Леди Василианна обернулась настолько резко, что мы едва не столкнулись. Ее взгляд, обычно излучающий добро и приветливость, неожиданно изменился, став жестким, непримиримым и осуждающим одновременно. И я снова окунулся в воспоминания из детства. Тетушка почти никогда не злилась и, тем более не ругала меня или мою сестру. Но бывали случаи, которые по ее мнению, выходили «из ряда вон». Когда я дразнил бедняка из-за плохой одежды. Когда сказал младшей сестре, что ей не нужно заниматься астрономией, потому что дело девицы — лишь выгодно выйти замуж. Когда принес в дом котенка с улицы, а потом устал от него и пытался отнести туда, где взял…

— Давненько тебя не пороли, дорогой мой! — холодно сказала тетушка, глядя на меня так, что хотелось виновато опустить голову и начать каяться во всех грехах. Даже в чужих.

— Никогда не пороли, — ответил я, выдержав ее давление. — И, если ты забыла, напоминаю: я уже не ребенок.

— Забыла, — кивнула она. — Потому что услышала сейчас рассуждения малолетнего невоспитанного грубияна. И мне стало стыдно за твое поведение, Раймонд!

Я сложил руки на груди и демонстративно заломил бровь, показывая, что остался безразличен к неоправданной отповеди.

Леди Василианна вздохнула и направилась к открытому окну. Там она остановилась, принявшись высматривать что-то вне дома. А я продолжал стоять равнодушным изваянием, чувствуя себя при этом премерзко.

— Родители Анни погибли, — наконец сказала тетушка. — Знающим был ее отец. Я видела его портреты в архивных газетах. Красавец мужчина из очень древнего рода. А жена у него была из семьи предсказателей, но сама дара не имела. Здесь, в Глубинках, раньше было очень много магов. Рядом какой-то старый разлом, говорят, это связано с его энергетическим фоном… Но, как ты должно быть, заметил, город находится слишком далеко от столицы, и молодежь здесь тоскует. Многие уезжают, бросая родовые дома. А это…

— Это корень их силы, — припомнил я.

— Да, — согласилась тетушка. Глядя в окно, она продолжила: — Если глава рода покидает исконный дом, магия умирает. Таков древний непреложный закон. Жестокая плата за способности, о которых другие могут только мечтать.

Леди Василианна умолкла. Немного подождав, я все же спросил:

— Так что там с мисс Аннабель?

— Ее отец был сильным магом, — ответила тетушка, опомнившись. — К нему часто обращались люди со всего королевства. И, изредка, умоляли приехать его самого. Покинуть дом, пусть и ненадолго. Он соглашался. Если быстро возвращаться, дому и дару ничего не грозит. В одну из таких поездок случилась авария. Тогда родители Анни взяли с собой старшую дочь. Ирэну. Она осталась жива, но сильно пострадала и долго восстанавливалась. И дар знающих, покинувший хозяина, в ней особо не прижился. Я не знала, но, оказывается, магия избирательна, она не любит слабых. Представляешь? Так что, бОльшая часть дара главы рода передалась Аннабель — средней дочери, постоянно проживающей в «гнезде».

— И чем это плохо? — спросил я, уже осознавая, как напортачил, когда принял настоящую знающую за шарлатанку.

Тетушка обернулась, ответила с грустью:

— Она не может уехать. Аннабель. Их дом — залог силы рода. И ей сейчас особенно сложно это принять, потому что жених, который у нее был, год назад сбежал в столицу. Не захотел оставаться в Глубинках. Ты наверное слышал о нем. Мастер Оуэн Сиал.

Мои брови приподнялись от удивления:

— Тот самый Сиал? Одаренный артефактор-ювелир?

Тетушка кивнула и пояснила:

— У них тоже здесь родовой дом. У Сиалов. Но у мастера Оуэна есть старший брат, который должен будет унаследовать основной дар, а их отец жив и здравствует. Он делает артефакты на заказ. Невероятные вещицы, дорогой мой. Как я уже сказала. в этом городе очень много одаренных людей. Хотя многие семьи пришли в упадок, и в большинстве домов доживают свой век только старики — их дети уехали в поисках лучшей жизни. А ведь в городе есть все условия для хорошего развития. Но он заброшен. Вот если бы нашлись идеалисты и меценаты, готовые возродить былое величие Глубинок…

— А было величие? — уточнил я. Без ехидства. С задумчивым интересом.

— Скажем так: не было такого запустения, как теперь, — исправилась тетушка. — Когда вся мощь прогресса, все мануфактуры и прочее сосредоточено в столице и ближайших к ней крупных городах, местечки подобные этому вынуждены медленно погибать. А ведь здесь была прекрасная оранжерея, в которой растили огромное количество лекарственных растений. И текстильная фабрика имелась замечательная. Сейчас она закрыта, но…

— Ясно, — перебил я тетушку, осознавая ужасное: она решила сосватать мне эти самые Глубинки, как невесту холостяку. — Мысль ты подала весьма красноречиво. И, пожалуй, завтра я действительно прогуляюсь в архив, дабы познакомиться с историей города и его жителей.

Тетушка победно улыбнулась, а я поспешил добавить очень важное замечание:

— Надо же мне чем-то заниматься эту неделю до прибытия поезда. Сидеть в доме и кормить дорогими пиджаками коз — слишком скучно и затратно.

— Ты можешь уехать позже, дорогой, — заметила леди Василианна заискивающе. — Здесь есть совершенно волшебные места, а уж горы…

— Боюсь, у меня слишком много важных дел там, и ни одного стоящего здесь, — ответил я категорично. — А теперь пришло время выпить того замечательного успокоительного отвара и почитать книгу. Прошу меня извинить.

Аннабель

С утра мне пришлось посетить троих пациентов поочерёдно. И каждый был каприз ней предыдущего. Мужчины, что с них взять? Сначала они запускают болезнь до практически необратимо года состояния, а потом требуют волшебного наложения рук, чтобы моментально избавиться от неприятных симптомов.

— Это так не работает, — объясняла я, кажется в тысячный раз. — Пришли бы вы ко мне сразу, как только колено начало болеть, всё было бы в разы проще. А теперь придется нам с вами постараться.

— Может, просто дольше прошепчешь эти свои стихи? — предложил мистер Вассти, хмурясь.

— Заговоры, — исправила я его. — И нет, не пошепчу. Я, знаете ли, тоже устаю и не собираюсь отдавать вам остатки собственных сил. Попьете настойку, которую я рекомендую. Её нужно купить в аптеке и начать принимать как можно скорее. Это очень важно.

— Да мне уже легче, — отмахнулся горе-пациент. — Отлежусь пару дней, а на следующей неделе…

— Ляжете в больницу, — пожала плечами я. — Там вам сделают курс уколов и отправят на лечебную гимнастику. Мне кажется, пить настойку и разрабатывать ногу дома приятнее. Сейчас я немного помогла при помощи магии, но к утру колено за болит снова. Если не начнете лечение.

— Начнет! — заверила меня миссис Вассти, бросив предупреждающий взгляд на мужа. — Сейчас же схожу в аптеку и куплю, что надо. Спасибо, Анни.

— Будьте здоровы, — привычно ответила я, забирая скромный гонорар и покидая их дом.

После третьего пациента голод, до этого едва заметный, заставил желудок нервно сжаться. Пришлось свернуть к пекарне неподалёку и купить яблочный пирог. А ведь хотела хотя бы ненадолго ограничить себя в сладком и мучном…

Перекусить решила у тётушки Марианны. Она как раз проживала рядом. Заскочила к ней в дом без стука, прошла по коридору к гостиной и… остановилась, услышав чужой голос. Мужской.

— На этот раз дело серьезное, — говорил он. — Сколько я вас просто не гадать людям по портретам? Вы опять за своё. Напророчили девице лучшую судьбу вне стен отчего дома. И что она сделала?

— Что? — как-то не слишком заинтересованно спросила тётушка.

— Сбежала! Оставила письмо с извинениями и пропала. Нашли только её портрет и ваше предсказание под подушкой.

Теперь я узнала голос мужчины. Местный законник, мистер Гаерр. Его контора вечно прозябала без клиентов, потому что услуги были слишком дороги. И потому что сам мистер Гаерр очень любил «снимать печаль» в пабах, где в основном его потчивали вдолг.