Захожу в ванную и проверяю, что все краны находятся в нужных положениях. Мельком вижу своё отражение в зеркале и подхожу поближе. На меня смотрит Гина Альвара: добрые уставшие глаза, строго поджатые губы, лицо без единой морщины, несмотря на зрелый возраст, волосы с обильной проседью, заплетённые в высокую косу, застёгнутое на все пуговицы чёрное платье с высоким воротником.

Как мне в этом теле? Мне не хватает тепла.

И я не знаю, относится ли это к общей атмосфере при дворе или к тому, что Гина знала мало счастья в своей жизни, или к тому, что Амрис не отвечает, ‒ или просто к тому, что зима близко и скоро на долину Ксесса и Альдагора опустится Мрак.

Последнее, что я делаю перед тем, как залезть в ванну, благословить всех, благодаря кому в Ксессе есть в лёгком доступе горячая вода, и начать записывать сообщение для Амриса, ‒ я запихиваю в печь платье с пятнами петушиной крови.

‒ Гина, как вы думаете: есть ли для меня способ стать королём Ксесса? ‒ спрашивает меня принц Лерек, как только на следующий день я захожу в класс для утреннего урока и за мной закрывается дверь.

Насколько я смогла понять женщину, в чьём теле я нахожусь, если она и удивляется, то не подаёт виду. Вот и я не буду. Лишь прохожу за кафедру, за которой обычно стою во время уроков, и поправляю лежащие на ней тетради.

‒ Ваше высочество, я не уверена, что вполне поняла ваш вопрос. Вы ‒ наследный принц Ксесса. Ваш способ стать королём ‒ дождаться вашего дня рождения в первый день Света и пройти коронацию.

Сидящий за учебным столом принц закусывает кончик карандаша и размышляет. Ноги его опущены в таз с горячей водой и прикрыты пледом. Выглядит он получше, чем вчера, конечно, но всё ещё бледен, и голос его звучит слабо.

Хотя нет, не так. Когда я смотрю на него ‒ не как Гина Альвара, которая, что бы ни происходило вокруг, просто делает свою работу по обучению принца разным наукам, не как Карна, которая смотрит на невидимое кольцо на левой руке и готова вопить от мучительного непонимания, почему четвёртый, четвёртый, четвёртый! день от Амриса нет вестей, ‒ когда я смотрю на принца Лерека глазами Кан-Гиора, который кое-что понимает в том, как устроена жизнь души во времени, я вижу, что душевное потрясение принца началось задолго до вчерашнего эпизода у регента. Первым ударом было то, что мать принца ‒ дочь Грегора Теллери ‒ умерла вскоре после родов, хотя она смогла выносить ребёнка всё время Мрака и родила его, когда Мрак уже отступил. На глубоком и бессознательном уровне принц помнит эту потерю и винит себя за неё. А вторым ударом была организованная Грегором Теллери смерть его отца, когда принцу было три года. Тогда лорд Теллери и стал регентом. Глубоко внутри принца ‒ боль, страх и одиночество. И одновременно с ними – свет. Беременность под Мраком протекает на Мерре очень тяжело и в большинстве случае заканчивается смертью матери и ребёнка, и то, что принц Лерек и его мать пережили Мрак, а Лерек ещё и выжил при родах ‒ это, по меркам Мерры, светлое знамение и настоящее чудо.

Большим чудом будет разве что то, что принц доживёт до своей коронации и станет королём .

‒ Я имею в виду ‒ настоящим королём, ‒ наконец отвечает принц. ‒ Таким, как в Альдагоре.

‒ В Альдагоре нет королей, ваше высочество. В Альдагоре ‒ три королевы, ‒ машинально поправляю я.

Принц вздыхает.

‒ Да знаю я. Таким королём, как был король Греон до того, как мой прадед его убил и занял престол.

Мы молчим немного. Принц поджимает губы, откладывает карандаш. Перекрещивает пальцы и опускает на них подбородок.

‒ Гина, расскажите мне правду о королевах и королевской магии Альдагора. Я знаю, что есть правда, которую мне не говорят. Возможно, ждут коронации. Возможно потому, что это очень стыдная и печальная правда, и регент не хочет, чтобы о ней знали. Однако после вчерашнего… урока у регента я не уверен, что до коронации я доживу. И когда я думаю об этом… ‒ голос принца дрожит, и он молчит немного. ‒ Я хочу хотя бы понять, что значит быть королём. И что значит быть хорошим королём.

‒ Я думаю, ваше высочество, что, раз вы задаётесь вопросом, что значит быть хорошим королём, из вас получится хороший король.

Я чуть не сказала «получился бы».

Принц невесело улыбается.

‒ Тогда расскажите мне о королевской магии, Гина. Вы же из Альдагора, вы всё знаете про него.

Я усмехаюсь.

‒ Ваше высочество, я ведь никогда не была в Альдагоре. Ни моя мать никогда не была в Альдагоре, ни её мать. И только моя прабабка родилась в Альдагоре, но оказалась в Ксессе в неудачное время самого конца старой династии в качестве почётной пленницы, с которой было непонятно, что делать, ‒ и так и осталась придворной менторшей. Я родилась в Ксессе, и вся моя жизнь связана с Ксессом.

‒ Но кому вы служите, Гина? Лорду Теллери, который нанял вас на работу? Мне, наследнику престола и будущему королю? Или королевам Альдагора, потому что я не помню, чтобы женщины рода Альвара присягали на верность Ксессу?

Ровно тот вопрос, который я задавала себе вчера. Но не могу же я начать рассказывать принцу про Ведомство Порядка Мироздания и тысячу рук одной из его служительниц?

‒ Я служу своему сердцу, ваше высочество.

‒ Достойный ответ, мадам Альвара, ‒ слабо, полупрозрачно улыбается принц. Но мне приятна его похвала: так уж он устроен. ‒ Что же подсказывает вам ваше сердце?

На самом деле, я пытаюсь сообразить, как лучше поступить. Конечно, я могу рассказать принцу то, что я знаю про королевскую магию. Про неё, кстати, я знаю побольше самой мадам Альвары: спасибо архиву, который предоставила Анрита. Проблема в том, что я покину тело Гины Альвары и уйду, а ей жить с последствиями моих поступков. Стала бы Гина рассказывать о королевской магии Альдагора?

Я думаю, да. Её работа ‒ обучать принца. Раз принц хочет что-то знать, дать ему необходимую информацию ‒ её работа и способ выражения своего тёплого чувства к нему.

‒ Я расскажу вам, ваше высочество. Но вначале расскажите вы: что вы помните об устройстве Альдагора?

‒ Три королевы. В других королевствах бывают и короли, и королевы, но в Ксессе только королевы. Дневная королева, которая правит днём, Ночная королева, которая правит ночью, и королева Мрака, которая правит во время Мрака, а Дневная и Ночная королевы на время Мрака освобождаются от своих обязанностей. И ещё я знаю, что во время Мрака проводится Королевская Лотерея.

‒ Знаете ли вы, в чём суть этой лотереи?

‒ Гина, ‒ мягко смотрит на меня принц. ‒ Суть лотереи я как раз хочу узнать от вас. Что я знаю о лотерее – что те, кто хотят спастись от воздействия Мрака, опускают в специальный сосуд листочки со своими именами. А потом королева Мрака вытаскивает из этого сосуда сколько-то листочков, и люди, чьи имена на них написаны, спасаются из-под Мрака. Это правда, кстати? Королевская лотерея действительно работает?

‒ Да, ваше высочество. Если смотреть снаружи, то всё выглядит ровно так, как вы сказали. Дневная королева правит днём, Ночная королева правит ночью, королева Мрака правит во время Мрака и с помощью Королевской Лотереи может помочь скольким-то людям спастись из-под Мрака.

‒ А что там происходит на самом деле? ‒ глаза принца сверкают, а на щеках появился румянец. Гина Альвара может гордиться тем, что её ученик проявил на уроке такой сильный интерес. Однако на вопрос принца не ответишь в двух словах, и я даже не знаю, с какого конца начать на него отвечать. Ладно, главное ‒ начать.

‒ Для ответа на этот вопрос мне нужно спросить вас, ваше высочество: как вы формулируете для себя, для чего вы нужны как король?

Принц откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди.

‒ Я перебираю в голове разные ответы, Гина, но ни один из них не кажется мне достаточно убедительным, ‒ медленно говорит он. ‒ Как будто я могу и не быть королём. Как будто это просто слово, лишённое своего настоящего содержания. Как будто на том месте, которое оно обозначает, зияет непоправимая пустота. Как будто я прихожу на место, где было что-то прекрасное, а там ‒ лишь выжженная трава и её горький запах.