Вылезать из машины под таким ливнем не хотелось совсем, но он всё же почти машинально притормозил в районе улицы Правды, перестроившись в правый ряд. Струи воды продолжали бить в стекло, и стемнело совсем не по-летнему.
В эту минуту снова сверкнула молния, и бабахнуло так, что заложило уши. Холмогоров, мотнув головой, почти остановил машину, готовясь свернуть на дорожку, ведущую к офисному зданию, но тут вдруг увидел девушку, стоящую почти у самого края дороги. Струи грязной воды стекали с ее лица и волос, одежда была совершенна мокрой и липла к ногам, а туфельки почти утонули в глубокой луже. Несчастный, растерянный вид. Даже отряхнуться не пытается. Видимо, предыдущий автомобиль окатил с головы до ног и преспокойно проехал мимо.
Долго не раздумывая, Холмогоров моментально перегнулся через сиденье и, распахнув пассажирскую дверцу, крикнул:
– Садитесь!
Но девушка даже не сдвинулась с места.
– Что вы стоите? Садитесь же, – повторил он, но, не увидев реакции, досадливо крякнул и, ёжась, выскочил под дождь. Сгрёб девушку в охапку и, без единого слова впихнув в салон, захлопнул дверцу. Обежал машину, потом, чуть притормозив у багажника, быстро достал оттуда полотенце и вернулся за руль.
– Вот, возьмите.
– Спасибо, – тихо сказала девушка, беря полотенце и в ужасе глядя на струи грязной воды, стекающие с нее на сиденье.
– Я же вам всю машину испорчу.
– Ничего страшного, кожа, протру. Вытирайтесь скорее, а то простудитесь.
– Я, кажется, уже, – кивнула она и, словно в подтверждение, чихнула.
– Кто это вас так? – отряхиваясь от дождевых капель, спросил Холмогоров.
– Да я и сама вся промокла, пока от офиса бежала. А потом ещё машина какая-то… прямо по луже пронеслась… и вот… – вздохнула она, принимаясь вытирать волосы.
Он вытянул из бардачка пачку влажных салфеток и положил ей на колени.
– Лицо лучше этим. Оно всё в грязи.
Девушка вытянула салфетку и аккуратно протёрла заляпанные щёки, потом попыталась привести в порядок одежду, но особого толку из этого не вышло, и она безнадёжно махнула рукой.
– Вы в Бизнес-центре, что ли, работаете?
– Да… работала, – кивнула она. – Только что уволилась. Вернее, заявление подала.
– А в каком офисе? – снова спросил он, подумав, не слишком ли много задаёт вопросов.
– В редакции. Журнал «Высшая школа», – ответила она, сосредоточенно проводя салфеткой по заляпанному грязью лицу.
– Знаю. На седьмом этаже, кажется…
– На восьмом. А вы тоже туда ехали, в это здание?
– Да. Но уже, пожалуй, не поеду.
– Почему?
Он усмехнулся, глянув на неё искоса.
– Да как-то раздумал.
– Из-за меня, что ли? – огорчилась девушка довольно искренно.
– И из-за вас тоже, – улыбнулся он, поглядывая на её неловкие движения.
– Мне очень жаль, что я вам всё испортила, – нахмурилась она, продолжая вытирать полотенцем волосы, от чего они поднялись почти дыбом и взялись мелкими колечками. Коса расплелась, и длиннющие волосы развалились по плечам, убегая за спину.
«Какая ужасно смешная и трогательная. Словно с картинки из старых книг. А лицо красивое, тонкое, даже сквозь грязь видно. Не сегодняшняя какая-то…»
– Вас как зовут?
– Лиза, – просто сказала она, не поворачивая головы. – А вас?
– Олег, – немного подумав, ответил он, давно привыкший представляться по имени и отчеству.
Тут она повернулась и впервые взглянула на него. Мужчина был худощав, но широкоплеч, двухдневная щетина оттеняла узкое длинное лицо с глубоко запавшими щеками и слегка раздвоенным подбородком. Жёсткий бобрик русых волос и густые сросшиеся брови придавали ему немного нахмуренный вид, внимательные серые глаза смотрели изучающе.
– А вы в какую редакцию собирались? – спросила она.
– В «Политобозрение».
– А, это на третьем. Может, сходите всё-таки?
– Да нет уж, лучше я вас домой отвезу. Тем более, неизвестно ещё, готовы ли материалы, которые я хотел глянуть. И чем же вы занимались в журнале?
– Писала, – пожала она плечами с таким видом, словно не представляла, что ещё можно делать в журнале.
– Что писали? – спросил он, как будто это имело значение.
– Материалы всякие, в основном аналитику, статьи.
– Вот как? – слегка удивился он. – Коллеги, значит. Я тоже в основном аналитику и статьи пишу. Ну и ещё книги. Только политические.
– Да? – заинтересовалась она. – А как ваша фамилия, если не секрет… может, знаю?
Спросила весьма простодушно, вполне буднично, как человек, привыкший постоянно общаться с пишущими людьми. Тут он снова на мгновенье задумался, не будучи уверен, стоит ли называть свою фамилию. Хотя… почему бы и нет…
– Холмогоров.
Она ненадолго задумалась, потом вдруг подняла брови и, повернувшись к нему, уставилась, распахнув глаза.
– Холмогоров? Олег Холмогоров. Тот самый, что ли? Серия «С открытым забралом»?
– Ну, в общем, да. И это тоже, – кивнул он, слегка улыбнувшись. – А вы что же, политикой интересуетесь?
Повернув голову, девушка уставилась на него с таким выражением лица, словно он сморозил несусветную чушь.
– Я в основном интересуюсь хорошим слогом и совершенно нестандартной фактурой, которой полны ваши книги, – серьёзно, без тени рисовки, ответила она. – Но и политикой, конечно, тоже. Как можно сегодня не интересоваться политикой, когда в мире происходят подобные вещи?
– Вот как? – снова удивился он. – Интересно. Тут вы правы. Ну и… спасибо за такую оценку. Мне это лестно.
– Не думаю, что я сказала что-то новое для вас, – пожала она плечами. – Вы пишете потрясающие книги. Совсем не те, которыми сегодня полны прилавки. Это каждый скажет.
Она и не думала льстить или кокетничать. Просто констатировала факт, продолжая вытирать волосы.
– А почему вы уволились? – вдруг спросил он, меняя тему.
– Надоело, – так же просто ответила она и, немного приподнявшись, вытерла под собой сиденье. Потом протянула ему полотенце. – Спасибо, вы оказали мне большую услугу. Даже не знаю, чем бы всё это кончилось…
– Рад, что смог помочь вам, – чинно склонил голову Холмогоров, перебросив полотенце на заднее сиденье. – А теперь давайте я отвезу вас домой. Вы отсюда далеко живёте?
– Нет, совсем близко, через мост. На Большой Грузинской, знаете?
– Конечно, – кивнул он и включил зажигание, – это действительно рядом.
Дождь продолжал стучать по крыше автомобиля, по-прежнему заливая стёкла так, что снаружи было почти темно, но молнии сверкать перестали, и гром тоже явно отдалялся. Он включил дворники, и стало видно потоки воды на дороге и бегущих прохожих, потом снова вырулил на проспект и двинулся в сторону Белорусского вокзала.
«Интересная девчонка. Чем-то зацепила. Странная, гибкая такая. И вовсе не старается понравиться. Любопытно, что она собой представляет…»
Расспрашивать было не очень удобно, но он вдруг почувствовал, что ему это явно небезразлично.
– И долго вы работали в этом журнале? – не удержался он.
– Да, – кивнула она, – по теперешним меркам долго, почти шесть лет.
– А до этого где? – продолжил он. – Или ещё учились?
– До этого год в МГУ на кафедре. Я филфак окончила, собиралась в аспирантуру, но потом… в общем, не получилось… по семейным обстоятельствам…
Холмогоров покачал головой.
– Вот считаю, и что-то никак не выходит. Я вообще думал, что вы студентка. Выглядите слишком молодо.
– Это обманчиво, – сказала она и слегка нахмурилась. – Мне уже тридцать.
Он удивился, но вслух этого не сказал.
– А мне тридцать восемь, – неожиданно для себя сообщил он, помолчав, хотя она ни о чем не спрашивала.
Девушка вежливо кивнула.
– Какой дом? – спросил он, свернув с Брестской.
– Вот этот, где почта. Подъезд со двора, в ту арку.
Он проехал до разворота и, сделав круг на Тишинской площади, вернулся обратно, потом зарулил во двор, и остановился у двери, на которую она указала.
Ливень явно ослаб, но поднялся ветер, капли с силой несло по стеклу, и вода в лужах подёрнулась рябью.