Туареги — мусульмане, однако еще и сегодня они сохраняют древние анимистические верования. Этнографы, конечно, были очень удивлены, встретив крест у туарегов, но не нашли никакого объяснения этому интересному явлению. Ученые полагают, что это отголоски христианской веры, которая была распространена Африке до мусульманского вторжения.

Несмотря на ислам, туареги верят в духов природы, потустороннюю жизнь и в, наваждения так же, как верили во времена грека Геродота и римлянина Помпония Мелы, судя по сообщениям последних. Туарег часто старается предугадать будущее; он опускается на колени на могилу своих предков и, погрузившись в раздумья, ожидает от них предсказаний.

Двор аменокала, «верховного вождя» — отголосок сказочного средневековья в самом сердце Сахары. Однако на первый взгляд он похож на обычный лагерь бедных кочевников пустыни и трудно представить себе, какие неожиданности здесь скрываются.

Шатер, где живет аменокал, самый обыкновенный и ничем особенным не выделяется, хотя сшит из сотни шкур и растянут на десятке кольев двухметровой высоты. Внутри он просторен; до 30 кв. м. Разбросанные в живописном беспорядке шкуры диких животных, ковры, холодное и огнестрельное оружие, щиты, огромная ступка для проса и фиников, седла, чересседельные мешки, бараньи рога, где хранят масло, и большой барабан — вот те предметы, которые находятся в шатре. Позади шатра в двух больших ямах хранятся запасы зерна: это царские хранилища. Чуть подальше — обширное, окруженное живой колючей изгородью пространство, царские конюшни, где содержатся самые красивые верблюды и мехари из стада, принадлежащего племени.

Однако больше ecero поражает контраст между столь скромной внешней обстановкой и царственной атмосферой, которой окружен аменокал. Он абсолютный монарх и вступает на престол согласно наследственному праву, по которому верховная власть после смерти аменокала переходит к его брату; при отсутствии родного брата — к двоюродному, а если таковых не имеется, к старшему сыну старшей сестры.

Главы знатных семей собираются на совет и утверждают кандидатуру нового аменокала. Затем последний принимает клятву на верность и подношения племен-вассалов в виде шкур, соли, зерна, масла, коз, верблюдов. Кроме того, все караваны, пересекающие территорию племени, обязаны платить натурой аменокалу пошлину за проезд, а еще недавно каждый воин должен был вносить подать своему вождю по 5 французских франков.

Знатные семьи также платят суверену дань, которую, впрочем, возмещают за счет своих вассалов.

Огромный барабан, находящийся в шатре аменокала, служит символом царского достоинства. Его сдержанная барабанная дробь слышна лишь по случаю начала войны, заключения мира да еще тогда, когда царь вершит правосудие.

Как у любого знатного воина, у аменокала есть свои оруженосцы, обычно чернокожие, которые носят за ним его длинное копье и большой прямоугольный щит.

Но даже все эти полномочия и почести не гарантируют аменокалу спокойную жизнь. Не говоря уж о набегах и сражениях с соперничающими группировками и племенами, а также с изгнанными инакомыслящи, царь, по традиции, будучи верховным военным вождем должен лично участвовать в этих сражениях. Совет знати может сместить аменокала, если он не способен повелевать или окажется не слишком храбрым. Аменокал обязан также вступать в поединок с членами царской семьи, претендующими на престол. Кроме того, нередко его положение зависит от воли или капризов придворных женщин, которые пользуются громадным влиянием на совет знати. Все это приводит к тому, что практически аменокал окружен бесконечными придворными интригами и, если хочет удержаться на троне, должен проявлять большую изворотливость. Добавим к этому, что монарх не может отдавать прямые распоряжения; они должны пройти через амраров, т. е. знатных советников, которые не всегда соблюдают его интересы.

Каста имохар, состоящая из самых богатых владельцев скота и зерна, — аристократический класс, в чьих руках была сосредоточена вся власть: за этими отборными воинами стоят их вассалы и слуги.

Наконец, очень важную роль у туарегов играет класс инислимен, т. е. святых людей, или марабутов пользующихся религиозной властью.

Когда я ехал по Центральной Сахаре в район Ахаггара, направляясь к Аиру, с машиной что-то случилось. Это заставило меня искать пристанища в лагере туарегов тайток, чьи козы и верблюды паслись и скудном пастбище на дне пересохшего уэда.

Я предложил аменокалу немного риса и чая. За это он принял меня от имени всего племени и отдал вмесе со мной «визит вежливости» всем своим соплеменникам, обходя палатку за палаткой. В небольшой естественной пещере, куда не удавалось пробиться даже яркому солнечному свету, сидели на корточках два человека. Они были без шеша (покрывала, которым закрывают лицо), с бритыми головами и что-то мастерили с помощь металлических инструментов.

Я заинтересовался их работой и хотел подойти поближе. Однако аменокал резко остановил меня, молча, но выразительно демонстрируя свое отвращение к этим «парням».

— Это всего лишь инеден, — добавил он на языке тамашек, — они приходят неизвестно откуда и, кроме того, прелюбодействуют с рабынями.

Затем он широким жестом пригласил меня в свой шатер. Там аменокал объяснил, что заинтересовавшие меня ремесленники-евреи из Ахаггара сопровождают племена туарегов. При его племени живут 14 таких ремесленников.

— Мои предки, — сказал вождь, — обращались с ними как с рабами, я же отношусь к ним как к свободным слугам. Они делают для меня вещи, которые мы сами не умеем делать, а живут на то, что получают от меня, и благодарят Аллаха всемилосердного.

На следующий день, пока мой шофер-шаамба пытался вызвать в машине желание продолжать путешествие, мне удалось немного — правда, незаметно, чтоб не обидеть хозяев, — понаблюдать за ремесленниками; одни стучали по наковальне, другие раскрашивали кожу. Я увидел, что эти столь презираемые люди весьма изобретательны. У них имелась сумка с набором небольших хитроумных металлических инструментов, которыми они ловко пользовались, нанося на кожу узор, а также для удаления зубов и, кажется, даже трепанации черепа. Они выполняют и роль парикмахеров племени. Как и в средневековой Европе, в современной Сахаре ее суеверные жители считают, что столь необычные способности идут от сверхъестественных и демонических сил — следовательно, этих людей надо опасаться и проклинать.

Ремесленники внушают своим хозяевам такой сильный ужас, что те при встрече уступают им дорогу и затыкают уши, чтобы не слышать их песен, причем мужчины боятся дурного глаза, а женщины бесплодия.

Инедены говорят на непонятном диалекте, который напоминает язык евреев Туата.

Нелегко определить происхождение инеденов. Может быть, они потомки тех ливийских племен, которые в пуническую, римскую и византийскую эпохи населяли Центральную Сахару и создали в пустыне подлинную цивилизацию. Генеалогия некоторых из них, возможно восходит к Моисею и к эпохе Книги бытия, где они фигурируют под именем лехабим, тогда как в Библии они названы лубим. Это имя в египетских надписях XIX династии засвидетельствовано в форме "лебу". Но были ли эти ливийцы палестинскими евреями, пленниками Египта, перебравшимися затем в страну гарамантов (нынешний Феззан), или же коренными жителями Сахары, принявшими иудаизм, сказать невозможно.

Привилегированная роль женщины. Если говорить о жизни женщин Сахары, то у туарегов она раскрывается с наиболее удивительной стороны, более нигде не принятой в мусульманском мире.

Чтобы понять роль женщины в туарегском обществе, следует прежде всего вспомнить, что, согласно легенде, этот народ происходит от знатной женщины по имени Тин Хинан, о которой написано много сказок и раманов. Но эта легендарная личность стала исторической после того, как неподалеку от Абелессы в кургане доисламской эпохи были найдены и идентифицированы ее останки. Оказалось, что «царица туарегов» действительно существовала. Ее образ вдохновил Пьера Бенуа на создание знаменитой «Антинои».