Первоначально Селзник хотел, не считаясь с расходами, соорудить усадьбу Мэндерли в полную величину, но в конце концов удалось убедить его, что макет, построенный в масштабе 1:12, будет ничуть не хуже. Потом Селзнику показалось остроумным, чтобы во время пожара, поглощающего Мэндерли, дым образовал в небе броскую монограмму “Р”. Но Хичкок доказал, что куда эффектнее более простая идея: крупный план подушки с вышитой ”Р”, охваченной огнем в спальне Ребекки.
Хичкок отказался пускать Селзника на съемки "Ребекки”, но продюсер продолжал смотреть на фильм как на их совместное детище и бомбардировал партнера своими записками с предложениями и претензиями. Судя по заметкам, посвященным “Ларри”, Оливье, несмотря на уроки Уайлера, все еще не избавился на экране от своих главных недостатков. Особенно бросалась в глаза его давняя склонность к неразборчивой речи когда он замедлял движения перед камерой.
13 октября 1939 года продюсер писал режиссеру:
“Дорогой Хич!
Всякий раз действия и реакции Оливье замедляются, когда речь становится быстрее. Я в жизни не видел таких безбожно медленных и рассчитанных пауз и передвижений в пространстве, как в сцене, когда девушка рассказывает ему о бале. Он играет так, словно обдумывает, баллотироваться ли в президенты, а не давать ли бал. Я понимаю, что он не жаждет устраивать бал и этим объясняется его поведение; но на экране невозможно тратить столько времени даже на принятие куда более важного решения. Поэтому лучше, по-моему, выбрать крупные планы, как Вы предлагали… И, бога ради, подстегните Ларри не только в этих кадрах, но абсолютно везде, потому что он, очевидно, играет так же, как в театре, где такая скорость может быть к месту. Но при этом навострите уши и удостоверьтесь, что он говорит ясно, так как у него есть склонность убыстрять темп речи и произносить текст так, что американские зрители не в состоянии ничего понять…“
Десять дней спустя Селзник писал Хичкоку: “Я хотел поговорить с Вами об обыкновении Ларри оттарабанивать многие реплики. Например, он делает это со строкой, опровергающей слова Фрэнка, будто тот все время болел. Я понимаю, что это и есть современный стиль игры, но ведь это и современный стиль утраты смысла! В последнее время он исправился, но я просил бы Вас проследить за этим в оставшихся частях”.
Так или иначе, снятый фильм принес триумф и Хичкоку, и двум его звездам; мрачный и зловещий образ, созданный Оливье в глубоко своеобразной манере, заслужил одобрение значительной части критики. Став сенсацией за границей, картина не дала больших сборов при первом выпуске на экраны Америки: “Юнайтед Артисте”, раздосадованные тем, что упустили золотую жилу “Унесенных ветром”, рекламировали ее слишком усердно. (Обычно ленты Селзника получала именно эта фирма, но свое самое ценное достояние он отдал “МГМ”. Ему нужен был Гейбл, и за право проката “Унесенных ветром” и половину прибыли “МГМ” давала ему Гейбла и платила 50 процентов предполагаемой стоимости фильма, составивших два с половиной миллиона долларов.)
Но, выиграв звание лучшей картины 1940 года, “Ребекка” вскоре пошла очень широко, как того и заслуживала, и возглавила список десяти первых фильмов года, составленных в результате общественного опроса “Моушн Пикчерз Геральд”. И Оливье, и Фонтейн выдвигались на “Оскара", но уступили Джеймсу Стюарту (“Филадельфийская история”) и Джинджер Роджерс (“Китти Фойл”). Словно в утешение, мисс Фонтейн получила “Оскара” через год, за роль другой нелегкой жены (Кэри Гранта), в “Подозрении” Хичкока.
Во время съемок “Ребекки” у Оливье и мисс Ли появилась надежда на то, что в следующем фильме им удастся работать вместе. Полагаясь на принесший успех рецепт, “МГМ" решила экранизировать еще один образец викторианской классики, “Гордость и предубеждение”, по сценарию Олдоса Хаксли и Джейн Мэрфин. Роль надменного Дарси, давно отвергнутая Гейблом, была как будто создана для Оливье, и, с точки зрения режиссера Джорджа Кьюкора, Вивьен могла стать очаровательной Элизабет Беннет. Однако у руководителей студии были другие планы Они прочили Вивьен на роль Майры, нежной и трагической танцовщицы из “Моста Ватерлоо”, которая становится проституткой, получив ложное сообщение о том, что ее любимый убит на войне В этой актуальной “слезной” картине появлялся английский полковник, в первую ночь второй мировой войны вспоминающий об ужасах первой, где он был еще капитаном. Если Вивьен не давали играть мисс Беннет в “Гордости и предубеждении", то тогда Оливье мог присоединиться к ней в качестве полковника-капитана. Им, так сказать, выпадали и “орел", и "решка”
Но, по иронии судьбы, ни одному из шансов не дано было реализоваться. Среди кинематографических образов, созданных мисс Ли, обреченная танцовщица осталась самым трогательным. Сыграв Дарси, Оливье уже третий раз подряд получил великолепно подходящую ему роль. Фактически было не столь уж важно, что они снимались в разных фильмах. Оба работали в павильонах “МГМ” и в свободные минуты тайком готовились к совместному мероприятию. Коллеги видели, как между съемками отдельных эпизодов “Гордости и предубеждения” Оливье пишет какие-то заметки; играя в “Мосте Ватерлоо”, мисс Ли запиралась в обеденный перерыв в гримерной, где брала уроки декламации у кавалерственной дамы Мэй Уитти. Вскоре их секрет раскрылся: они готовились к постановке “Ромео и Джульетты", которую Оливье мечтал осуществить, несмотря на совместный с Гилгудом опыт четырехлетней давности. Предвидя, что этот шанс блеснуть на американской сцене может оказаться для него последним перед отправлением на войну, Оливье твердо решил показать нечто необыкновенное, и они с Вивьен (в Голливуде их преждевременно стали называть четой Оливье) вложили в постановку все свои сбережения — около 60 тысяч долларов. Такую же сумму предоставила фирма “Уорнер бразерс”, надеявшаяся с течением времени уговорить Оливье сыграть в биографическом фильме о Дизраэли. В порядке личного одолжения и против доводов собственного рассудка Селзник согласился отпустить Вивьен в момент, когда он больше всего хотел сохранить ее в золотоносном облике Скарлетт и использовать в продолжении “Унесенных ветром”.
В своем начинании две звезды были не только деловыми партнерами: они собирались вступить в брак через полгода, сразу после окончательного оформления разводов. Это могло произойти не раньше августа; до тех пор они рассчитывали с головой уйти в “Ромео и Джульетту”. Постановщику не хотелось считаться с расходами. Ему нужны были лучшие костюмы и оформление, и по его просьбе Мотли сконструировали на вращающейся сцене хитроумные и сложные декорации, позволяющие быструю смену обстановки для двадцати одного эпизода. Оливье убедил Мэй Уитти сыграть Кормилицу. На роль брата Лоренцо был приглашен знакомый по ”Олд Вику” Александр Нокс, Эдмунд О’Брайен сразу после "Горбуна из Нотр-Дам” переключился на Меркуцио, и еще не блеснувший на экране Корнелл Уайльд играл Тибальда. В течение месяцев Оливье и мисс Ли не могли говорить и думать ни о чем другом. Он не только ставил спектакль и играл в нем, но целиком осуществлял всю постановку, вплоть до сочинения музыки для выходов. Тем временем Вивьен стало очевидно несовершенство ее актерской техники, которая особенно подводила ее в любовных сценах с их длинными лирическими монологами; и ни одна актриса не могла бы работать над преодолением собственных недостатков более настойчиво и целеустремленно. Она свято верила в своего партнера. Ради него в той же мере, что и ради себя, она отчаянно желала добиться успеха.
При том, сколько труда, знаний, раздумий и денег было вложено в эту постановку, ее катастрофический провал остается одним из самых загадочных и необъяснимых в истории театра. Премьере, состоявшейся в Сан-Франциско, предшествовала громкая реклама, вполне отвечавшая тому буму, который вызвало на Западном побережье появление двух звезд Голливуда в столь подходящих им ролях прославленных любовников. Неделя в Сан-Франциско дала полные сборы. Случались, конечно, и издержки роста. На первом спектакле Оливье вышел на сцену со словами:
