Новый город, как по волшебству возникший из песков Сахары, получил имя Семара.

Его касба состояла из 18 зданий, построенных в арабо-магрибинском стиле и окруженных мощной крепостной стеной. Личная резиденция Ма ал-Айнина находилась в самом центре. Это был большой зал под огромным куполом. Посреди зала возвышался помост, на который шейх поднимался по случаю торжественной церемоний или приемов. К этому залу примыкал крытый двор, большой банкетный зал, комната для рабов, кладовая, кухня. Внутренняя лестница вела на женскую половину и на плоскую крышу дома. Нечто вроде галереи с колоннами предшествовало покоям шейха, где находились большая ванная комната и хаммам (баня), крытая куполом. В заднем крыле располагались склады и помещения, где жили слуги к рабы.

Снаружи широкий проход вел в стойла для коз и верблюдов. Здесь же были устроены подземелья, где содержались узники.

В окружающей касбу крепостной стене было проделано пять ворот: на юге — стрельчатые Баб Хейен, достаточно высокие, чтобы пропускать дромадеров, несущих крытые носилки с женами Ма ал-Айнина; на востоке — Баб аш-Шерг, на западе — Баб Сахель, и те и другие со стрельчатыми арками; на севере одни ворота предназначались для знатных лиц и вождей племен, посещавших шейха, другие же отводились исключительно для прохода правоверных в мечеть, которая была построена в северо-восточной части города.

Ма ал-Айнину хотелось, чтобы храм был самым грандиозным сооружением в Сахаре, но именно из-за этого ему так и не удалось его закончить: он распорядился возвести центральный неф из 81 аркады и облицевать все колонны плитами из полированного камня.

Касба, в свою очередь, являлась центром более крупного городского поселения. Все его здания были выполнены с учетом удовлетворения потребностей большого общесахарского рынка. Как во всех мединах, здесь были базарные площади; один квартал отводился для купцов, а целая улица предназначалась для торговцев духами и экзотическими благовониями, главными покупательницами которых были жены кочевников.

Ма ал-Айнин никогда не забывал о своем происхождении, о том, чему его научила жизнь в пустыне. Вот почему он счел необходимым построить в Семаре зернохранилище и огромный резервуар для воды. Говоря современным языком, в Семаре сложился настоящий потребительский кооператив. Все кочевые племена добровольно вносили в него свой вклад натурой и получали определенную долю от ее продажи. Одинокие кочевники и проезжие путешественники находили ночлег в специально построенном доме.

Племена улед-делим и тахелат добились у шейха права собственности на один городской квартал, где бы их люди могли беспрепятственно располагаться, прибывая на рынок или проходя через город с караваном.

Ма ал-Айнин распорядился также построить дома для учеников и бесплатно содержать там любого юношу из любого сахарского племени, пришедшего в Семару слушать его проповеди. Он учредил центр по изучению Корана и коранических наук, которым сам руководил. Из-под его пера вышли многочисленные научные труды на арабском языке. К сожалению, все эти ценные рукописи, представлявшие собой толстые тома, были утеряны и лишь какая-то часть из этих работ была устно передана учениками шейха марабутам некоторых племен в Рио-де-Оро.

Авторитет Семары был признан по всей Сахаре. Повсюду говорили об этой новой столице в песчаных дюнах; ее слава затмила славу Тиндуфа и даже Томбукту, ибо в Семаре встречались кочевники, погонщики караванов, купцы, а кроме того, велик был приток сюда правоверных, особенно молодежи, привлеченной мудростью и святостью Ма ал-Айнина. Многочисленные последователи шейха образовали позднее особую касту учеников-талмидов, которая заняла на иерархической лестнице города вторую ступень непосредственно после «очень правоверных» воинов шейха — «синих людей», Однако этому городу не суждено было долго существовать, блеск его оказался эфемерным. В 1913 г. карательный отряд полковника Муре, мстя за поражение, которое он потерпел в пустыне при столкновении с непокорными регейбат, достиг Семары и сжег ее. Семара не оправилась после этого разгрома: от нее остались одни руины, отданные во власть ветра и песка.

За три года до того как французы захватили всю Мавританию, Ма ал-Айнину удалось скрыться в Тизните, так что он не присутствовал при трагическом конце своего города.

Его сын ал-Агдаф продолжил дело отца. В течение последующих 30 лет он являлся официальным представителем халифата Тетуана в Марокканской Сахаре, находившейся под испанским протекторатом. Но он никогда не забывал о признательности, которую его отец питал к султану Мулан Хассану, оказавшему ал-Айнину помощь и по-братски принявшему его во время трагических событий последних лет его жизни.

Без малого через 50 лет ал-Агдаф во главе своих подданных отправился на север, чтобы принести клятву верности королю Марокко Мухаммеду V бен Юсефу, внуку Мулан Хассана.

В 1936 г. Семара была окончательно занята испанскими войсками. От ее прежнего блеска не осталось ничего, весь город лежит в развалинах. Нынешний путешественник увидит в Семаре лишь выщербленные стены, остатки крепостных ворот, несколько колонн, обломки купола главной мечети да отдельные группы пальм.

Очень сложная организация группы регейбат-н-ахель (включающая клиентов племени, клиентов ахеля религиозные братства, политические кланы и т. д.), скрыта от поверхностного наблюдателя. Основа поселения — фриг, состоящий из нескольких палаток. Во влажный сезон племя распадается, а в засушливый палатки собираются вокруг колодцев и численность поселений увеличивается.

Овцы должны пить по крайней мере один раз в четыре дня, так что они не могут удаляться от колодцев.

Верблюды же, напротив, зимой способны не пить в течение четырех месяцев, если они пасутся на хорошем пастбище. Однако начиная с апреля они нуждаются в водопое один раз в три дня: племена собираются к колодцам и нередко вынуждены очищать их от песка, Зимой основная часть животных может далеко уходить от лагеря (на 100 км), но молочные верблюдицы всегда остаются поблизости.

Скот распределяется справедливо: каждый член племени владеет 4 — 10 верблюдами и сотней коз. В общем племенам Западной Сахары принадлежит более 100 тыс. овец.

Доход обеспечивается продажей шерсти; женщины ткут из нее ткань, которая идет на изготовление палаток. На базаре в Эль-Айюне килограмм козьей шерсти стоит 50 песет. Готовая палатка — на эту работу уходит 7 дней — стоит столько же, сколько вьючный верблюд, т. е. примерно 2500 песет. Веревки изготовляются из шерсти или из шкуры верблюда, ведра и почти вся кухонная утварь — из кожи.

Земледелие примитивное. В плодородных оазисах, занятых оседлыми общинами (в долинах Дра и Сегиет-эль-Хамра), харратины выращивают фруктовые сады; они обрабатывают землю плугом. Плуг, запряженный верблюдами, сделан из цельного куска дерева и снабжен железным лемехом. Сеют пшеницу и ячмень, сажают кое-какие овощи. В этой части Сахары финиковых пальм не очень много. Две плантации в Семаре и в Эль-Айюне — самые крупные, потому что орошаются водой Сегиет-эль-Хамры, — насчитывают не более 500 деревьев.

При крупных объединениях племен кочевников и кое-где в населенных пунктах живут ремесленники, которых называют маалемин ал-джадин. С помощью простейших орудий из металла, кости или дерева они изготовляют серебряные и золотые филигранные украшения и седла для верблюдов. В вышивках и орнаментах преобладают геометрические рисунки и арабески, которые ведут, по-видимому, начало от старинного арабо-андалузского искусства. Жены этих ремесленников занимаются главным образом дублением кож с применением сахарских трав тамат и себаджа. Из дубленых кож делают торбы для сбора зерна и сосуды для воды.

Кожи красят и наносят на них рисунки ножом и пером, затем из них шьют покрывала для седел или небольшие сумки для продуктов.

Из внешнего мира кочевники получают хлопчатобумажные и шерстяные ткани, мясо, растительное масло, сахар, чай и свечи.