Но с художественной точки зрения телевизионный эксперимент привел сэра Лоренса в полное смятение. Чередование общих и крупных планов почти потерялось на маленьком экране, цветное изображение было доступно только богатому меньшинству, многие кровавые сцены вырезали, “заботясь” о детях. Но самое страшное впечатление на него произвели рекламные вставки. Фирма “Дженерал моторе”, финансировавшая эксперимент, щедро предоставила часть первой паузы американскому ученому, который дал некоторые пояснения к драме Шекспира. Но за этим последовала самая что ни на есть примитивная реклама аккумулятора, и сэр Лоренс, еще не привыкший к телевизионным методам обращения с кинофильмами, впоследствии признавался, что чуть не сошел с ума, услышав, что некий автомобиль “обладает большей мощностью, чем все лошади в “Ричарде III”, вместе взятые”.
Третья шекспировская картина Оливье получила три награды Британской академии кино (лучшему актеру Англии, лучшему английскому фильму и лучшему фильму вообще). И хотя, в отличие от “Генриха V” и "Гамлета”, “Ричард III” принес ему “Оскара” только за лучшее исполнение мужской роли, ряд критиков все же считает этот фильм наиболее удачным из всей трилогии. Возможно, “Генрих V” явился в свое время более значительным достижением, потому что тогда Оливье начинал совершенно новое дело. Но и “Ричард ІІІ”,особенно трудно поддающийся экранизации, стал его личным триумфом как актера и режиссера. Как сенсационный стратфордский сезон умножил его славу величайшего актера современного театра, так этот фильм принес ему лавры самого выдающегося интерпретатора Шекспира на экране.
Если бы не вмешательство судьбы, Оливье мог с успехом продолжить впечатляющий список своих побед. Осенью 1955 года сэр Александр Корда объявил, что его дальнейшие планы предусматривают съемки еще одного шекспировского фильма с участием Оливье, скорее всего, “Макбета”. Но несколько месяцев спустя колосс британской кинопромышленности скончался, а без его дальновидности, проницательности и делового чутья проекту суждено было остаться мечтой. Когда вечером 22 января 1956 года последний сердечный приступ унес Корду, Оливье потерял одного из своих ближайших друзей и самого надежного союзника в мире кино. Он был единственным актером, который когда-либо разделял с Кордой обязанности продюсера. И когда сотни кинознаменитостей, собравшихся на отпевание, наполнили церковь Св. Мартина-на-полях, вполне естественно, вслед за сэром Ральфом Ричардсоном на кафедру поднялся сэр Лоренс и произнес удивительно трогательное прощальное слово. Описав юность сэра Александра, бедную и достойную, его потрясающую щедрость, совершенно исключительную личность, он закончил, перефразируя слова Гамлета:
“Он человек был, человек во всем;
Ему подобных нам уже не встретить”.
(Пер. М. Лозинского)
Со смертью шестидесятитрехлетнего Корды умерла и его империя “Лондон филмз”. Вскоре после этого Оливье ликвидировал свою компанию, “Лоренс Оливье продакшнз”, которая ставила спектакли в “Сент-Джеймсе” и сотрудничала с “Лондон филмз” в съемках “Ричарда ІІІ”. Корде принадлежала бо́льшая часть акций. Сэр Лоренс, председатель компании и режиссер, должен был основать новую компанию для того, чтобы снимать следующую картину. Но так уж получилось, что “Ричард ІІІ" остался последним великим достижением Оливье как создателя фильмов.
Во многих отношениях смерть Корды ознаменовала конец эпохи. В бурлящем мире кино с его неудержимо развивающейся техникой, лихорадочной погоней за модой и коммерческим духом, еще более усугубившимся борьбой с телевидением, Оливье уже ни в ком не суждено было найти поддержку, которую без колебаний и с такой щедростью оказывал ему Корда.
Глава 20
МЕРИЛИН
“Сэр Лоренс будет партнером Мерилин”. Эта сенсационная новость, облетевшая первые страницы газет в конце 1956 года, послужила пикантной темой для разговоров за чашкой кофе, поводом для лукавых подмигиваний и одобрительного хмыканья в барах, обеспечила отделы светской хроники богатым материалом на много месяцев вперед. Мерилин Монро, секс-символ пятидесятых годов, собиралась сниматься вместе с Оливье в “Спящем принце” в роли, которую на театре исполняла Вивьен Ли.
Перспектива альянса Монро — Оливье, совершенно естественно, заинтриговала и прессу, и публику. Его восприняли как новый взлет в головокружительной карьере девочки по имени Норма Джин, воспитывавшейся без отца, отданной в приют, а затем скитавшейся по чужим людям. Всего пять лет прошло с тех пор, как Мерилин, бывшая упаковщица парашютов, бессловесной блондинкой промелькнула на экране в фильме “Все о Еве”, где царила Бетт Дэвис; и всего три года — с тех пор, как ее выразительно покачивающиеся бедра приковали к себе взгляды мужчин в “Ниагаре”. И вот теперь она владела собственной компанией “Мерилин Монро продакшнз инкорпорейтед” и предлагала совместную работу самому знаменитому из титулованных актеров.
Для Оливье подобный шаг сочли рискованным. Связываясь с Монро, он как бы спускался с королевской трибуны, чтобы стать рядовым участником парада, демонстрировавшего кинокоммерцию в самом откровенном виде. После трех лет, целиком посвященных Шекспиру, Оливье рассчитывал переключиться и к тому же хорошо заработать, прежде чем браться за тяжелейшую задачу — экранизацию “Макбета”. Но этот путь был отнюдь не безопасен. Прежде самый прославленный актер "Олд Вика" не мог бы окружить себя толпой юных поклонниц, не вызвав суровых нареканий. Однако теперь, в качестве партнера мисс Монро, он неминуемо обрекал себя на разного рода безусства, истерическое поклонение, необузданную рекламу и пикантную хронику, сопровождающую жизнь кумиров толпы.
Поначалу он видел в этом какую-то удалую привлекательность. Имена Оливье и Монро стали неотделимы друг от друга, как Рыцарь и Подвязка. А когда сэр Лоренс сделал еще одну уступку коммерции, предоставив свое имя новому сорту сигарет, его прозвали "Сэр Пробковый Мундштук". Вполне безобидная шутка. Отлично. Юмор в стиле Сальватора Дали ("Сэр Лоренс видится мне носорогом”), приезжавшего писать портрет Оливье в роли Ричарда ІІІ. Пожалуй, было даже полезно время от времени “заземлять" образ этого театрального сановника, вознесшегося над массовым потоком шоу-бизнеса.
Однако в широком общественном плане работа с Монро означала нечто большее, чем забавный эксперимент. Его ждала та наэлектризованная слава кинозвезды, с которой он не сталкивался со времен “Грозового перевала". Лихорадочный восторг, вызванным тогда его Хитклифом, не доставил Оливье удовольствия, а вместе с тем ему неизбежно предстояло быть вовлеченным в шумиху, поднятую вокруг его сотрудничества с голливудской королевой сексуального рая. Англичанин, углубленный в себя и дорожащий своей частной жизнью, актер, стремящийся к совершенству и твердо усвоивший, что быть скучным смерти подобно, — Оливье уже не в первый раз становился жертвой своей патологической раздвоенности.
Предполагаемый союз Рыцаря и Подвязки складывался в условиях, при которых рекламный бум был неминуем. Мисс Монро не снималась с ноября 1954 года, когда в “Страсти через семь лет" она сыграла прелестную, соблазнительную девушку, смущающую покой и нравственные устои степенного соломенного вдовца. Показав ее шикарной девицей с роскошными формами, в которой удивительным образом сочетались чувственность и чистота, фильм превратил Мерилин в предел мечтаний каждого женатого мужчины и раздразнил аппетит любителей кино. В этот стратегически важный момент, ссылаясь на то, что ей мало платят и дают плохие роли, мисс Монро разорвала контракт с фирмой “XX век — Фокс" и демонстративно покинула Голливуд. С тех пор мятежница праздно жила в Нью-Йорке, ее делами руководил бывший фотограф Милтон Грин, а в вопросах искусства консультировал Ли Страсберг, основатель и директор Актерской студии и главный приверженец противоречивых принципов "Метода". Мерилин училась у Страсберга более полугода. Изо всех сил пытаясь развить свой интеллект (“Я хочу быть актрисой, а не чудом природы”), она стала строить необычные творческие планы: говорила о постановке “Лисистраты” Аристофана на телевидении и о желании сыграть Грушеньку в “Братьях Карамазовых” Достоевского. К тому же у нее начался роман с Артуром Миллером, драматургом-интеллектуалом, лауреатом Пулитцеровской премии, чье имя часто упоминалось на страницах газет в связи с Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, ведущей “охоту за ведьмами”: не желая идти против собственной совести, он упорно отказывался назвать имена лиц, с которыми встречался семнадцать лет назад на коммунистических митингах.
