– Они не захотели остаться на ночь? – А вот это было уже совсем нехорошо. Лун мало что понимал во взаимоотношениях дворов, но гости должны были остаться хотя бы до утра и прийти на ужин, который для них устроили бы арборы. А еще странно, что из арборов на встречу пустили только Душу; на всех остальных переговорах всегда присутствовали Бубенчик, Крестец и Набат – то есть представители всех каст. Крестец сегодня был занят охотой, но Бубенчик и Набат же остались в древе. – Э-э… Неужели их не пригласили остаться?

Бубенчик явно был сильно взволнован.

– Не знаю.

– Ясно. – Лун поднял голову. Воины, сновавшие по верхним уровням колодца, сторонились королевской галереи, явно боясь вызвать гнев ее обитательниц. – Пойду-ка я наверх.

– Удачи, – сказал ему вслед Бубенчик, когда Лун прыгнул на стену.

Лун карабкался быстро. Стоило ему добраться до самой верхней галереи воинов, как рядом с ним приземлился Вьюн. Прижавшись к расцарапанной когтями колонне, воин негромко сказал:

– Лун, ты не знаешь, о чем говорили с гостями?

– Нет, я только что вернулся. А тебя разве на прием не пустили? – Вьюн отчасти утратил расположение Жемчужины, но Нефрита все еще относилась к нему хорошо, и Лун удивился, узнав, что и он не виделся с гостями.

– Никого не пустили. То есть из воинов. – Вьюн оглядел колодец. – Даже Потока, и он теперь очень зол.

Совсем странно. Поток был фаворитом Жемчужины и уже давно считал себя почти что консортом.

– Попробуй разузнать у них, что случилось, – попросил Вьюн, когда Лун пополз дальше.

Он забрался в пустую опочивальню, вышел во внутренний коридор, затем поднялся по небольшой лестнице, которая шла мимо этажа королев и вела прямиком в покои консортов. Проходя мимо незанятых комнат, он напрягал слух, но так и не расслышал внизу ничьих голосов. Что ж, это, наверное, хорошо. Если бы Буря прилетела с оскорблениями или угрозами, то Жемчужина до сих пор кипела бы от злости.

Лестница вела в небольшой зал, стены которого были украшены резными изображениями; на них арборы строили мосты между платформами висячего леса, над которым высились исполинские древа. Утес рассказал Луну, что этот уединенный зал предназначался специально для консортов; здесь они могли прийти в себя и собраться с духом перед приемами, которые проводились в соседнем чертоге. Поначалу Лун решил, что это блажь, но затем, когда к ним стали прилетать гости из других дворов, поймал себя на том, что приходит сюда именно для этого.

Круглый проем вел в короткий изогнутый коридор длиной всего в несколько шагов – он был нужен для того, чтобы уединенный зал консортов не просматривался из королевского чертога. А еще из него было удобно подслушивать разговоры, которые там велись. Вдруг консорту захочется узнать, о чем идет речь, прежде чем он присоединится к собранию. Однако сегодня Лун не стал там задерживаться.

Жемчужина, Нефрита и Душа все еще были здесь. Они сидели на подушках рядом с большой железной чашей, служившей очагом. В очаге лежали горячие камни, на которых стоял самый лучший чайник с самыми лучшими чашками, какие только имелись у двора. А еще рядом лежали пустые подушки для уже ушедших гостей. Судя по всему, их все же собирались принять гостеприимно, но что-то пошло не так.

А что-то явно пошло не так. Нефрита сидела к Луну спиной, так что он не видел ее лица, однако шипы молодой королевы торчали во все стороны. Душа была в земном облике и выглядела подавленной, а Жемчужина сидела с мрачным видом, и ее шипы нервно подрагивали.

Лун шагнул в чертог и принял земной облик. Душа тем временем говорила:

– Не знаю, стоит ли нам… ну… беспокоиться, пока мы не выясним все наверняка. Мы даже не знаем…

Жемчужина заметила Луна и зашипела, прервав ее. Душа вздрогнула, подняла голову и увидела Луна. Вид у нее тут же стал очень виноватый.

«Ага, значит, мне тоже нельзя знать о том, что произошло», – подумал Лун, пересекая гостиную и подходя к ним. Это было подозрительно. Впрочем, теперь он точно знал, что Изумрудные Сумерки не объявили им войну. Он сел на подушку рядом с Нефритой. Та даже не посмотрела на него. Жемчужина, не отрываясь, глядела в очаг. Душа прокашлялась и спросила:

– Как прошла охота?

– Хорошо. – Лун гадал, долго ли они смогут притворяться. Они ведь наверняка понимали, что остальные рассказали ему о визите Бури. – На этот раз без сюрпризов.

Повисла тишина. Всем стало настолько неловко, что Жемчужина заерзала и спросила:

– Вы нашли то стадо прыгунов, о котором столько твердил Крестец?

Лун ответил:

– Нет, но мы нашли нескольких больших скакунов.

– Что ж. – Шипы Жемчужины снова дрогнули, она посмотрела на Нефриту, затем отвела взгляд. – Тоже неплохо.

Лун скосил глаза на Нефриту, а потом посмотрел на нее повнимательнее. Молодая королева, неподвижная и напряженная, была в ярости.

– Они прилетали из-за Тишины? – выпалил Лун и запоздало сообразил, что сейчас этого говорить, наверное, не стоило. Тишина, как и ее сестра Буря, тоже была королевой-сестрой Изумрудных Сумерек. Желая заполучить больше власти, она напала на Луна и его спутников, когда те возвращались с пресноводного моря домой. Тогда Нефрите пришлось с ней сразиться. Туман Индиго были не виноваты в том, что произошло после, но в Изумрудных Сумерках вряд ли думали так же.

Нефрита вздрогнула, услышав то имя, а затем заставила себя разжать стиснутые кулаки.

– Нет. Нет, мы говорили не о ней. – Ее голос звучал хрипло, натянуто. Словно она только что на кого-то рычала или же теперь сдерживалась, чтобы не зарычать.

– Тогда о чем же? – Теперь Лун по-настоящему забеспокоился. Он взял Нефриту за руку. Жемчужина с совершенно непроницаемым видом наблюдала за ними. Душа чуть втянула голову в плечи, словно приготовившись к тому, что сейчас скажет Нефрита.

Молодая королева выдохнула и через силу уложила шипы. Выдавив из себя улыбку и как будто извиняясь, она положила ладонь поверх руки Луна и сжала его запястье.

– О территориях. Они пытались нас спровоцировать, заставить выйти из себя. Так глупо получилось; я пошла на поводу у Бури, вспылила, и мы чуть не… – Затем она прибавила: – Не бери в голову.

Лун помедлил. Даже если бы он хоть чуточку поверил словам Нефриты, насмешливое выражение лица Жемчужины и то, как заерзала Душа, расставили все по местам. В первую секунду он подумал, что говорили о нем, но затем вспомнил, как часто бывает чересчур подозрителен. Даже больше, чем чересчур. Кроме того, он и представить не мог, что Буря могла о нем сказать – разве что невзначай обронила какое-нибудь оскорбление и задела Нефриту. Но тогда почему Жемчужина ведет себя так странно? Что бы ни случилось, Лун понял, что сейчас выяснить ничего не получится.

И он всегда мог подослать к Душе Звона, чтобы тот выудил у наставницы всю правду.

Лун сказал:

– Ну ладно. – Затем прибавил: – Тебе стоит поесть.

– Да, стоит, – согласилась Нефрита. Она стиснула запястье Луна еще крепче, поднялась на ноги и потянула его за собой. Затем она посмотрела на Жемчужину. В ее взгляде читалась чистейшая, ледяная ненависть.

– Позже договорим.

Шипы Жемчужины всколыхнулись, когда она пожала плечами, отчасти смиренно, отчасти насмешливо.

– А толку-то?

В следующие несколько дней Нефрита и Жемчужина так ничего и не сказали о встрече с Бурей. Звон доложил, что Душа категорически отказалась говорить об этом с ним или с кем-либо еще. Когда Звон спросил в первые несколько раз, наставница лишь сказала, что королевы просили ее ни с кем это не обсуждать. Когда он продолжил донимать ее, она зарычала на него, сказала, что это не его дело, и пообещала вырвать ему все гребни, если он спросит еще раз.

– Ты мог бы спросить Елею, – заметил Лун.

– Вот сам у нее и спрашивай, – ответил Звон. – Тебя она хотя бы не убьет.

Да уж, просить Елею предать доверие Нефриты точно не стоило. И потом, Нефрита ведь могла и ей ничего не сказать. Лун решил, что уже никогда не узнает, что тогда случилось. Может быть, они вообще зря гадали и королевы просто обменялись оскорблениями, которые скоро забудутся. А через день случилось происшествие, из-за которого Лун напрочь забыл о суматохе с гостями.