Литмир - Электронная Библиотека
A
A

С прибытием внешней стражи гвалт быстро стих. Кариенцы не могли справиться с вооруженными защитниками, тем более что те только и ждали подходящего случая, чтобы безнаказанно разделаться с ними. Гарет Уорнер отдал несколько приказов, и вот уже жрецов согнали в кучу посреди зала, а вокруг выстроились защитники. Тарджа тревожно посмотрел на них и повернулся к Шананаре, засовывая меч в ножны. Ее трясло, и, хотя Тарджа не мог этого проверить, он был уверен, что она успела призвать всю свою силу. Он мельком успел порадоваться, что здесь не было Р'шейл. Будь на месте Шананары ее кузина-полукровка, жрецов бы уже размазало по стенам.

— Я очень сожалею, ваше величество. Я не знал, что их держат здесь в заключении. Сейчас мы переведем их в другое место.

Шананара покачала головой.

— Не надо. Оставьте их. Просто держите подальше от меня.

— Вы уверены? — Он внимательно вглядывался в ее глаза. Тарджа знал, что харшини не способны на зло, но сейчас ему почему-то было трудно поверить Шананаре.

Королева кивнула и, глубоко вдохнув, прошла мимо Тарджи к середине зала. Защитники очищали ей дорогу, грубо отгоняя жрецов с ее пути.

Шананара огляделась, не обращая внимания ни на жрецов, ни на защитников, закрыла глаза, и вот тут Цитадель затрясло по-настоящему.

Воцарилась тишина, нарушаемая только хныканьем одного из жрецов. И среди этой тишины стояла королева харшини, запрокинув голову, сосредоточенно прикрыв глаза. Тарджа подумал, что ему мерещится, увидев, как вокруг нее соткался сияющий нимб белого света. С беленого потолка стали падать небольшие белые чешуйки.

Под его ногами Цитадель ходила ходуном.

Сначала их было немного, и Тарджа решил, что они падают просто потому, что трясется здание. Но вскоре хлопья побелки начали падать со всех сторон, началось что-то вроде снегопада. С громким треском, заставившим его подпрыгнуть на месте, рухнула штукатурка, обнажая небольшую нишу в основании колонны справа от него. Вслед за этим, стряхивая побелку, обращающуюся в пыль на полу, открылось более дюжины заштукатуренных ниш.

Зал тряхнуло так, что у него стучали зубы.

Сходящая лоскутами побелка обнажала роспись на потолке, и уже можно было разобрать скрытые до этого момента изображения. Стены пузырились, и с них тоже начала сходить побелка. Тарджа был весь в хлопьях штукатурки и побелки, а бросив взгляд на Гарета, увидел, что и тот выглядит так, словно его вываляли в муке. Темные глаза коменданта были исполнены неизъяснимого ужаса. Здание затряслось сильнее, и жрецы завыли от страха. Тарджа с трудом удерживался на ногах.

Шананара не шевелилась.

По залу пронесся громкий треск. Тарджа повернул голову на звук и сквозь белый водоворот, кружащийся в воздухе, увидел большую трещину, появившуюся на стене за подиумом. Еще одна трещина, потом еще одна прорезали украшающий стену символ сестер Клинка. Шананара говорила, что Цитадели не просто повредить, но казалось, что сейчас она решила просто обрушить здание им на голову. Стена затрещала и стала падать, но, как ни странно, раковина полукупола осталась на месте.

И когда в потоках штукатурки, рушащейся на пол, и белой пыли стена рухнула, унося с собой последние следы знака Сестринской общины, стало ясно, в чем дело. Эта стена была всего-навсего фальш-панелью, скрывающей за собой большую часть подиума. Красный свет заходящего солнца заливал полукруглый альков, освещая оседающую белую пыль пляшущими языками пламени. Купол изнутри был покрыт замысловатым узором, переходящим на стены, разрисованные величественными фресками, — правда, оттуда, где стоял Тарджа, рассмотреть детали было невозможно.

Но не фрески и не золоченый купол заставили его замереть в изумлении. В центре подиума стоял массивный кристалл, выше человеческого роста, возвышающийся на пьедестале из белого мрамора. Он не представлял себе, что это такое и зачем он здесь стоит, но понятно было, что он занимал почетное место в Храме богов. И сразу стало ясно, почему его спрятали за стеной. Камень был слишком тяжел, чтобы перетаскивать его с места на место, и, вероятно, его невозможно было разрушить, поэтому у сестер Клинка не было другого пути избавиться от камня, когда они пытались вытравить все следы харшини из своего нового дома. Они просто спрятали его.

Толчки перешли в мелкую дрожь и стихли, и Тарджа наконец смог благоговейно оглядеться вокруг. Шананара возвратила храм к тому состоянию, в котором он был во времена владычества харшини. Наступала ночь, но колонны светились и внутри было светло, как днем. На сводах зала сияли изображения первичных богов. Вдоль галереи шли фрески, посвященные множеству других богов. Казалось, не меньше сотни или тысячи умельцев многие годы наносили их на стены. То, что он мог разглядеть, было великолепно. Кроме того, стены покрывали надписи, видимо стихотворные, может быть, слова песен. В основании каждой поддерживающей галерею колонны теперь обнаружились ниши, и Тарджа задумался, каково было их изначальное предназначение.

Потом он увидел жрецов и забыл про зал.

Они стояли на коленях. Некоторые всхлипывали, как убитые горем дети. Некоторые разрывали одежды, завывая от отчаяния. Один царапал лицо руками, пока кровь не хлынула ручьем. Внезапно тишину зала прорезали отчаянные вопли, и один из жрецов вскочил на ноги и слепо побежал в пустоту.

Тарджу замутило, и он с трудом удержался от рвоты. На месте глаз у жреца были теперь кровоточащие раны. В раскрытых ладонях он держал выпавшие глазные яблоки. Несчастный вырвал свои глаза, только чтобы не видеть возвратившихся харшини.

Тарджа схватил бедолагу и прижал его к земле. Тот завывал от боли и отчаяния. Тарджа гневно посмотрел на Шананару, которая наконец опустила голову и открыла глаза. Если ее и огорчил вид жрецов, творящих насилие над собой, то она не подала виду.

Гарет помог Тардже скрутить впавшего в истерику жреца и поднял лицо к приблизившейся Шананаре. Комендант был так же бледен, как покрывающая его меловая пыль.

— Так вы себе представляете непричинение вреда? — прорычал он в ее сторону.

Шананара посмотрела на несчастного жреца и ответила не сразу.

— Это дело рук Хафисты, а не моих, комендант. Исцелить его значило бы посягнуть на его веру, а он дорожит ею больше, чем глазами. И даже если бы я могла вернуть ему зрение и унять его боль, он бы опять выцарапал себе глаза, стоило бы тебе отвернуться.

В ее словах была странная логика. Кариенский жрец и вправду предпочел бы страдать и умереть, чем признать существование харшини и бога врачевания. Тарджа не сомневался, что она может исцелить его, — он видел, на что способны харшини. Но он не сомневался и в том, что она права, утверждая, что этот бедняга снова сотворит что-нибудь с собой, едва они оставят его в покое. Несчастные создания эти жрецы. Чем скорее Р'шейл придумает, как разобраться с Хафистой, тем лучше.

— Отправьте его в лазарет, — приказал Тарджа, поднимаясь на ноги и предоставляя двум охранникам поднять сопротивляющегося завывающего жреца.

Тарджа окинул взглядом прочих жрецов, которых отчаянные действия их собрата повергли в ошеломленное молчание. Казалось, они все почли бы за честь сделать то же, только не хватало смелости. «Сколькие из них помышляли о том же самом?» Пострадать за Хафисту для этих людей было не просто отвлеченной идеей — они считали это своей служебной обязанностью. Этому надо было положить конец. Сейчас же.

— Следующий из вас, кто попытается изувечить себя, — громко объявил он, — будет отправлен для лечения к харшини. И его не отпустят, пока он не отречется от Хафисты и не присягнет на верность первичным богам.

Шананара удивленно посмотрела на него, но, осознав, что значит для жрецов такая угроза, согласно кивнула.

— Интересно, что еще они выкинут? — вопросил Гарет, безрезультатно стряхивая белую пыль с куртки.

— Угроза Тарджи должна звучать очень серьезно для этих людей, комендант. Они теперь будут беречься каждого синяка, лишь бы до них не дотронулся кто-нибудь из моих людей.

91
{"b":"8507","o":1}