Официантки, уже другие, так же натянуто улыбались, а мужик в строгом костюме слегка напрягся, увидев в зале импозантную парочку. Ткачёв щёлкнул пальцами, подзывая его.

— Уважаемый, сделай нам мясо, — Андрей Викторович шепелявя, указал перстом на столик в глубине зала. — И не забудь там… зелень-шмелень. Спиртное не надо.

— Проходите, — чуть склонился мужик в костюме. — Только надо будет немного подождать.

— Подождём, — кивнул Ткачёв и, хромая, направился к указанному столику. Хмель грубо плечом отстранил мужика.

Начало было положено. Сейчас метр в костюме «цынканёт крыше» и капитан Снегов примчится со своими людьми. Не мог не приехать. По всем законам «оперативного искусства». Ткачёв и Хмель смотрелись весьма достоверно, а таким, как они, вход в данное заведение был запрещён. Это, наверняка, знали местные бандиты.

Расчёт оправдался. Им ещё не принесли заказ, как ко входу подрулил «Паджеро», и четыре оперативника скромно присели у стойки, поглядывая на Ткачёва и Хмеля. Андрей Викторович усмехнулся — у одного из них под курткой обнажилась кобура с пистолетом.

— Серьёзные ребята, — сказал Ткачёв.

— Да уж, — поддакнул Хмель. — Дерзкие. Мы ещё и наехать не успели, как они всей толпой примчались.

Тот, кто по предположению Хмеля был капитаном Снеговым, подошёл к их столику. Присел, не спрашивая разрешения.

— Вам тут уютно, господа? — стального цвета глаза «капитана» смотрели, будто хотели просверлить в Ткачёве дырку. — Что за клоунаду вы тут устроили? Кто вы?

— А чё за наезд? — поднялся было Хмель, но тут же сел обратно под дулом приставленного к затылку пистолета.

«Коллеги» капитана двигались изумительно быстро и чётко: один держал пистолет у головы, остальные встали по бокам столика, загородив видимость с улицы.

— Ничего, — ответил сероглазый. — Пройдёмте на улицу, тут незачем разговаривать. Я отменил ваш заказ, так что не беспокойтесь.

«Очень дерзко, и очень глупо», — подумал Ткачёв, выходя на улицу через другой вход — служебный на заднем дворе. Они встали под навесом, окружённые с двух сторон кирпичными пристройками. В темноте двора компанию было видно с трудом — фонарь под навесом светил тусклым прямым светом.

— Вы явно не блатные, — усмехнулся сероглазый. — Кто вы? И что вам нужно? А тебя, — он ткнул Ткачёву пальцем в грудь, — я заметил ещё у отделения. Правда, ты был в другом одеянии.

— Мы пришли предложить вам службу… Барс, — тихо сказал Ткачёв.

Сероглазый едва заметно дернул головой, будто отшатнулся.

— Вот как… И кому предлагаете служить?

— Родине…

Барс чуть не расхохотался в голос, остальные трое лишь улыбнулись, но такой быстрой улыбкой — механической.

— Вы, папаша, что-то перепутали, — сказал сероглазый. — Та родина уже закончилась, а ты… не мой куратор, — и снисходительно кивнул своим парням. — Кончайте их. Только быстро.

Ткачёв не увидел, а скорее почувствовал, как Хмель качнулся в сторону, выкидывая локоть в лицо противника справа, но… удар ушёл в пустоту. А Андрей Викторович в тот же миг получил очень болезненный и направленный тычок сбоку, под печень. Непроизвольно выпрямился, стараясь унять боль, и тут же удар в челюсть, несильный, но точный, свалил его с ног. Ткачёв упал, поймав сильное головокружение. И только потом, почувствовал жуткую боль во всей голове. Скорчившись, схватился за неё, будто не давая черепной коробке разлететься мелкими кусками. Потом послышались быстрые шаги, глухие удары, охи и выдохи.

— Стойте! — прохрипел Андрей Викторович, держась за голову, и попытался подняться на ноги.

— Андрей, не вставай! — крикнул Хмель.

Ткачёв послушался, тем более ему на спину приземлилось чьё-то тело, и он от неожиданности даже забыл про боль. Вылез из-под упавшего, повернувшись, и увидел залитое кровью молодое лицо. Безжизненное, с кровоточащей раной вместо глаза.

— Это что же такое делается?! — прошептал Андрей Викторович с болью в голосе. — Мы зачем убиваем друг друга?!

Он обшарил убитого, и вынул из его кобуры пистолет, под звуки быстрых и непрекращающихся ударов. Осмотрел поле «битвы».

Хмель и Барс обменивались стремительными ударами, ставя блок и уклоняясь. Хмель был явно в ярости — искаженное и ледяное лицо со струйкой крови с виска, сжатые губы, легкие движения. Барс так же холодно отбивался, будто нехотя. Под светом фонаря лежали тела и не шевелились. Среди них Ткачёв заметил рыже-чёрную бородку, и оскаленный открытый рот.

Хмель пропустил удар и, вскрикнув, прыгнул назад. Барс сделал было движение, чтобы добить его, но увидел черный зрачок пистолетного ствола. Громко щелкнул взводимый курок.

Барс остановился, будто вышел из какого-то транса. Медленно взглянул на лежащие трупы.

— Вот нахрена вы притащились? — спросил он Ткачёва. — Что же вам нужно?

— Уже ничего, сынок, — ответил Андрей Викторович, не отводя пистолет. — Они могли ещё жить и принести пользу. Но ты даже не стал с нами разговаривать. Ты кем себя возомнил-то, парень? За две минуты друг друга убили лучшие агенты, которых готовили, чтобы защищать страну…

— Папаша, иди на фиг со своей моралью, — зашипел Барс. — Той страны уже нет, а в этой каждый сам за себя. Открой глаза, папаша! Рулят баксы, а не твоя говёная идеология. Ты понял?!

— Не тебе решать, кто и что рулит, — ответил Ткачёв. — Ты мог просто с нами поговорить, но не стал. А стал убивать. Почему?

— Да пошёл ты!..

Пистолетный выстрел раздался глухо, будто и не было кирпичных кладок по бокам, и железного навеса. Барс дернул простреленной головой и медленно склонился на асфальт.

— Ты чего антимонию развёл? — Хмель выдернул из ладони Ткачёва пистолет, быстро осмотрел. — Классная машинка. Бьёт без звука. Вставай, Викторыч. Надо убираться отсюда.

Ткачёв, всё ещё сидя на земле, тупо наблюдал, как суетится Хмель, пытаясь придать прошедшей резне вид перестрелки. Агент немного задержался у тела Шмеля, что-то прошептал и прикрыл ему глаза. Потом поднял охнувшего от боли Ткачёва, и повёл его дворами прочь.

На квартире Андрей Викторович неподдельно удивлялся. Хмель, вымывшись под душем, обработал раны и повалился на диван, включив телевизор. Будто и не было ничего. Только руки чуть дрожали, нажимая на кнопки пульта.

Ткачёв прошёл на кухню и схватился за голову. Она болела, но не так сильно — помогли таблетки. Тошно было на душе. Ещё сильнее, как тогда, в восемьдесят втором… Тогда тоже было невыносимо больно, но рядом был и Хмель, и Шмель, и девчонки-агенты. Было с кем продолжать работу, а сейчас… Их осталось всего двое, если не считать Вику. Больше оперативников не было, да и Ткачёв не мог действовать как полноценный агент.

На кухню зашёл Хмель — мрачный, как грозовая туча. Молча налил себе кофе и уселся за стол.

— Собираемся на юга. Викторыч. Это будет наш последний выход. Всё!

— То есть?! — не понял Ткачёв.

— Будем набирать новых оперативников и обучать. Лет на пять затихаримся, да и деньгами обрастём. Так и передай посреднику — пусть куратор хоть об стенку бьётся, но пять лет это минимум.

— Ладно, — согласился Андрей Викторович. — А зачем нам на юга?

— Поймаем какого-нибудь моджахеда в горах, постреляем его банду, и заставим сказать, что он лично целовал Березовского в попу, чтобы тот прислал им денег. Сдаётся мне, что там чуть ли не каждый полевой командир на зарплате у БАБа. Вон, даже по телику об этом вещают.

— Хорошо, не кипятись, — остановил агента Ткачёв. — Завтра будем собираться. Только по точкам проеду и информацию соберу. Кстати, во время нашего отъезда кто будет этим заниматься?

— Хулю предложи. Он старик ушлый, да и жаловался, что для него нет настоящего дела. А так, глядишь, духом воспрянет.

Хмель вылил недопитый кофе в раковину, и ушёл в комнату.

Хуль очень обрадовался, что ему предстоит, путь и недолго, выполнять ответственное поручение.

— Иван Иванович, милейший! — восторгался гримёр. — Вы дали мне новую жизнь!