Несмотря на возвращение самостоятельности, Казань все же фактически зависела от Москвы. Используя противоречия среди самих татарских феодалов, а также национальные и классовые противоречия среди подчиненных Казани народов, московский князь создавал там свою «московскую партию» главным образом из «казанцев менших», враждебных казанской феодальной аристократии, «крымцам», и таким образом подготовлял подчинение Казани.
В княжение Ивана III было подчинено много народов и племен севера и северо-востока.
Некоторые народы и племена, говорившие на финно-угорских языках, входили в состав Руси еще во времена начала складывания и укрепления Русского государства. В княжение Дмитрия Донского в земле коми-пермяков появились московские рати и действовал знаменитый Стефан Пермский, приобщивший коми к христианству и создавший пермскую письменность.
Но особенно быстрый рост территории Московского государства за счет земель, целиком или в основном заселенных народностями и племенами финно-угорского происхождения, происходил во времена княжения Ивана III. Вместе с Новгородом Иван III присоединил землю карел, Тре, или Терский берег, заселенный «лопью»-саамами (та же «лопь» обитала и южнее, на территории современной Карелии), и Заволочье, Двинскую землю, заселенную русскими и «чудью заволочской» — коми-зырянами. На Вычегде и Печоре Иван присоединил земли новгородских данников — также коми-зырян, у берегов Ледовитого океана, в тундре — «самоядь» (ненцев). Москва устанавливала в этих землях далекого севера и северо-востока порядки, значительно отличавшиеся от старых, новгородских. Москва садилась править прочно, по-хозяйски, посылала своих воевод, ратных людей, дьяков только что родившихся приказов, ставила острожки и монастыри, облагала регулярной данью. Правда, берега Северной Двины очистились от вотчин новгородских бояр, густо усеявших Двинскую землю, и установившиеся здесь порядки способствовали превращению Заволочья в край «черных земель» и «черносошных крестьян», в край вольнолюбивых и мужественных поморов, но зато в других землях под властью Господина Великого Новгорода жилось если не легче, то во всяком случае свободней. Новгородский гость да «удалой молодец» — ушкуйник с давних пор хаживали и в Карелу, и на Тре, и в Югру, и за далекий Камень. Если было возможно и сходило безнаказанно — грабил, обирал, в лучшем случае «имал дань»; если не выходило — вел торг, но засиживаться он не собирался и порядки свои не вводил. Ему было решительно безразлично, поклоняется ли его «смерд» из Югры своему «Юмале» (богу) или молится Христу, говорит на своем или русском языке, придерживается «обычаев отець своих» или заимствует русские. Ему, пришедшему из бойкого торгового Новгорода, нужны были меха да «рыбий зуб», а как и кем они будут добыты и в какой ипостаси выступает перед ним тот, кто поставляет ему в виде дани драгоценного соболя, ему, новгородцу, было совершенно безразлично.
Московские «государевы люди» «садились» на землю прочно, ставили городки и долгой зимней ночью в далеком Пустозерске плели нити, долженствующие навсегда привязать далекий северный край, край суровый, но богатый, к белокаменной Москве. И вслед за ними, а порой и обгоняя их, шла «поземщина» — промысловые люди, «промышлёны», и духовенство, обращая в веру Христову, насаждая обрывки знаний, распространяя письменность, а с ними вместе и свои монастырские земли и угодья. Приходил конец местным порядкам, туземным властям.
В 1472 г. в Пермь ходил воевода Ивана III Федор Пестрый, каравший коми-пермяков за их «неисправление».
Он взял городки Искор, Урос, Чердынь и Почку, разбил пермяков и взял в плен их воеводу Качаима.
Князем пермским был в то время крещеный коми-пермяк Михаил. У реки Колвы Федор Пестрый поставил городок и стал править от имени великого князя Ивана Васильевича и собирать ясак. Все население Перми было обложено ясаком, но управлялось первое время не только московскими воеводами, но и пермскими князьями из числа коми-пермяков. Проходит несколько лет. Московский великий князь начинает «осваивать» Пермь. Пленный пермский князь Михаил был отправлен в Москву. В скором времени (в 1505 г.) был «сведен» в Москву последний князь из пермяков Матвей Михайлович, а в Пермь поехал первый московский наместник Василий Ковер.
Московские воеводы проникают и в древнюю Югру. Обилие мелких «княжеств», по сути дела родов, облегчало московским воеводам покорение земель хантов (остяков) и манси (вогулов).
В 1465 г. устюжанин Сряба «повоевал» Югорскую землю, обложил ее данью и отправил пленных «князцов» в Москву, откуда Иван отпустил их обратно. Прошло два года и снова, на этот раз вятчане, «воюют» вогулов и берут в плен их «князца» Асыку. В ответ в 1481 г. ханты напали на Пермь. Через два года большая московская рать князя Федора Курбского разбила в устье Пелыма хантов, вторглась в Сибирь, откуда пошла Иртышом в Югорскую землю, причем взят был в плен «большой» кодский князь Молдан. Побежденные ханты обязались не нападать на Пермь.
В 1499–1500 гг. был предпринят новый поход. Во главе пятитысячной русской рати шел князь Семен Курбский. На Печоре Курбский построил крепость и двинулся дальше на восток, за Уральские горы. Он «повоевал» 40 городков и взял в плен 58 князьков. Западная Югра была подчинена, и хотя и у хантов, и у манси оставались еще долгое время самостоятельные «князьки», но отныне все население древней Югры должно было платить ясак и не нападать на подданных московского князя.
Огромную роль в подчинении Югры играл пермский владыка — епископ Филофей. Он сносился с князьками хантов и манси, выступал посредником между ними и Иваном III, ходатайствовал за них, убеждал присягнуть московскому князю и постепенно распространял влияние церкви и «государя всея Руси» на всю Югру.
Переход под «высокую руку» великого князя московского сопровождался, с одной стороны, распространением торговли и промыслов на далеком севере, среди народов и племен, которые до сей поры были слабо втянуты в торговлю; освоением промысловым населением, купцами, казаками, крестьянами и монастырским людом обширных, очень слабо заселенных пространств; распространением в некоторых районах земледелия и скотоводства, причем главными колонизационными базами выступали монастыри; приобщением хотя и ничтожной части населения к русской, более высокой культуре, к письменности, причем и в этом отношении огромная роль принадлежала монастырям. С другой стороны, распространение власти «государя всея Руси» на север Восточной Европы сопровождалось установлением систематической эксплуатации северных народов. Вводился ясак и «поминки; в землях Севера, где ранее сидели лишь свои, местные, единоплеменные «князцы», появлялись московские воеводы и наместники; распространялось христианство, причем часто насильственно; возникавшие монастыри, игравшие положительную роль как колонизационные базы и очаги письменности, в то же самое время выступали в качестве верных слуг московского князя и новых феодалов. Так постепенно «прибирали к рукам» Север великий князь и его люди, купечество и духовенство. Таково было положение северных финно-угорских народов, вошедших в состав Русского государства на рубеже XV и XVI вв.
В той части Поволжья, которая к тому времени также уже вошла в состав Руси, жили мордва, мещера и татары. Они также управлялись через своих «князцов» или касимовским татарским царевичем — вассалом московского великого князя, но все они были данниками Москвы.
Так постепенно завоевывались земли нерусских племен и народов и складывающееся во времена Ивана III Русское государство несло уже в себе черты многонационального государства во главе с правящими классами великорусской народности.
Как мы уже указывали, И.В. Сталин подчеркивал, что «интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока»[156] заставляли национальности Восточной Европы объединяться в единое централизованное государство еще в эпоху феодализма, до складывания национальностей в нации. Таким образом, Восточная Европа могла избавиться от нашествия со стороны народов Востока, со стороны турок и татар, чье иго, столетиями тяготевшее над русским народом и финно-угорскими народами и племенами Восточной Европы и Западной Сибири, только путем создания централизованного государства, способного исторгнуть народы востока Европы из «кровавого болота монгольского рабства» (К. Маркс). Но создать мощное, централизованное государство на востоке Европы не могли ни саамы, ни ханты, ни манси, ни коми, ни мари, ни удмурты, ни чуваши, ни мордва.
