Меня в последнее время действительно немного унесло в семейные дела.

Сначала после родов нужно было дождаться, когда заживут разрывы. Потом бессонные ночи с коликами выматывали меня безбожно. И как вишенка на торте — режущиеся зубки пару недель назад.

Неужели так незаметно пролетели эти семь месяцев с рождения нашего младшего?

Ведь во время беременности в нашей интимной жизни запретов не было. Всё было замечательно. Мы с таким трепетом ждали очередного чуда…

И как я должна была вырулить из этой ситуации по-другому? Как? Я не понимаю…

— То есть во всём виновата я? — Хриплю я, сдерживая слёзы из последних сил, которые наполнили глаза, размыв любимый образ.

— Будь всё проклято! Нет! Прости! Я не это хотел сказать.

Мужчина делает шаг ко мне, в попытке привычно приобнять и успокоить, но, видя, как я закрываюсь от него, обняв себя руками, замирает.

— Настён, прости, это не должно было тебя коснуться. Я думал, что справлюсь с ситуацией. Не рассчитал. Мы всё решим, маленькая.

И его слова ножом полосуют моё раненное сердце.

— Как ты собрался это решить? — Предательская слеза всё же стекает по щеке.

— Мы что-нибудь придумаем. Эта женщина ничего для меня не значит. Не плачь, моя хорошая.

Боже, от его слов ещё хуже.

Я бы, возможно, смогла понять, если бы он влюбился без памяти в другую. Возможно… Со временем…

Но когда так… С ничего для него незначащей женщиной…

Это как клеймо бракованной для жены.

— Вот как. А может всё же тебе чего-то не хватало со мной в постели? Мы ведь рано поженились. По залёту. Я тебе досталась совсем девочкой. Наивной неумехой. Ты был и остаёшься моим единственным мужчиной. А с ней по-другому? Она опытнее? Умеет что-то такое, о чём я может и не знаю даже? Чего и представить не могу?

Муж шумно вздыхает. Закрывает глаза, мотая отрицательно головой.

— Но ведь почему-то ты пошёл к ней? Чего тебе со мной стало не хватать? Может мне стоит тоже кого-то найти? Разнообразить свою личную жизнь. Набраться чего-то нового. Ведь я зациклилась на тебе. Больше никого не замечала. Да и когда мне? С тремя детьми. Тут на себя забываешь в зеркало глянуть, не то что на других мужчин внимание обратить. Может в этом наша ошибка?

— Нет! Не смей так говорить!

— А как? — Не выдерживаю. Голос срывается. По щекам стекают слёзы. В груди фонтанирует обида. — Я пытаюсь тебя понять. Но у меня не получается. Как можно предать человека, которого любишь? Или больше не любишь?

Смотрю на него и боюсь услышать ответ. Потому что, если «нет» — это конец!

— Люблю! — Больным взглядом впивается в меня муж. — Больше всего на свете!

— Тогда почему?

— Я оступился. Думал, смогу вырулить на повороте. Но всё пошло юзом… занесло.

— То есть в следующий раз, если мне захочется от горя замутить или развеяться от проблем с кем-то другим, я тоже могу также оправдаться перед тобой?

— Нет!

— Почему?! В чём разница? Ты хоть понимаешь, что своим предательством дал мне «зелёный свет» поступать также, как ты?

— Нет! Ты всё переворачиваешь! Это разные вещи! Ты говоришь об осознанных поступках, а у меня так получилось не специально. Это была ошибка, о которой я очень сожалею. И мне жаль, что ты о ней узнала.

— Ммм… то есть, если бы не Мила, я бы так и оставалась единственной, кто не знает о твоей любовнице?

— Да чёрт же, нет! Нет никакой любовницы! Это было единожды! Сам не знаю, как так получилось. Но я разберусь. А ты не должна была об этом узнать, потому что мне не хотелось сделать тебе больно.

— Я видела вас вчера у ресторана.

Делаю глубокий вдох. Мне тяжело даётся наш разговор. Изнутри всю потряхивает. Мысли путаются.

— Это был деловой ужин. И с нами был мой заместитель. Просто он ушёл чуть раньше, а меня попросил подбросить Марину до дома.

— Марину… Не ври хоть себе, Дим. Слушать противно.

Делаю шаг в сторону выхода, но Димка не позволяет сбежать. Преграждает мне путь и припечатывает к кухонному гарнитуру, перекрыв варианты отступления с двух сторон руками.

— Пропусти.

— Нет. Сначала ты меня выслушаешь. Я виноват перед тобой. Очень. Прости. Но обещаю, я сделаю всё от себя зависящее, чтобы исправить ошибку.

— Как ты себе это представляешь? Я должна всё забыть? Я не смогу.

— Пожалуйста. Просто дай мне шанс всё исправить.

— Я не понимаю, как тут можно что-то исправить. Ты меня предал! Скажи, если бы на твоём месте оказалась я, ты бы дал мне шанс?

Димка дёргается, как от удара, и резко отстраняется, выпуская меня из западни.

Что? Такое тебе даже в голову не приходило? Я вот тоже в шоке от твоих поступков.

Пользуясь его замешательством, отхожу на безопасное расстояние поближе к двери.

— Ну так как, Дим? Ты бы простил?

А он молча закрывает лицо руками и остервенело трёт его.

— Не знаю. — Наконец тихо отвечает муж, отводя взгляд в окно.

— А я знаю. Не простил бы. Ты же эгоист и собственник. Когда ты узнал, что я тебе девственницей досталась, разве что в святые меня не записал. — Разворачиваюсь, чтобы уйти, но от внезапно возникшей мысли замираю. — У тебя же сегодня выходной?

— Да. Я весь день буду дома с вами.

— Прекрасно. Тогда ты присмотришь за детьми.

— Что значит, присмотришь? А ты куда? — Резко разворачивается ко мне.

— Прогуляться. Душно мне что-то тут, стены сжимаются и давят, надо проветриться.

— Давай соберём детей и вместе поедем в парк. — Предлагает мужчина.

Ну да, мы же всегда гуляли с детьми вместе. Потому что, когда у Димки появлялось свободное время, хотелось его провести всей семьёй. Мне казалось, дети должны за эти короткие перерывы в его работе напитаться нашей общей любовью. Про себя и свои нужды никогда не вспоминала.

А сейчас захотелось. Пройтись. Подумать.

— Нет. Хочу одна.

— Постой, Настён. Не дури.

— С тобой ничего не случится, если ты один разочек присмотришь за детьми.

— Я не об этом. Просто мы могли бы вместе, как всегда это делали.

— А сегодня я хочу одна.

Быстро забегаю в нашу спальню, сцеживаю молоко в бутылочку, переодеваюсь в тёплую одежду. Оставляю грудное молоко в холодильнике на кухне.

На выходе хватаю шапку и куртку, запрыгивая в зимние ботинки.

— Настюш, не уходи. — Подходит с Яриком на руках Димка.

— Я просто погуляю.

Одеваюсь, заматывая горло шарфом. Целую малыша в щечку, полностью игнорируя мужа.

— Всё, я ушла. Распорядок Ярика пришлю в сообщении.

— А как же грудное кормление?

Цепляется за последний довод мужчина.

— Остались только перед сном. В десять часов уложишь его на первый сон. В холодильнике бутылочка с моим грудным молоком. За полчаса достанешь и положишь бутылочку в горячую воду.

— Твою ж за ногу… Зачем так всё усложнять? А нельзя просто остаться и покормить малыша грудью?

— Нет! Сегодня нельзя. Мне надо пройтись. Не переломишься. Я всё напишу.

Разворачиваюсь, и хлопнув дверью убегаю.

Бегу на остановку. Сажусь в первую попавшуюся маршрутку. Пока еду не пойми куда, расписываю в мессенджере мужу подробный распорядок дня детей.

Даже если что-то пойдёт не так, один разочек ничего страшного не случится — успокаиваю себя.

Когда в окно вижу знакомый парк, выхожу на остановке и иду к набережной.

Мне нужно отвлечься. Жизненно важным становится отойти в сторону от водоворота, что неумолимо затягивает меня, не даёт продохнуть.

И я пользуюсь на всю катушку появившейся возможностью.

Но мысли-предатели так и вертятся вокруг случившегося. И я сдаюсь…

Он мне изменил. Называй, Настёна, всё своими именами.

А ты — клуша, которая кроме дома и детей больше ничего не видит… вот уже последние семь месяцев.

Ты даже не замечала, как у тебя под носом рушились отношения с любимым человеком.

А как ты хотела?

Над любыми отношениями должны работать двое. А ты пустила всё по накатанной. Поставила на первое место детей, отодвинув себя и мужа в сторону.