Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Мы не имеем никаких оснований утверждать, что болоховские князьки были выборными, и их выборность остается на совести тех, кто ее выдумал. Мы отвергаем теорию румынского и половецкого происхождения болоховских князей. Правы были М. Грушевский и В. А. Пархоменко, связавшие болоховцев с древлянами, а быть может, и с уличами.[1078] Болоховцы когда-то были древлянами-общинниками, долгое время благодаря собственному сопротивлению и географическому положению своей земли ускользавшими от непосредственного захвата феодалами. Когда-то князьки их были действительно «лучшими мужами», которые встречаются у румын и южных и юго-западных славян под названием «князья». Они сидят по селам и «градам», зачастую мало отличавшимся еще от села, типичным, по терминологии Н. Я. Марра, «село-градам» Болоховской земли, и, в совокупности, составляют летописных «болоховских князей». Имен их летопись не знает и не могла знать. Их много, они действительно ближе были связаны с «землей», нежели пришлые галицкие князья. Но из того, что их поддерживает «земля», не следует еще, что они выборные старшины и атаманы. И для раскрытия социальной сущности болоховских князей большую ценность представляет археологический материал. Раскопки Райковецкого городища, под Бердичевом, в котором следует усматривать один из болоховских городов — Божский, Меджибож или Котельницу, дали интересные результаты. Не вдаваясь в подробности результатов раскопок, остановимся лишь на наиболее интересных выводах. Прежде всего городище делится на «детинец» и окрестное поселение — «приселки». Обращает на себя внимание то обстоятельство, что «детинец», куда пряталось во время войны население «приселков» и сгонялся скот, представлял поселение феодальной знати. Жилища, хозяйственные постройки и землянки различного типа для всяких хозяйственных нужд в «детинце» совершенно несравнимы с «приселками». В «детинце» найдены дорогие вещи, золотые и серебряные украшения, хорошее оружие, импортные изделия и т. д. В «приселках» же царит бедность, встречаются только землянки и полуземлянки, скудный инвентарь, отсутствуют хозяйственные постройки. То же характеризует отдельные индивидуальные жилища болоховцев, разбросанные далеко от «детинца». Предметы христианского культа найдены именно главным образом в «детинце», тогда как в «приселках» они уступают свое место языческим. Имущественная дифференциация наблюдается и в погребениях. Могильники окрестного и «пригородного» населения беднее, проще, однообразнее, нежели могилы знати, расположенные на валу. На городище в большом количестве найдены остатки ремесленных мастерских, полуфабрикаты и изделия, формочки для литья, что свидетельствует о высокоразвитом ремесле, а следовательно, и о распадении, разложении общины.

Материалы ряда экспедиций, копавших Райковецкое городище начиная с 1929 по 1934 г., интересны и обширны и позволяют ждать определенного вывода о том, что перед нами уже феодальное общество.[1079]

Таким образом, отпадает характеристика болоховских князей как выборных сельских старост или атаманов. Болоховские князья потому-то и выступают часто вместе с галицкими боярами, что они такие же феодалы, только «свои», местные, «привычные», выросшие из «лучших мужей» древлянских, и им также присуща тенденция к отделению, к сохранению самостоятельности, к независимости. В этом сказывается децентралистские тенденции боярства, проистекающие из самой социально-экономической основы феодальных форм господства и подчинения. С другой стороны, Ольговичи потому их называют «братией», что они действительно «братия», такие же князья, хотя помельче, посерей, победней, и, конечно, для летописца «худородней», нежели «Рюриковичи», которые, кстати сказать, и собственную дружину не гнушались называть «братией». Конечно, болоховские князья — не «мужицкие выборные», с которыми бы Ольговичи постарались поскорей расправиться оружием, а не вести переговоры (и в этом отношении прав Любавский),[1080] а именно феодалы, быть может, правда, еще не окончательно трансформировавшиеся в таковых из общинной полуварварской верхушки «лучших людей», основывавших свое могущество на богатстве, рабстве, закабалении, силе оружия и своем привилегированном положении в общине. Последняя поддерживает их в борьбе с галицким Даниилом исключительно в силу нежелания попасть под двойной гнет, сменить привычные обязанности и повинности на нечто, очевидно, во всяком случае не лучшее. Галицкая дружина Даниила несла с собой не облегчение для общинника-смерда, а новую дань, захват в полон и жадную эксплуатацию еще не разграбленных общинников, примеры чему можно извлечь хотя бы из истории вятичей. Совершенно реальная угроза стояла перед болоховцами в случае их поражения и победы Даниила Романовича. Поэтому-то «земля» — болоховцы, так энергично поддерживают своих князей в борьбе с Даниилом, хотя те и другие вступают в борьбу с ним, побуждаемые различными причинами и преследуя различные цели. «Болоховский князь» боролся за собственную самостоятельность, за самостоятельное, независимое от князей Рюриковичей превращение в государя-вотчинника, а болоховец-общинник — за более легкую, привычную форму зависимости, которая еще частично напоминала те невозвратные времена, когда их племенные князьки «распасывали землю», так как были «добры». Ее угрожала сменить более систематическая и тяжелая эксплуатация победителей-дружинников, бояр Даниила. Болоховские князья и им подобная верхушка Семоця, Городка, городков по Тетереву, возвяглян и прочих «татарских людей» перешли к татарам, во-первых, потому, что чувствовали всю безнадежность сопротивления, а во-вторых — довольно рассудительно предполагая, что до такого сеньера, как татарский хан, дальше, нежели до Даниила, и вассальные отношения при татарах не лягут тяжелой обязанностью на плечи разных «князей», «князьков» и «воевод». Пахать же пшеницу и просо на татар должны были, конечно, не болоховские князьки, а все те же болоховцы-общинники, равно как общинники-смерды прочих земель, бывших «за татары». Украинская буржуазная историография в лице М. Грушевского и его продолжателей и последователей усматривала в татарах «освободителей» украинских крестьян от феодалов. В их представлении болоховцы — это крестьяне, а болоховские князья — крестьянские старосты, причем татары, оказывается, ликвидировали феодалов на Украине. Как мы видим, с исторической действительностью эта апологетика интервенции ничего общего не имеет. От нее мало чем отличаются взгляды, развиваемые в «Наукових записках Інстітуту історії матеріальної культури». Связывая разгром раскопанного Райковецкого городища из числа болоховских «побожских» городов с карательной экспедицией Даниила Романовича Галицкого в 1257–1258 гг., «Наукови записки» повторяют теорию о татарах, как возбудителях «движения трудового крестьянства (!?) и ремесленников (!?) против закрепощения», использованного, в частности, «болоховскими князьями в своих классовых политических целях».[1081] «Громадськії рух» М. С. Грушевского мало чем отличается от «движения трудового крестьянства и ремесленников против закрепощения», разве только невероятной модернизацией терминов и понятий.

Татары использовались именно верхушкой, а не низами всех «татарских людей», и в том числе болоховцев, и если уже говорить об «измене» болоховцев (терминология Н. Дашкевича), то изменила, пожалуй, в первую очередь именно знать, «князьки», усматривавшие в татарах орудие борьбы с централизационными стремлениями Даниила. Недаром одновременно с наступлением на Болоховскую землю Даниил громит своих же галицких бояр, зачастую выступавших против него вместе с болоховскими князьями, от которых они отличались разве только величиной латифундий и размерами прочего движимого и «живого» имущества (холопов, рядовичей и т. д.) и внешней культурностью.

вернуться

1078

Грушевский М. С. (М. Сергеенко). Громадськії рух на Україні-Руси в XIII в. С. 15; Пархоменко В. А. У истоков русской государственности. С. 50, 108.

вернуться

1079

См. отчеты о раскопках Райковецкого городища: Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. № 5; Науковії записки Інстітуту історії матеріяльної культури. Всеукр. Ак. наук. Кн. 5–6.

вернуться

1080

Любавский М. Ук. соч. С. 222–226.

вернуться

1081

Наукови записки Інстітуту історіі матеріяльної культури. Всеукр. Ак. наук. С. 160–171.

110
{"b":"851917","o":1}