Литмир - Электронная Библиотека
A
A

«Куда я иду?» — спросил он себя и не нашел ответа. В ушах слегка шумело.

— Здравствуйте, Феликс, — сказал Патрик.

Его голос с трудом пробился сквозь гул прибоя. «Как в раковине, — подумал Феликс. — Я однажды привез Агнешке большую и красивую раковину из розового перламутра. И мы вместе слушали море. Агнешка никогда не видела моря».

— Феликс?

Феликс сглотнул. Морской прибой отступил куда-то далеко-далеко, но не пропал совсем, превратившись в ровный монотонный шум на самом пределе восприятия. Феликс попробовал улыбнуться и кивнуть. Улыбка вышла натужной.

— Феликс? Вам нехорошо?

«Мне? Мне хорошо. Это-то и плохо, что мне хорошо. Мне, старику, чья жизнь уже позади. Мне — хорошо…»

— Нет, Патрик. Все в порядке. Я просто задумался. — От слов саднило горло. Язык ворочался с трудом.

— Вы плохо выглядите, — озабоченно сказал Патрик.

— Правда? Это пройдет. Я не выспался. Вот и…

— Вы очень бледный.

— Это пройдет, — настойчиво повторил Феликс, разглядывая Патрика.

Последний раз они виделись на похоронах Абнера. Голова юноши тогда была еще забинтована, и Феликс запомнил, как дергалось его правое веко при каждом ударе лома о мерзлую землю. Сейчас бинтов уже не было, и Феликсу был виден тонкий белый шрам, пересекающий лоб и правую бровь Патрика. Правый глаз так и остался кривым: внешний уголок века был опущен, словно Патрик все время щурился, и Феликс, осматривая стоящего перед ним полузнакомого парня, то и дело возвращался к этому увечью, не забывая отмечать краешком сознания, что за минувшее время Патрик заметно похудел — черты лица его заострились, и щеки казались впалыми, но это не было признаками болезненного недоедания, напротив, Патрик выглядел возмужавшим и даже окрепшим — худым и жилистым, как молодой леопард. Такое впечатление только усиливалось тем, что присущая ему от природы кошачья гибкость движений теперь обрела некую завершенность в виде расслабленной осанки опытного и ко всему готового бойца и холодного, равнодушно-внимательного взгляда, который из-за вечно прищуренного века казался еще и оценивающим.

Патрик выглядел опасным.

— Это чепуха, — сказал он, прикоснувшись к окривевшему глазу. — Вижу я нормально, а шрам меня не беспокоит. Женщинам даже нравится. Что-то вроде визитной карточки, — улыбнулся он вдруг так светло и открыто, что Феликсу на мгновение показалось, что перед ним снова стоит тот жизнерадостный русоволосый ирландский мальчик, который больше всего на свете любил подшучивать над дядей и двоюродным братом. Впечатление длилось всего секунду и рассеялось без следа.

— Я рад тебя видеть, — сказал Феликс и потрепал Патрика по плечу. — Я очень рад тебя видеть, — повторил он.

— Как Агнешка?

— Как всегда, — сказал Феликс. — Не будем об этом, хорошо?

— Хорошо, — понимающе кивнул Патрик, и они вместе двинулись вниз по улице.

— Постой, — вдруг сообразил Феликс. — А ты как здесь очутился? Ты меня искал? Что-то случилось?

— Да, я вас искал, и нет, ничего не случилось. Точнее, случилось, но давно. Феликс, я хочу, чтобы встретились с одним человеком. Не спрашивайте меня ни о чем, пожалуйста. Просто поедемте со мной, хорошо? Это не отнимет у вас много времени. Я мог бы сам рассказать, но лучше, если вы услышите все от очевидца. Вы сейчас не очень заняты?

— Совсем не занят, — недоуменно сказал Феликс. — Патрик, что это за игра в шпионов?

— Это не игра. Вы скоро все сами поймете. Быстрее, вон омнибус!

Омнибус пришлось догонять. Было что-то около девяти утра — час пик в самом разгаре: в это время сотни лавочников, достаточно зажиточных, чтобы обитать в Верхнем Городе, и слишком прижимистых, чтобы ездить в пролетках, забивали муниципальные транспорт под завязку, и переполненные омнибусы, доставляющие добропорядочных бюргеров к месту работы на другом берегу реки, даже и не думали останавливаться, чтобы подобрать еще парочку пассажиров. Патрик легко, почти не касаясь земли, догнал неповоротливый омнибус, вскочил на подножку, распихав озлобленно пыхтящих пассажиров, ухватился за ременную петлю и свесился наружу, протянув руку Феликсу. Феликс, с колотящимся сердцем и сладкой, полузабытой мышечной болью в икрах, на бегу протянул руку Патрику и был буквально вдернут в омнибус, мимолетно пожалев, что пробежка оказалась такой короткой. Бег — быстрый, летящий, самозабвенный, с ветром в лицо и острой болью в боку — вот что ему было надо! Бежать куда глаза глядят — вот чего он хотел все это время…

— Куда прешь, дедуля?! — гавкнул краснорожий детина в военной униформе. — Не видишь, что места нету? — выразил он мнение всех прочих потных, злых и утрамбованных до свирепости пассажиров, за что моментально схлопотал две увесистые оплеухи от Патрика.

— Рот закрой, вояка! — негромко, но внушительно сказал Патрик, после чего он и Феликс смогли почти беспрепятственно пробраться к винтовой лестнице и подняться на крышу омнибуса, где было посвободнее и даже были пустые сидячие места (проезд на втором, открытом этаже омнибуса стоил в два раза дороже). Расплатившись с кондуктором, они заняли сиденья у левого бортика, об который снаружи похлопывал криво подвешенный рекламный щит. Что он призывал покупать, Феликсу видно не было…

— Лихо ты его, — сказал он Патрику тоном, в котором при желании можно было различить нотки как одобрения, так и осуждения.

— А по-другому нельзя, — пожал плечами Патрик. — Уж поверьте моему опыту. С этим быдлом надо обращаться как… как с быдлом. Иначе — затопчут.

— Может, ты и прав, — рассеянно сказал Феликс и украдкой сунул руку за пазуху, поправив пришитую к подкладке петлю, в которой была закреплена дубинка из шкуры носорога. Если бы не лихость Патрика, краснорожему солдафону досталось бы на порядок сильнее. — Погоди, а какому опыту? Ты же мне так и не сказал, где работаешь!

— Я не работаю… — поправил Патрик. — Я служу. Знаете, как собачки служат? Вот и я служу. Сторожевым псом. Охраняю одного фабриканта. Личный телохранитель, слыхали про такую должность? Платят недурно, работа не пыльная, и опыта в обращении с быдлом набрался уже по самое не хочу.

— На кой ляд фабриканту телохранитель?

— Для престижу. Лестно иметь несостоявшегося героя в роли личного холуя. Его я на работу провожаю, сынишку из гимназии забираю, дочуркину невинность оберегаю, ухажеров ее отпугиваю. Ну и супругу его… гм… грех хозяину рога не наставить, верно? — с циничной ухмылкой сказал Патрик.

Феликс поперхнулся.

— Ну и ну! — сказал он. — Хорошо хоть супругу, а не дочурку!

— Да она соплюха еще…

— Это у вас что, семейное? От дяди передалось? Бабники, как на подбор! — ляпнул, не подумав, Феликс.

Патрик замолчал и стал глядеть, как проплывают за бортом омнибуса огромные кусты сирени в пышных садах Старого Квартала. Запах стоял одуряющий. Высокие каштаны, еще недавно увенчанные белыми пирамидальными свечками, сейчас щедро осыпали тротуары зелеными шипастыми шариками. Кое-где, обманутые погожими и чрезмерно солнечными даже для мая деньками, робко начинали цвести акации. Утреннее, слегка заспанное солнце играючи одолевало ночную свежесть, и уже к полудню зной в Столице сможет потягаться с летним; и если бы не отсутствие галдящей детворы на улицах и тополиного пуха в воздухе, лето можно было бы считать окончательно вступившим в свои права. «За тополями дело не станет, — подумал Феликс, — а вот дети… Говорят, закрыли уже половину гимназий. Какой-то кошмар. Бесконечный кошмарный сон, и я никак не могу проснуться!»

— Знаете, а ведь он мне никакой не дядя, — неожиданно сказал Патрик, мазнув по Феликсу своим оценивающим, с прищуром, взглядом.

— Да?

— Да. Он меня в Дублине подобрал. Я у него кошелек срезал, а он меня обедом накормил. И спросил, не нужен ли мне дядя и брат. Я еще подумал, что он… ну, знаете… а оказалось, что он герой. Я тогда в третий раз попался. Отведи он меня в префектуру — отрубили бы руку. Он для меня… он даже больше, чем отец. Он для меня все. А я его даже папой ни разу не назвал.

40
{"b":"8513","o":1}