Виктор сжал челюсти, но промолчал.

— Он и так очень старается, — попыталась возразить Лика. — Скоро закроет все пропуски.

— В журнале — да, а в голове пропуски не так просто закрываются.

— Пропуски показывают, что материал не изучен, а не не выучен. По их количеству нельзя судить о способностях.

— Ишь ты, — присвистнул Вован.

— А по чему можно? — поинтересовался отец Лики.

Котикова немного растерялась.

— Ну… ценность человека вообще неизмерима… но, например, по увлечениям, по поступкам, по мотивам, по целям.

Василиса Михайловна поставила на стол разом пять кружек с чаем, не пролив ни капли.

— И какие же цели у нашего Виктора?

— Это надо у него в первую очередь спрашивать.

— Он с нами не разговаривает, — ответила женщина. — Зачем это нужно? Проще побежать на улицу на жизнь пожаловаться.

Лика догадалась, что «на улицу» — значит к ней.

— Где слушают, там и рассказывают, — вставил Виктор.

— И где это тебя не слушают? О гостях ты нам ничего не рассказал.

— Я приехала час назад из города, сама не подозревала, что здесь окажусь.

— Конечно.

Лика решила заткнуться и пить чай. Виктор к своей чашке даже не притронулся, Владимир — тщательно размешивал четыре ложки сахара, а отец Виктора, казалось, никуда не торопился и довольно пил джус оранжайс под солнцем.

— У тебя большая семья? — спросил глава семейства.

— У меня только папа и младшая сестра Аня, ей пять. Мы жили в Москве, вот недавно сюда переехали в дом моей прабабушки.

— А мать твоя где? — спросила Анна Михайловна.

— Нету.

— И что же вас отпочковали?

— Можете думать так.

— Неужели так сложно ответить, мы что, вражеская разведка?

— Умерла.

— Давно?

— Какая тебе разница? Что ты пристала к человеку? — взбрыкнул Виктор.

— Цыц! Мне просто любопытно. А что же отец? Кем он работает?

— У него свой бизнес. Машинами занимается.

— Автомеханик?

— Владелец сети салонов.

— Что ж вы тогда прабабкину рухлядь не снесете и новую не построите?

— Для этого нужны время и руки.

— А на что ж вы, молодежь, тратите время тогда?

— На отдых, на учебу, на прогулки, на хобби, — Лика растерялась.

— Конечно, шляетесь по углам, а потом вас с ментами ищут по всему округу.

— Ну, со мной такого не случалось, — посмеялась она.

— А с ним случалось. Ишь, преступные наклонности заиграли!

Котикова покосилась на Виктора.

— Мы с Сашкой стырили ментовский велосипед и ездили по трассе с мигалками, — ровным голосом ответил он.

У Лики чуть чай носом не пошел.

— Поймали?

— Конечно. Но это была легендарная гонка на велосипедах.

Лика затряслась от беззвучного смеха. Владимир утопил улыбку в чае.

— А уехал-то далеко?

— Почти до Краснодара.

Котикова в голове подсчитала сколько это и бросила на Виктора обеспокоенный взгляд — почти 170 км на велосипеде. Может, Васнецов просто хотел сбежать?

— После этого его полгода контузили, вот и пропустил почти год обучения. А теперь все лето нервы трепет.

— Какая разница, какая у меня успеваемость, если мне всю жизнь коров лечить? — вскипел Виктор.

— Большая. Коров можно лечить плохо, — обиделся его отец.

— Но можно хорошо заниматься чем-то другим, — тихо вставила Лика.

— А тебе только этого и надо! — крикнула Василиса Михайловна.

Лика едва не разлила на себя чай, а Виктор подскочил на ноги, готовый защищать ее. Котикова вжала голову в плечи.

— Его уже как два месяца дома нет! А ты, змея подколодная, в Москве собралась утопить его, чтобы совсем след пропал! А о нас ты подумала, семнадцать лет кормили-растили — и с концами в воду?

— Да с чего вы так решили? Москва — это не глушь, хоть каждый день ему звоните там.

— Один уже ушел, второго не пущу! Ишь ты — звоните! А хозяйство на ком будет? А деле семейное кто продолжит? Эти двое?

— Кто начал — тот и продолжит. Много оно вам дало, хозяйство это, чтобы его продолжать?

— Хватит. Пошли, — Виктор больно дёрнул ее за руку.

— Сиди! Уйдешь — не сын ты мне.

Возмущение зазвенело в воздухе. Лика услышала треск и почувствовала, как их с Виктором руки окатила волна боли. Осколки материнской обиды полоснули ей по щеке и истерзали плечо. Котикова вскрикнула и сжалась, точно котенок в мороз — пряча лапки под себя.

Вокруг задвигалась мебель, смешались голоса. Крепкие руки Виктора вытащили ее с дивана и уже через минуту лицо уколол свежий вечерний воздух. От шока Лике было не так уж и больно — больше страшно. Васнецов усадил ее на какую-то лавочку.

— Лика… Лика! — крупные пальцы осторожно убрали волосы с ее лица.

Котикова всхлипнула. Она неловко коснулась щеки и в лунном свете увидела багровый блеск, окутывающий пальцы. Руки затряслись. Виктор вспомнил, что она боялась крови.

— Не смотри, — прошептал он, снова потащив ее куда-то. — Ничего страшного. Простой порез. Как ножиком.

У Лики закружилась голова, а откуда-то внутри поднялась тошнота. Она попыталась отвлечься, забыть, что по ней течет кровь, но мокрые дорожки на лице владели ее вниманием. Котикова прижалась к Виктору здоровой щекой и замерла, стараясь отдышаться.

— Пожалуйста, надо обработать, пойдем…

— Минутку, одну минутку, — попросила она.

Виктор часто и надрывно дышал. Руки его беспокойно скользили по ее спине и волосам.

— Этого больше никогда не повторится, — прошептал он. — Никогда.

Он приобнял Лику за талию и повел дальше — до ее дома оставалось недолго. Котикова таяла на глазах, ей хотелось пристроить куда-нибудь голову и замереть, надеясь, что кровь сама остановиться. Но осколки чашки также сидели в ее щеке, а на руке пульсировал ожог.

Виктор ввалился в дом через незапертую дверь и уложил Котикову на лавочку в коридоре.

— Дмитрий Сергеевич! Дмитрий Сергеевич! — Васнецов чувствовал, что нуждается в помощи. Не только физической, но и психологической.

На лестнице раздались быстрые шаги — и в дверях появился мужчина в пижаме с лягушками с крылышками. Он молча оглядел Лику и достал из верхнего ящика кухни аптечку. Виктор тщательно вымыл руки под краном и упал рядом с лавочкой на колени. Дмитрий Сергеевич протянул ему пинцет и Васнецов начал свою первую в жизни операцию.

Продлилась она всего пятнадцать минут. Осколки были крупные — они больше оцарапали щеку, чем застревали в ней. Лишь несколько стеклышек пришлось извлекать. Больше пострадала рука — уже намечались места волдырей. Виктор осторожно смазал их мазью и замотал бинтом. Лика уже не плакала — лишь молча смотрела на него из-под мокрых ресниц. Младшая Котикова лежала клубочком рядом с ней и перебирала пальцами испачканные волосы сестры.

Дмитрий Сергеевич же шутил. Над тем, что свекровь к ним в гости приезжать не будет, что Лика может правдоподобно играть робота и что у нее, возможно, появится модная татушку на щеке — даже денег отдавать не пришлось. Лика смеялась сквозь слезы — и этот смазанный хохот разрывал сердце Виктора. Котиков также помог перевязать руку Васнецову.

— Болит? — спросил Виктор Лику.

— А ты как думаешь? — съязвила Аня.

— Болит.

— Все хорошо. Хочешь, останься у нас.

Васнецов качнул головой. В его глазах блеснул недобрый огонек.

— Я завтра зайду, — пообещал он и выбежал на улицу.

Лика тяжело вздохнула. Аня положила голову ей на плечо, сонно хлопая глазами.

— Веди меня спать, малышкинс, — Котикова чмокнула ее в нос.

Аня ответственно подошла к задаче и потянула ее за руку вверх по лестнице.

На утро Котиковы узнали, что Виктор ушел из дома.

Виктор молча жевал слипшиеся макароны у них на кухне.

— И где ты собираешься жить? — вздохнула Лика.

— Уже нашел.

— Не скажешь?

— Нет.

Лика еще раз тяжело вздохнула.

— Вик, может, ещё не поздно? Она любит тебя.

— Она запустила в нас с тобой чашку, лишь бы я не ушел! А что будет в следующий раз? Закроет двери? Запрет меня в комнате? К батарее привяжет? А что, если б чашка не упала на стол, а врезалась тебе в голову? — вскрикнул он. — Она любит мою помощь, мое повиновение. Если б она любила меня — то отпустила бы. Она бы на тебя не кричала. Отец вчера поинтересовался, как ты и как я, а она только кричала. Нет. Хватит, — он запихнул себе полную вилку в рот, прервав поток недовольства.