Что касается отношения студента к студенческим общежитиям, то оно должно быть безусловно сочувственным. Большинство молодежи только выиграет, заменив ресторан студенческой столовой. Конечно, развивающей среды молодой человек там не найдет, но он может встретить там отдельных личностей с более высоким развитием, познакомиться с ними и сойтись. Единственная опасность студенческих сборищ — и очень большая — это опасность приобрести привычку к безделью — привычку, глубоко укореняющуюся в темных, бессознательных областях нашей души и мало-помалу овладевающую нашей волей, уподобляя нас Гулливеру, которого лиллипуты приковали к земле, привязав его за волосы, по одному волоску, к маленьким колышкам, воткнутым в землю... Студент нуждается в обществе товарищей, в том возбуждении, которое оно ему дает; ему нужно время от времени присоединяться к студенческой компании и расточать вместе с ней в душной, пропитанной табачным дымом комнате и в гибельной неподвижности дорогие часы, отнятые у прогулки. Есть впрочем и другая опасность в студенческих общежитиях — тоже не малая: это та масса газет и журналов, которую находит там молодой человек. Слишком разнообразное чтение заставляет разбрасываться его ум и убивает в нем энергию: мысль получает лихорадочное возбуждение, аналогичное тому, какое вызывает в организме прием возбудительного, и возбуждение это вдвойне гибельно: гибельно само по себе, как возбуждение, и потому еще, что оно не дает результатов. Кому из нас не случалось, прочитав подряд штук восемь—десять газет, прийти в дурное, нервное состояние духа? И кому не приходилось в таких случаях сравнивать эту нездоровую, нервную усталость с тем бодрым и живым наслаждением, какое дает нам методический, плодотворный, производительный труд?
При том условии, чтобы молодой человек не терял власти над собой, не приобретал привычки к безделью и не разбрасывал своих умственных сил, он может найти в студенческом общежитии полезное разнообразие, беззаботный смех товарищей, здоровое, молодое веселье, которое будет служить ему отдыхом, и даже развивающие споры, и — повторяю — там он имеет больше шансов встретить более или менее выдающихся людей и сойтись с ними. Как книгопечатание освободило человеческий ум, сделав доступными для него творения великих гениев всех времен, так и студенческие общежития освобождают молодежь, избавляя ее от пошлых ресторанных знакомств, от случайных встреч, и делают для нее доступным сближение с самыми разнообразными характерами, давая таким образом возможность молодому человеку выбрать себе друзей по душе. Без этих общежитий взаимные отношения между товарищами были бы делом случая. Товарищество студентов — это как бы выставка характеров, дающая возможность группироваться различным элементам и сближаться характерам, взаимно симпатизирующим в силу сходства или контраста; а для самовоспитания такое сближение необходимо, как мы это скоро увидим.
Что же до светских отношений, то единственное, что может вынести из них молодой человек, это — свободу обращения и известный лоск, отличающий всех светских людей. То, что зовется у нас «светским обществом», особенно в провинции, отнюдь не представляет такой среды, которая способствовала бы развитию ума и характера. Уровень нравственности в этой среде безнадежно низок и лицемерие безгранично.
Богатство все оправдывает: господствующая религия — раболепное преклонение перед деньгами. В этом обществе молодой человек не научится ничему, что превышало бы весьма низкий уровень нравственных понятий, и уж конечно не приобретет воздержных привычек. Не научится он там и уважать в человеке превосходство ума и характера. Лишенные настоящей, глубокой культуры, светские люди слепо подчиняются господствующим мнениям. А так как глупость заразительна, то молодой человек, слишком часто бывающий в свете, не замедлит испытать это на себе: самые дорогие его мысли потеряют для него интерес, и — что гораздо хуже — его благородное негодование против существующих зол современного общественного строя, его жажда справедливости и стремление к самопожертвованию станут казаться ему смешными. Светские люди переделают его на свой образец; сделают его равнодушным ко всему, кроме карьеры, отнимут у него все, что придает смысл человеческой жизни, высушат в нем молодые порывы в самих источниках. Хорош он будет, когда превратится в одного из тех, «постоянно смотрящих, постоянно слушающих и никогда не думающих» людей, о которых Мариво совершенно справедливо говорит, что они так же мало выносят из жизни, как если бы проводили ее у окна своей комнаты . Хорош он будет, когда он станет жить, ничем не интересуясь, принужденный — чтобы скрыть от себя самого удручающую пустоту своего существования — подчиняться тем тираническим требованиям, которые делают жизнь светского человека самой утомительной, самой глупой и безнадежно однообразной, какую только можно вообразить. Всякий серьезный спор считается в светском обществе признаком дурного воспитания, и потому разговор всегда вертится на пустяках. Молодой человек с умом и характером совсем не ко двору в этой среде: он не только теряет там свое время, но всегда оставляет частицу своей нравственной силы. Во всяком случае общество товарищей для него лучше: лучше и полезнее даже шумные столкновения определенных, резких мнений, — даже споры, пересыпанные крупной солью гневных эпитетов, как у героев Гомера...
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Враги, с которыми надо бороться: софизмы ленивых
1. Лень, как всякая страсть, старается себя оправдать, прибегая к поддержке ума. А так как большинство из нас даже не пытается бороться с низшими влечениями своей природы, то можно заранее предсказать, что всегда найдется достаточно внушительных аксиом, изречений, имеющих характер непогрешимости, для оправдания и даже для прославления праздности.
Выше мы рассмотрели и — как я позволяю себе надеяться — окончательно разбили теорию неизменности характера, якобы рождающегося вместе с человеком. В этой наивной теории мы видели очень хороший пример могущества слов, заставляющих нас верить единству обозначаемых ими понятий: мы больше не будем к ней возвращаться, и если заговорили о ней теперь, то только затем, чтобы напомнить читателю, какую могущественную поддержку находят в таких верованиях наше малодушие и наша лень. Победа над собой трудна и требует времени: в этом-то быть может и коренится источник влияния, которое приобрела эта теория, и надо отдать ей справедливость — она сторицей возвратила нашей лени ту силу, которою от нее позаимствовалась. К тому же теория неизменности характера представляет лишь одно из многих оружий, какие находит в защиту себя наша лень в арсенале непреложных аксиом, изобретенных ее проповедниками. «Сатана, искушая грешников, должен разнообразить свои приманки» — говорится в одной старинной сказке: для ленивых это совершенно не нужно. Ленивый проглотит не поморщившись самую грубую приманку, и страшный рыболов, закидывая свою удочку на эту рыбу, может быть уверен, что он всякий раз поймает добычу. Можно сказать положительно, что нет другой страсти, которая с такою готовностью цеплялась бы за самые наивные оправдания.
Студенты любят жаловаться на недостаток времени: в студенческой среде это самая распространенная жалоба. Те из студентов, кому приходится, за неимением средств к жизни, брать должности репетиторов, учителей в маленьких школах или гувернеров в частных домах, и даже те, кто дает частные уроки, твердят наперерыв, что этот труд берет все их время. Но, как мы уже говорили: времени всегда довольно тому, кто умеет им пользоваться. Не может быть, чтобы из двадцати четырех часов в сутки нельзя было выкроить каких-нибудь четырех часов, необходимых и вполне достаточных человеку для солидной интеллектуальной культуры. Да, этих немногих часов вполне достаточно, если мы умеем распределить наше время и уделить для умственных занятий те часы, когда ум обладает всей своей энергией, всеми ресурсами. И если к этим часам умственного труда, которые берут все наше внимание, мы прибавим (на черновую работу: на заметки, переписку, приведение в порядок материалов) те минуты, которые обыкновенно пропадают у нас без всякого смысла, то нет такой профессии, наряду с которой не могла бы идти в самых широких размерах работа саморазвития, тем более, что даже такие профессии, как адвокатура, профессура, медицина, — профессии, на первый взгляд наименее рутинные, — очень скоро позволяют человеку почти совершенно обходиться без помощи ума. Пройдет несколько лет, и профессор будет знать чуть ли не наизусть весь курс своих лекций, а для адвоката и медика, за очень редкими исключениями, истощатся все новые случаи, могущие встретиться в их практике. Этим-то и объясняется, что у нас так много людей — и даже занимающих самые высокие общественные должности, — людей замечательных в своей специальности, но высшие духовные способности которых, незаметно для них самих, заржавели за недостатком упражнения, и которые, вне своих обязательных занятий, оказываются поразительно глупы. К слову сказать: то специфическое утомление, каким сопровождается учительский труд, отнюдь нельзя назвать умственным утомлением. Оно происходит от истощения мускулов, которыми обуславливается речь, а так как эти мускулы составляют весьма ограниченную группу, то и утомляются быстро. Но это местное утомление лишь слабо отзывается на общей энергии и нисколько не исключает возможности умственного труда.
