В конце 1994 года крестные отцы попросили о встрече с Марией Викторией и Хуаном Пабло, чтобы решить оставшиеся вопросы с вертолетом и самолетом, принадлежавшими Пабло. Все их имущество исчезло, за исключением трех зданий, оставшихся в наследство его детям. В Кали собралось 30 человек, большинство из которых присутствовали на первых встречах.

Когда встреча подошла к концу, Мигель спросил Марию Викторию, почему она не обратилась к крестным раньше, когда войны можно было избежать. Она ответила, что хотела, но Пабло не захотел ее слушать. Тогда она обратилась к Пабло через телохранителя из Кали, который был дальним родственником. Крестные отцы ответили положительно, и она сказала Пабло, что в поисках мира для их детей она договорилась о встрече. Пабло настаивал на том, что такая встреча может состояться только через его труп. Он назвал ее сумасшедшей и наивной. Он сказал, что она была бы убита в Кали и обмотана колючей проволокой.

Мария Виктория обращалась с просьбой о въезде в различные страны, но получала отказ. Она пыталась обратиться за помощью в католическую церковь, ООН, Международный комитет Красного Креста, к бывшему президенту Колумбии Турбею и даже к недавнему лауреату Нобелевской премии мира, но ни один из них не поддался на уговоры. Турбай напомнил ей, что Пабло похитил его дочь, которая после попытки спасения медленно умирала от огнестрельного ранения в спину.

Надеясь, что им повезет, если они изменят свои имена, они обратились к генеральному прокурору де Грейфу. Он отказывался, пока Мария Виктория не пригрозила, что предаст гласности информацию о его связях с картелем Кали и группировкой «Лос Пепес». В начале 1994 г. они получили новые документы, и де Грейф даже познакомил их с человеком, представившимся африканской графиней, связанной с президентом Мозамбика. За соответствующую цену африканская страна готова была принять их в качестве гуманитарного жеста. В качестве оплаты были предложены ювелирные изделия и произведения искусства.

В декабре 1994 г. семья совершила перелет через Буэнос-Айрес, который им особенно понравился. Затем в Южную Африку и Мозамбик. Планировалось провести в Африке десять лет, но раздираемая войной страна настолько оттолкнула их, что они пробыли там всего три дня. Так как им очень понравилась Аргентина, они поселились там. Несколько лет они жили анонимно. Хуан Пабло изучал вычислительную технику и промышленный дизайн. Мария Виктория вложила деньги в недвижимость через бухгалтера, который ее обманул. Чтобы сохранить свои деньги, он слил их настоящие имена. Пресса подняла шум, и все они были арестованы. Дети были освобождены, но Мария-Виктория осталась в тюрьме по фальшивому обвинению в отмывании денег.

Она выступила с заявлением: «Я нахожусь в заключении в Аргентине за то, что я колумбийка. Они хотят судить призрак Пабло Эскобара, потому что хотят доказать, что Аргентина борется с наркоторговлей».

После того как лауреат Нобелевской премии мира обратился в суд, она была освобождена. Несмотря на весь интерес к Пабло, она вела тихую жизнь вдали от СМИ.

Спустя десять лет им предложили принять участие в аргентино-колумбийском документальном фильме 2009 года «Грехи моего отца». Их первоначальное нежелание было преодолено заверениями в том, что фильм будет способствовать примирению, что в нем не будет восхваляться образ жизни Пабло и что дочь Пабло не будет участвовать в фильме. Хуан Пабло снимался в Колумбии, встречаясь с сыновьями некоторых политических жертв своего отца.

Роль картеля Кали в устранении Пабло вызвала благожелательное отношение со стороны общественности и правительства, которые были раздражены всеми этими взрывами и убийствами. Крестные отцы» попытались воспользоваться этой благосклонностью, вступив в переговоры о капитуляции с Густаво де Грайффом. Пожилой генеральный прокурор де Грайфф, куривший трубку, считался более благосклонным к их делу, чем президент, — он был бывшим академиком и приезжал к семье Пабло, чтобы выслушать их опасения по поводу «Лос Пепес».

Крестные отцы предложили бросить кокаиновый бизнес и отсидеть срок, если де Грейф гарантирует им иммунитет от судебного преследования. После ухода Пабло крестные отцы больше не опасались, что в тюрьме их могут убить киллеры Пабло. Однако в ходе переговоров де Грайфф оказался непреклонным. После одной из встреч Мигель ушел, покачивая головой, и заметил, что невозможно подкупить человека, который ездит на старом Volkswagen.

Не желая доводить дело до того, чтобы США отправили за ними спецназ, «крестные отцы» обратились с предложением к администрации Клинтона. В одном из ресторанов глава юридического комитета картеля и начальник службы безопасности Хорхе встретились с агентом ФБР. Крестные отцы надеялись, что, финансируя Los Pepes, они укрепили свой союз с американскими ведомствами, особенно с ЦРУ. Теперь, когда все вместе избавились от Пабло, крестным отцам наверняка позволят спокойно уйти на покой, сохранив свои активы. На встрече адвокат картеля, как обычно, рассказал о том, что «крестные отцы» являются законными бизнесменами, вкладывающими деньги в различные предприятия, включая аптеки, офисные и жилые здания, банки, автосалоны, радиостанции и футбольные команды. Из-за войны с Пабло они были незаконно представлены как торговцы людьми. Агент ФБР не впечатлился и не стал связываться с картелем Кали, что «крестные отцы» не восприняли как нечто зловещее.

В условиях «холодной войны» интересам, извлекающим прибыль из вооруженных сил США, потребовались новые враги, чтобы оправдать трату миллиардов денег налогоплательщиков. После ухода Пабло картель Кали стал идеальной мишенью. Зная о переговорах с де Грайфом и опасаясь, что «крестные отцы» могут заключить сделку в любой момент, США направили свои ресурсы на картель Кали, но не на братьев Кастаньо, которые также взяли на себя часть кокаиновой инфраструктуры Пабло. Борьба с левыми партизанами объединила Кастаньо с интересами колумбийского правительства, правительства США, ЦРУ и корпораций. Они пользовались официальной защитой и получали возможность торговать кокаином.

Из всех людей, работавших на картель Кали, одним из первых, кто понял намерения американского правительства, был Хорхе. Крестные отцы наняли бывшего армейского офицера для защиты своих семей во время войны с Пабло. После пяти лет работы на картель он понял, что американцы придут за ними. Он мечтал уйти с дороги и открыть свою собственную охранную компанию.

Когда война с Пабло закончилась, Хорхе вежливо сказал Мигелю, что его работа закончена и он хочет уйти в отставку. Нахмурившись, крестный отец заявил, что увольнение недопустимо. Хорхе стал членом семьи, и Мигель нуждался в нем. Дела шли в гору, и у Мигеля были новые возможности для него. Нрав босса пугал Хорхе. Как начальник службы безопасности, он знал так много, что если бы крестные отцы сочли его помехой, они могли бы легко отдать приказ о его исчезновении. Притворившись, что он вновь заинтересован в том, чтобы остаться на работе, он поблагодарил Мигеля за предоставленные возможности и доверие к нему. Не найдя выхода, Хорхе ушел, чувствуя себя в кошмарной ловушке. Он пообещал себе не терять времени и придумать, как выбраться из этого, как ему теперь казалось, коррумпированного мира.

По мере того как переговоры с генеральным прокурором продвигались, дела у Хорхе шли все лучше. Если крестные отцы сдадутся, то его услуги больше не понадобятся. Для того чтобы сообщить хорошие новости о де Грайфе, «крестные отцы» организовали встречу с руководящим составом на молочной ферме, принадлежащей Пачо. Более 100 боссов и лейтенантов угощались стейками и морепродуктами, которые ели из пенопласта и картона, используя в качестве столов свои автомобили.

Жилберто забрался на стол, чтобы обратиться к собравшимся. Все затихли. Он с энтузиазмом сообщил, что в отношениях с де Грайфом наметился прогресс. Им будет позволено сохранить свои активы, недвижимость и деловые интересы, не связанные с кокаином. У них есть шесть месяцев, чтобы ликвидировать свои кокаиновые лаборатории и прекратить торговлю. Все они должны были выполнить это требование, иначе сделка не состоится.