— Эти шутки неуместны, Тарджа. Прогнав кариенцев, нам придется укрепить свою власть во всем Медалоном. Ради этого нам приходится держать половину этих проклятых сестер Клинка под домашним арестом. В этой ситуации едва ли тебе стоит щеголять любовницей из язычников.

— Но ты же сам предлагал занять мне должность, утверждая, кто язычники пойдут только за мной.

— Да, но я не ожидал, что им придется для этого забираться в твою постель.

Тарджа развалился в кресле и изучающе посмотрел на Гарета.

— Тебя заботит только это?

— Да.

— Тогда проваливай и займись своими делами.

Гарет покачал головой и шутовски поклонился.

— Слушаю и повинуюсь, господин. Дело твое.

— Гарет, ты же хотел перемен. Ты хотел сместить сестер. Нельзя получить то, что хочешь, без довеска неизбежных последствий.

— Верно, — неохотно признал комендант. — Но что же поделаешь, я все-таки надеялся.

Стук в дверь прервал их беседу. Тарджа крикнул, что можно войти, и на пороге появились Джалерана и Пиларена. Они вежливо поклонились и приняли письма, даже не разглядывая врученные им пакеты.

— Есть еще сообщения, господин?

— Просто передайте принцу Дамиану и королю Габлету, что мы с нетерпением ожидаем их прибытия. И рады им, конечно.

Джалерана улыбнулся.

— Будет передано, господин.

Гарет подозрительно посмотрел им вслед и покачал головой, ничуть не переубежденный.

— Ты слишком доверчив, Тарджа.

— Они не могут сознательно причинять зло, Гарет.

— Может быть, и так, но зато они могут натворить очень много зла бездумно. Кроме того, я никогда не доверял тем, кто постоянно выглядит таким отвратительно счастливым.

Дамиан Вулфблэйд со своими войсками добрался до Цитадели через час после первых подданных короля Габлета. Постоянный обмен сообщениями, осуществляемый с помощью наездников на драконах между Цитаделью, кораблями Габлета и военлордами Дамиана, позволил достичь беспрецедентной точности в координации совместных действий. Расстановка войск, стратегия — все было обсуждено до мельчайших деталей, и их победа стала неизбежной задолго до того, как Цитадель наконец появилась перед ними на горизонте.

Единственное, что грызло Дамиана, когда он подъехал представиться своему тестю, было то, что Габлет все-таки успел первым.

Габлет оказался невысоким, крепко сбитым человеком с седеющей бородой и сердитым взглядом, который он явно приберегал для тех, кто отважился связаться с его дочерью. Адрину на этот случай оставили в лагере, невзирая на ее протесты. Харшини пришли к нему на помощь и уговорили ее остаться — им, как и ему, казалось немыслимым позволять беременной женщине соваться на поле боя.

Габлет ждал его на небольшом холме, разглядывая кариенскую армию. Враги уже узнали об их появлении. Такое огромное войско и не может совершать передислокацию незаметно, но сейчас кариенцы просто попусту топтались на одном месте. Кариенские герцоги до сих пор были пленниками в Цитадели, и их войскам остро не хватало дельного руководства.

Дамиан нахмурился, увидев Габлета, сидящего верхом на роскошном черном жеребце, поджидая Высочайшего Принца. В том, что эта поза была тщательно продумана, Дамиан ни на секунду не усомнился. Габлет хотел выставить его просителем. Бросив быстрый взгляд на Нарвелла, скачущего слева, Дамиан спрятал амбиции подальше и поскакал вперед.

— Ваше величество, — произнес Дамиан и коротко поклонился, осадив коня перед королем. Жеребец Дамиана нервно шарахнулся в сторону, почувствовав аромат скакуна Габлета. Чувство юмора не оставило Дамиана, и, утихомиривая расплясавшегося коня, он усмехнулся про себя: «И правда, два жеребца делят территорию, и все тут».

— Я полагаю, что говорю с Вулфблэйдом?

— Вы крайне проницательны, ваше величество.

— Где моя дочь?

— Она в безопасности.

— Замужем за вами? Сомнительно.

Неожиданно Дамиан понял, что король Фардоннии боится встречи с ним еще больше, чем он сам боялся встречи с Габлетом. Ведь этот человек столько раз пытался убить его, а совсем недавно собирался напасть на его страну. У Дамиана были все основания вызвать его на дуэль при первой же встрече. Поняв это, он улыбнулся королю.

— Ваше величество, я уверен, у вас есть что сказать Адрине, и я знаю, что у нее тоже есть что сказать вам. Но давайте на время отложим в сторону наши разногласия и посмотрим, что мы можем сделать с этими кариенцами, если вы не против. — Он не стал дожидаться ответа Габлета. — Это Нарвелл Хоксворд, военлорд Эласапина. Он будет моим связным. Когда начнется битва, харшини неизбежно выйдут из игры и нам придется пользоваться обычными средствами связи. Так как у меня в четыре раза больше войск, чем у вас, к тому же со мной две тысячи защитников, мы возьмем на себя основную тяжесть операции, но любой ваш совет мы примем с радостью. Если вы хотите присоединиться к нам в командном шатре, дайте знать лорду Хоксворду, и он выделит человека, который проводит вас.

В ответ на властное заявление Дамиана Габлет, брызгая слюной, быстро заговорил по-фардоннски, но у Дамиана не было времени выяснять, что он имел в виду. Он развернул жеребца и, вспоминая, как изменился в лице Габлет, с хохотом поскакал к своим войскам.

Со стен Цитадели прозвучал сигнал к атаке, ворота крепости распахнулись, и из них ряд за рядом начали выходить безупречно дисциплинированные медалонские войска, и с ними конные отряды защитников. Пока они выстраивались перед стеной на своем берегу реки Саран, Дамиан пустил вперед свои силы. Его ударные части состояли в основном из конных войск, и они хлынули на равнину, подобно потоку неотвратимой смерти. Он подал следующую команду, и с запада двинулась фардоннская пехота.

А потом они остановились, выжидая.

Шананара настояла на том, чтобы кариенцам была предоставлена возможность сдаться. Только на этом условии ее люди согласились работать связными, доставляя сообщения из Цитадели к идущим на подмогу войскам и обратно.

Дамиан взял подзорную трубу и стал наблюдать, как Тарджа выезжает из главных ворот Цитадели. Всадник рядом с ним был, безусловно, кариенцем — видимо, один из герцогов короля Ясноффа. Тарджа терпеливо ждал, пока тот разглядывал войска, выставленные против кариенской армии. Какое-то время они беседовали, кариенский герцог гневно жестикулировал, а потом развернул своего скакуна и умчался обратно в Цитадель. Дамиан навел объектив на флагшток над воротами. Белый флаг мира торопливо пополз вниз, а на его место взлетел вымпел, украшенный боевыми цветами. По хитрианским войскам прокатился ликующий вопль.

— Кажется, кариенцы не собираются сдаваться, милорд, — отметил Дамиан, с усмешкой поворачиваясь к Альмодавару.

— Какая досада, ваше высочество, — неискренне сокрушился Альмодавар.

— Я полагаю, что раз так, то нам стоит их всех перебить.

— Они не оставляют нам другого выбора, ваше высочество.

Дамиан обернулся.

— Харшини уже отошли?

— Да, ваше высочество. Они удалились с поля, как только увидели, что мы поднимаем боевые флаги.

Дамиан кивнул, передал подзорную трубу помощнику и обнажил свой меч. Ветер донес до него голоса труб защитников, и он махнул рукой, подавая своим войскам сигнал к наступлению.

Битва вышла такая же скверная, как когда-то на северной границе. Кариенцев никто не заставлял драться, но они были деморализованы, голодны и ими фактически никто не командовал. Их бог умер, их командиры скучали в плену во вражеской крепости. Конечно, они приняли бой, но у них не было никакой стратегии. Дамиан постоянно вспоминал, как утихомиривал мятежные толпы, штурмовавшие изнутри ворота Гринхарбора во время осады. Он просто наступал сомкнутым строем — большего и не потребовалось, — постоянно сужая стальное кольцо вокруг кариенского войска, пока те не лишились возможности удирать или маневрировать.

Рыцари предпочли сражаться. Их кодекс чести не оставлял им другого выбора, кроме как пасть в неравном бою. Когда Дамиану выпала свободная секунда поднять голову, он обнаружил, что солнце уже поднялось в зенит. Земля под ногами была усыпана телами, а воды Саран, через которую навстречу врагу переправлялись сейчас защитники, были красными от крови.