– Захожу домой, а моя Тамара не спит, волнуется, караулит, как кобра раскачивается перед атакой. Осмотрела мой внешний вид, нашла где-то на рубашке губную помаду и разоралась: «Если на тебя какая-нибудь баба глаз положила, пусть знает: этот глаз у неё лишний!

– Я ей аргументированно возражаю: «Тамарочка, когда у жены на лице полтонны косметики, – это ничего… А когда у мужа на лице случайно окажется совсем немножко губной помады, – это уже конец света и Третья мировая война? Это несправедливо!»

Вот она мне фонарь и поставила. Теперь не знаю, как буду общаться с культурными и порядочными людьми – нашими заказчиками.

– Адам, больше не пей и постарайся вылечить свои синяки за две недели. Ты меня уговорил. Мы с тобой летим на Крит. Каждому из нас необходимо быть в форме!

– Ну, слава Богу! – вяло обрадовался Вральман, трогая руками свое расцарапанное лицо. – Хоть одна хорошая новость появилась в это хмурое утро. Сейчас поеду в косметический салон, пусть меня там отремонтируют.

В этот момент с вахты на первом этаже позвонил дежурный и сообщил Вральману, что в издательство по предварительной договоренности пришел журналист.

Зажав микрофон телефонной трубки рукой, Вральман в ужасе взмолился.

– Женя, выручай! Совсем забыл! Это приперся тот самый Руслан из газеты. Я ему обещал продолжение интервью с тобой. Я не могу с такой разодранной физиономией общаться с прессой. Убегаю в другой кабинет, а ты сиди здесь и беседуй с этим журналистом. Он нас с тобой все равно достанет. Женя, спасай имидж друга!

Малинину не хотелось снова что-то рассказывать дотошному представителю СМИ, но было очень жаль Вральмана, который уже юркнул в кабинет своего зама и притаился там.

Евгений приложил брошенную Вральманом трубку телефона к уху и попросил дежурного соединить его с журналистом.

– Руслан, добрый день, это Малинин. Поднимайся в кабинет Адама Адамовича.

– Скажите, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Я только что разговаривал с Адамом Адамовичем. Куда он делся? – появившись в кабинете первым делом спросил Руслан.

– Вы журналист? – улыбнулся Малинин.

– Да.

– Ну, тогда сам придумай что-нибудь…

Как выяснилось через несколько минут, Руслана интересовало мнение Малинина по поводу трагической гибели на Черном море ракетного крейсера «Москва». Он готовил для какого-то журнала обширную аналитическую информацию. Журналистское чутье подсказало ему, что необходимо снова разговорить Малинина.

– Евгений Сергеевич, скажите, а правда, что существуют «невезучие» корабли и «Москва» один из них?

– Хорошо. Расскажу, что знаю, как сам думаю. Но и ты, Руслан, пообещай мне две вещи. Во-первых, не перебивать, а во-вторых, перед тем, как публиковать этот материал, покажешь его мне. Договорились?

После того, как стороны пришли к соглашению, Малинин четко и обстоятельно принялся высказывать личное мнение по данному вопросу.

Безусловно, Руслан был прав. Все военные корабли и суда разделяются не только на классы, подклассы и типы (проекты) в зависимости от их предназначения, водоизмещения, вооружения и других тактико-технических данных. Моряки уверены: корабли могут быть еще благополучными или проблемными, фартовыми или вечно аварийными, удачливыми или невезучими.

Малинин впервые заинтересовался проблемой «невезучести» кораблей, когда будучи еще совсем молодым офицером наблюдал, как в начале 80-х годов при прохождении капитального ремонта на ССЗ им. А. Жданова в Ленинграде сильно выгорел из-за пожара СКР «Жаркий» (проект 1135). После этого пожара, возникшего, как выяснилось, в результате возгорания ветоши и топлива в кормовом машинном отделении, «Жаркий» был обречен на трехлетний заводской ремонт, а по флоту поползла недобрая молва: с таким «взрывоопасным» названием невозможно избежать пожаров!

По этой причине к именам новостроящихся кораблей надо подходить со всей серьёзностью, ибо аура их тёзок-предшественников настолько сильна, что способна влиять и на их судьбу. Как показывает история всех без исключения мировых флотов, вопрос этот далеко не праздный и заслуживает самого пристального внимания со стороны как руководителей флота, так и всех моряков. Примеров трагических последствий забвения этой нехитрой закономерности не счесть…

Печальную известность в отечественном флоте получили корабли с самым мирным столичным названием – «Москва». Прям, как у Пушкина в «Евгении Онегине»: «Москва… как много в этом звуке для сердца русского слилось». Но в реальной жизни до поэзии далеко, потому как статистика тут такова.

Первая «Москва», построенная при Петре Первом, так ничем себя и не проявив, была пущена императрицей Анной Иоанновной на дрова. Корабли-то в то время строились из древесины. Второй корабль с этим именем – 66-пушечный линкор, во время шторма в Балтийском море был вынесен на камни у латвийской Лиепаи и затонул. Судьба следующей 66-пушечной «Москвы» была также незавидной. Она, простояв большую часть своей недолгой жизни в гавани, была в конце концов разобрана опять-таки на дрова. Ещё более печальной была судьба её последовательницы – 74-пушечной «Москвы», входившей в состав эскадры адмирала Сенявина на Средиземном море в 1806–1807 годах. По приказу морского министра она была отдана в руки недавних врагов – французов, а затем весьма успешно воевала против сил русско-английской коалиции.

Даже когда эпоха парусного флота канула в Лету и на смену парусу пришёл пар, судьбы преемников несчастливого имени так и не стали более удачными. В конце 80-х годов XIX века в Красном море потерпел страшное крушение пароход Российского добровольческого флота «Москва». В 1941 году на третий день войны на Чёрном море, у румынского порта Констанца был по ошибке атакован своей же подводной лодкой и потоплен новейший лидер эскадренных миноносцев «Москва». Все оставшиеся в живых члены экипажа попали в плен. Уже в послевоенные годы был спроектирован и заложен супертяжёлый крейсер с этим названием. Увы, в самый разгар строительства взгляды руководства страны на ведение войны на море кардинально поменялись, и корабль умер, так и не родившись.

Долгие годы в состав Черноморского флота входил противолодочный крейсер «Москва» (проект 1123, шифр «Кондор»). Рядом с ним стоял на якоре брат-близнец ПКР «Ленинград». Для своего времени эти корабли были во многом уникальными. Противолодочные крейсера «Москва» и «Ленинград» пополнили состав флота в 1967 и в 1969 годах соответственно. Корабли были оснащены гидроакустическими станциями «Орион». Антенна ГАС находилась в специальном обтекателе длиной более 20 метров и располагалась под килем корабля. При использовании опускалась еще на 7 метров. На вооружении обоих ПКР был впервые применен противокорабельный ракетный комплекс. Оба крейсера оснащались пусковыми установками неуправляемых баллистических ракет РПК-1 «Вихрь», способными отправлять ядерную боеголовку на расстояние до 24 км. На обоих бортах располагались по пять торпедных аппаратов, а в носовой части были установлены два реактивных бомбомета РБУ-6000. В составе имелся также зенитно-ракетный комплекс и две двуствольные 57мм артиллерийские установки. Авиакрыло кораблей состояло из 14 вертолетов Ка-25.

Крейсера разрабатывались специально для борьбы со стратегическими подводными лодками противника и пополнили Черноморский флот, наименее отдаленный от опасной Атлантики.

Странное дело. Корабли были практически одинаковыми, а неприятности преследовали лишь одну «Москву». Крейсер словно магнит притягивал к себе неприятности. Чего на нём только не случалось: трагические падения вертолётов и страшные пожары с человеческими жертвами, невероятная эпидемия самоубийств среди членов экипажа. Мало кто знает, но флотское командование даже меняло экипажи на этих крейсерах. «Москвичи» переходили на «Ленинград», а питерцы занимали их место на «Москве». Но и после этого «Москва» горела, что трудно отнести в простой случайности. Закономерным был и конец крейсера. Проданный на металлолом какой-то малопонятной компании, он нашёл свою бесславную гибель на одном из рифов в Индийском океане.