После установления турецкого владычества в странах южных славян еще больше возросла роль «Святой горы» Афона, на который турки не наложили свою тяжкую длань.

Москва берет на себя роль заступника за все угнетенные Турцией православные народы. Еще большую поддержку от государя Руси получает русский Пантелеймоновский монастырь на Афоне. Большой дар получил Пантелеймоновский монастырь от Ивана III в 1497 г. Греческое и южно-славянское духовенство ездит в Москву за «милостыней», за поддержкой, прося заступничества. Константинопольский патриарх, белградский митрополит, представители десятков монастырей Сербии, Болгарии, Македонии, Албании ищут помощи у Москвы, а так как духовенство в те времена у порабощенных болгар и сербов было единственной общественной прослойкой, представлявшей эти порабощенные народы и перед турецким правительством, и вне страны, то, естественно, значение этой помощи со стороны Руси вряд ли возможно переоценить. Со временем эта помощь, эти связи южных славян, греков, православных албанцев выльются в еще большую тягу к Руси, которая станет в их представлении единственной заступницей, единственной могущественной славянской державой, которая освободит их от «султана турского», а усиление России, в свою очередь, даст ей возможность дипломатией и силой оружия заступиться за единоверных и единокровных своих братьев.

При Иване III устанавливаются сношения с рядом государств Востока. Иван отправляет посольство Марка Руфа в Персию, к хану Узун-Гассану, а в 1490 г. принимает в Москве посольство Хорасанского правителя Гуссейна, потомка Тамерлана.

Как мы видели, Иван III вел успешную и самостоятельную внешнюю политику. Попытка римского папы Сикста IV в 1472 г. осторожно прибрать его к рукам путем женитьбы на униатке Зое Палеолог кончилась скандальным провалом папского легата, разбитого и в богословском споре «ученым книжником» Никитой Поповичем, и в дипломатическом состязании московскими дьяками.

Общий итог войнам и внешней политике Русского государства времен Ивана III можно подвести словами Маркса: «В начале своего царствования (1462–1505) Иван III все еще был татарским данником: его власть все еще оспаривалась удельными князьями; Новгород, стоявший во главе русских республик, господствовал на севере России; Польско-Литовское государство стремилось к завоеванию Московии; наконец, Ливонские рыцари еще не сложили оружия. К концу царствования мы видим Ивана III сидящим на вполне независимом троне, об руку с дочерью последнего византийского императора;[164] мы видим Казань у его ног, мы видим, как остатки Золотой Орды толпятся у его двора; Новгород и другие русские республики покорны; Литва уменьшилась в своих пределах и ее король является послушным орудием в руках Ивана; ливонские рыцари разбиты. Изумленная Европа, в начале царствования Ивана III едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, затиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, услышал впервые от московитов надменные речи»[165].

Иван III умер 17 октября 1505 г., отказавшись перед кончиной, в отличие от своих предков, принять схиму. Он жил и умер государем, а не чернецом, монахом.

На престол вступил его сын Василий Иванович. Но престол достался Василию III не сразу.

У сына «царевны царегородской» был соперник — внук Ивана III Дмитрий. Дмитрий был сыном Ивана Ивановича (Ивана Младшего), старшего сына Ивана III от первого брака, и Елены Стефановны, дочери молдавского господаря Стефана.

Иван Младший был законным наследником престола и уже был объявлен великим князем. В 1490 г. он скончался. Встал вопрос — кому быть наследником престола — внуку Ивана III Дмитрию или младшему сыну Ивана от второго брака с Зоей Палеолог Василию? Боярство считало «царевну царегородскую» одной из виновниц возвеличения Ивана Васильевича и, боясь дальнейшего усиления власти великого князя, поддерживало кандидатуру Дмитрия Ивановича, тогда как входившие в силу приказные дьяки и дети боярские оказывали помощь Василию Ивановичу и поддерживали Софью Фоминичну.

Вначале победило боярство, и Иван III назначил своим преемником Дмитрия Ивановича, назвав его «великим князем». Вскоре в Москве был раскрыт заговор сторонников Василия. Бояре и дети боярские, поддерживавшие Василия и его мать, подверглись преследованиям. Шесть бояр казнили, многих бросили в тюрьмы. Оказался в заключении и сам Василий. Но влиятельные дьяки не унимались и в конце концов добились своего. Иван резко изменил свое отношение к сыну, назвал его «государем» и «великим князем», назначил его своим преемником, а Дмитрий с матерью были заключены под стражу.

Иван III подчеркивал свое отношение к вопросу о престолонаследии и проводил в речах и грамотах мысль о праве великого князя распоряжаться престолом по своему усмотрению.

Послам вечевого Пскова, изумленным его непоследовательностью и резкой переменой отношения к Дмитрию, он ответил: «Чи не волен яз князь великий в своих детях и в своем княжении? Кому хочу, тому дам княжение».

Этим самым Иван Васильевич дает понять, что изменился характер княжеской власти.

Если ранее по мере усиления власти великого князя удельные князья постепенно теряли прерогативы верховной власти (право распоряжения своими «отчинами», суда, сбора пошлин, чеканки монеты и т. п.), а великие князья, наоборот, неограниченно распоряжались всем своим наследством и расширяли свою власть, то теперь растет власть великого князя-завещателя по отношению к членам своей семьи.

Как некогда переход земель от удельных князей к великому князю означал и передачу последнему части своих прав, а утрата ими этих последних и умаление их власти в пользу великого князя вызывали передачу ему и части земель, так теперь в руках великого князя-завещателя сосредоточивались и земля, и власть в самом великокняжеском роде. Власть от земли оторвать было невозможно. Земельная собственность феодала порождала его верховенство в управлении, войске, суде. То, что характерно было для страны, для государства в целом, то было характерно и для семьи великого князя.

Иван III «благословил» старшего сына Василия огромными земельными владениями. Их доля в великокняжеских вотчинах была значительно большей, нежели падавшая на «старший путь» при отце и деде Ивана. Василий Иванович получил от отца 66 городов, тогда как на долю всех остальных четырех его братьев пришлось только 30 городов. Все выморочные владения переходили только к нему; чеканка монеты составляла и его право, и его монополию; три четверти доходов поступало ему.

Естественно поэтому, что к Василию Ивановичу переходит и вся сумма великокняжеских прав, необычайно возросших за время княжения Ивана III, так как созданная последним централизованная система управления не была просто разросшейся и развившейся старой государственной системой, а принципиально новой формой организации государственной власти господствующего класса феодалов, когда обладателем всех прав и носителем всех функций высшей власти являлся только «государь всея Руси», тогда как все остальные были только его подданными, независимо от того, были ли их предки владетельными и самостоятельными князьями «Рюриковичами» или «Гедиминовичами» или прислуживали им в качестве псарей и доезжачих.

Больше того, Иван III слова, сказанные им псковским послам, оформляет в виде договорной грамоты, заключенной между Василием и следующим по старшинству своим сыном Юрием, по которой последний обязывался в случае смерти своего старшего брата Василия признать государем и великим князем того из сыновей Василия, которого тот «благословит» великим княжением.

Эта договорная грамота является свидетельством одновременно и стремления Ивана III закрепить за великим князем на вечные времена его право назначать наследника по своему усмотрению, и опасения повторения грозных и печальных событий времен Василия Темного.