– Видите ли, Георгий Викторович, – начала я, – если сделаю так, как вы предлагаете, я очень некрасиво поступлю по отношению к Дмитрию Сергеевичу. Сами понимаете, ему совершенно невыгодно, чтобы акции уходили сейчас в чужие руки. В таком случае выправить положение будет гораздо сложнее.
– Решать не мне, Софья Николаевна, – устало сказал Громов. – Я просто хотел оказать вам услугу. Уверен, вы понимаете, что в бизнесе каждый сам за себя. Не хотел говорить, но, видимо, придётся. К сожалению, именно благодаря Солнцеву вся эта ситуация и возникла. Потому что как раз в его интересах сейчас максимально обвалить акции компании, чтобы выкупить их по бросовой цене и стать единственным владельцем. Это обычная практика. Ну а дальше – дело техники. С его опытом ничего не стоит применить нужную схему и выправить ситуацию. Именно этим и обуславливается его решение вернуться в Москву.
Меня это поразило. Просто невозможно представить себе Солнцева в подобной роли. Неужели за пять лет нашей разлуки он мог так сильно измениться? В это трудно поверить.
– Только не говорите потом, что я не предупреждал вас, – добавил он ровным голосом. – В данном случае я поступаю как друг. И главное, что вы здесь ничего не теряете, оставшись при своих деньгах. Через несколько дней ваша доля может превратиться в кучу горелой бумаги, а мне бы этого очень не хотелось.
Я принялась лихорадочно думать. Конечно, возможно, что он и прав. Во всяком случае, выглядит это довольно правдоподобно. Я знаю его много лет, и ни разу у меня не было повода усомниться в его словах. Вроде бы Юра всегда доверял ему в вопросах бизнеса, и до сих пор он ни разу не подвёл его. В то время как Солнце по отношению ко мне повёл себя так, словно я для него вовсе ничего не значу, просто вышвырнул меня из своей жизни как использованную прокладку, и ни разу даже не поинтересовался, что со мной в результате происходит. Так почему я должна ради него рисковать будущим, и не только своим, но и моего сына? Тем более что, продав акции, я, в принципе, действительно ничего не теряю. А вот не продав, получается, рискую всем.
Видя, что я задумалась, Громов, извинившись, поднялся и вышел, направившись в сторону туалетных комнат.
Надо на что-то решаться. Солнцев вернулся. А это значит, что всякая связь с Фирмой не принесёт мне ничего, кроме новых страданий. И лучше бы мне держаться от неё как можно дальше. Это, в принципе, шанс. А потом бы мы со Светловым спокойно подумали, как разумно разместить вырученные деньги, чтобы они приносили доход. В общем-то, у меня нет особых оснований не доверять Громову. До сегодняшнего дня он ещё ни разу не подводил меня. И что мне со всем этим делать?
Интересно, а как бы на моём месте поступил Юра? Согласился бы продать акции, минуя Солнцева? Даже если бы это лежало в сфере его интересов.
И вот тут мне пришёл совершенно чёткий ответ: нет. Он никогда бы не поступил так. Он бы до конца остался рядом с ним, каких бы рисков это ни стоило. Ведь речь идёт всего лишь о деньгах. А Солнцев значил для него намного больше. То, что их объединяло, было гораздо выше денег. Юра любил его, и никогда не пошёл бы на это.
А я? Разве я не люблю его так сильно, что никогда и ничего не смогу сделать ему во вред? Конечно, люблю. И готова пойти на всё, чтобы помочь ему. Я люблю его столь безмерно, что никакие собственные интересы не поставлю выше этого чувства. Даже если я не нужна ему. Зато он мне нужен. Нужен, как никто на свете. И этот извечный зов души не перевесят никакие доводы рассудка…
Громов вернулся и уселся напротив. Он выглядел серьёзным и сосредоточенным. К тому времени я уже взяла себя в руки, решив, что сомневаться мне не в чем.
– Надеюсь, пока я отсутствовал, вы приняли правильное решение, Софья Николаевна, – сказал он очень спокойным голосом. – От вас сейчас зависит благополучие вашего ребёнка. Только от вас, потому что больше ему помочь некому. И именно поэтому я позвонил вам сегодня.
Он поднял на меня глаза в ожидании ответа.
– Так вы готовы решиться, Софья Николаевна?
Итак, я должна ответить. Хотя бы самой себе. Что я выбираю – себя или Солнце?
И эта формулировка моментально расставила всё по местам. Остальное просто перестало иметь значение. О чём тут ещё можно думать?!
– Я выбираю Солнце, – твёрдо произнесла я, выпрямляясь на стуле.
– Не понял, Софья Николаевна? – приподнялся Громов, и брови его поползли вверх, а глаза сделались тёмными и неподвижными.
– Я сказала, что однозначно выбираю Солнце, – повторила я довольно раздельно. – И никогда ничего не сделаю из того, что может навредить ему.
– Даже если это идёт вразрез с вашими собственными интересами? – спросил он резко.
– Да, Георгий Викторович, даже вразрез моим собственным интересам, – подтвердила я, чувствуя, как снова сбивается дыхание. – Более того, я никогда не поверю, что Дмитрий Сергеевич способен сознательно нанести вред компании ради идеи собственной наживы. Я слишком высоко ценю его, чтобы хоть на секунду усомниться в его честности. Поэтому как акционер готова разделить с ним риски, возникшие в связи с этой ситуацией.
Лицо Громова исказила непроизвольная гримаса.
– Да вы с ума сошли! Вы вообще понимаете, чем рискуете? Сегодня я ещё могу помочь вам, а вот на то, что будет завтра, не поставил бы и копейки. Всё это может лопнуть буквально в один день.
– И тем не менее, – пожала плечами я, – существуют вещи, которые ценятся выше денег.
– Чёрт возьми… – прищурил он глаза, откидываясь на спинку стула, – очень странный поворот, Софья Николаевна. Сдаётся мне, что дело тут, похоже, вовсе не в акциях. Да ведь вы же любите его, это абсолютно ясно! Как это я мог сразу не догадаться?! – Он подался вперёд и, перегнувшись через стол, приблизил ко мне лицо. – Отчего же вы тогда предпочли ему другого мужчину?
– А вот это вас совершенно не касается, Георгий Викторович, – жёстко сказала я, пытаясь унять охватившую меня дрожь. – Благодарю вас за желание помочь, но на сегодня ничего другого сказать не могу. И лучше на этом беседу закончить. Ибо я вовсе не намерена ни с кем обсуждать свои чувства.
В эту самую минуту широкие входные двери распахнулись, и я, невольно повернув голову, увидела стоящего на пороге Солнцева. Он возвышался в дверном проёме, огромный и неподвижный как скала. Просто стоял, скрестив на груди руки, словно не собираясь участвовать в происходящем действе.
Я подумала, что действительно схожу с ума. Увидеть его сейчас в этом ресторанном зале было сродни ледяному душу. На мгновение я вообще забыла, где нахожусь…
Постояв с минуту, он медленно двинулся по проходу, направляясь в нашу сторону, а следом за ним вошли двое мужчин в неброских костюмах.
Громов сначала замер, потом вдруг вскочил с места, и на лице его отразилось сначала изумление, потом страх. Я чётко увидела этот страх, который метался в его глазах, и это было так непривычно и удивительно, что я застыла, машинально переводя взгляд с одного на другого.
Тем временем они приблизились, и я почувствовала, как меня заколотил озноб. Потребовалось сделать неимоверное усилие, чтобы удержаться в вертикальном положении, и я замерла, уцепившись за столешницу.
Солнцев молча подошёл к нему почти вплотную, затем, неожиданно сделал выпад, запустив пальцы в верхний карман громовского пиджака, достал оттуда что-то и, ловко подбросив на ладони, зажал в кулаке. Громов резко отшатнулся, вытаращив глаза, потом, словно придя в себя, попытался было выхватить неизвестный предмет, но тут один из этих двоих сделал шаг вперёд и взял его под руку, а второй, достав из папки лист бумаги, протянул Георгию Викторовичу.
– Прошу вас пройти с нами, – произнёс мужчина, нисколько не меняя выражения лица.
Громов вздрогнул, посмотрев на меня с каким-то странным сожалением, но потом развернулся и, не говоря ни слова, двинулся к выходу. Мужчины последовали за ним.
Мы остались одни.
Солнцев стоял, возвышаясь над столиком, и не сводил с меня глаз. И это его присутствие рядом не позволяло мне мыслить хоть сколько-нибудь ясно.