пяти лет. У него была аккуратная короткая стрижка, небольшие усики и внимательные карие глаза.

Он доброжелательно наблюдал, за появлением нового пассажира, а как только Дима устроился, он сложил газету, протянул руку и представился:

– Меня зовут Оскар, будем знакомы.

– Дмитрий Верховников, очень приятно.

– Это какой же Верховников? – заинтересовался пассажир возле окна. – То есть, я хочу сказать: первый секретарь областного комитета, Николай Дмитриевич Верховников, не приходится ли вам родственником?

– Моего отца зовут Николай Дмитриевич, – охотно отозвался Дима, – но он учитель в средней школе и никакого другого Николая Дмитриевича Верховникова я не знаю.

– В самом деле? – с удивлением спросил солидный пассажир. – Неужели бывают такие совпадения? – Кажется, он подозревал, что молодой человек просто не хочет сознаваться в близких отношениях с таким высокопоставленным человеком, так сказать, хочет остаться, в некотором роде, инкогнито.

– Уверяю вас – учитель… И я тоже – школьный учитель, как мой отец и моя мама. Я учитель математики.

– Куда же вы едете, молодой человек? Разрешите полюбопытствовать.

– Отчего же нельзя. Дело в том, что я только кончил педагогический институт, и еду учительствовать в сельскую школу.

– По распределению? Вот не повезло… – протянула блондинка.

– Почему же не повезло? – спросил пассажир с редким именем Оскар.

– По распределению, – подтвердил Дима спокойно, – но я сам специально просил, чтобы меня направили в сельскую местность. Через год курс окончит моя жена, и тоже приедет в это село. Нам обещали.

– Похвально, очень похвально, – сказал солидный пассажир.

– А вы знаете, что это такое – жить в деревне? Вы вообще жили в деревне? Ведь сразу видно, что вы городской мальчик, – блондинка протянула пальчик с красным ноготком в сторону Димы. – Интеллигентный мальчик. И вы тоже, Оскар… Вы, с таким именем, наверное, вообще из Прибалтики. Вот не знаете, а туда же. Деревня – это грязь по колено, это невозможная скука. Пойти можно только в клуб на кинокартину, которую в десятый раз привезли, или в сельпо. А в магазине знаете, что бывает? – только вечные макароны, сахар и селедка в консервах. Ах, водка еще, конечно… Ведь вам, поди, Митя, книжки подавай, театры. Вместо этого будут танцы народов мира по телевизору, а во дворе куры, гуси и помет. Пожалеете скоро. Все из деревни, а вы в деревню. Еще и жену за собой тащите: бедная девочка…

– Что это вы, девушка, набросились? Все чёрной краской поливаете, – возмутился солидный пассажир. – Где это вы такого набрались? Вы знаете, как выросло благосостояние колхозника! Когда вы последний раз были в деревне? В каждом дворе – корова, телевизор… не знаю, транзистор. У моего деверя – механизатора – мотоцикл с коляской! Училища для сельской молодежи кругом пооткрывали. Клубы. А вы тут…

– Ах, как это скучно…

Блондинка сунула ноги в туфли-лодочки, поправила прическу и направилась к выходу. До двери было всего два шага, но она умудрилась их пройти с таким внутренним превосходством, а еще, с такой сексапильностью, что… только диву даешься. Умереть-не встать.

– Ничего себе, – сказал солидный сосед, когда за блондинкой закрылась дверь. – Ничего себе! Какова Мерлин Монро!? А коленки видали? Специально ведь выставила на всеобщее обозрение. У меня даже очки запотели… Вы это, ребята, – у него на коленях вдруг возник пузатый портфель, щелкнул замок клапана. – Давайте, что ли, немного скоротаем время. – Из темного зева высунулось узкое горлышко поллитровки.

Дима категорически замотал головой. Оскар вежливо отказался.

– Ну, что вы, товарищи, – расстроился хлебосольный пассажир. – Коньячок. Армянский. Пять звездочек. Чисто для знакомства, по семь капель. И говорить не о чем.

– Ну, если по семь капель… – согласился вдруг Оскар.

– Вот это дело!

На столике появилась бутылка с этикеткой цвета горчичника, круг полукопченой колбасы, хлеб. У запасливого пассажира даже нашлись специальные дорожные рюмочки.

Дима, чтобы не мешаться и не глазеть попусту, стал раскладывать постель на верхней полке. Внизу звякнули металлические стопки.

Солидный пассажир представился, как Ситников Николай Палыч. Заместитель директора автобусного парка. По снабжению. (Ага, подумал Дима, – опытный пассажир) Возвращается он, соответственно, из служебной командировки по налаживанию, так сказать, связей с поставщиками.