Гризодубовой, не только успешно громивший военные объекты противника, но

еще и поддерживавший (на тех же Ли-2) связь с партизанскими отрядами в

глубоком тылу врага.

Летчики всех родов авиации рассказывали о Валентине Степановне много и

тепло. Широкую известность получила история о том, как Гризодубова спасла

пять человек из аварийной машины. Дело было так. Однажды ночью, вернувшись

первой с боевого задания (ее экипаж в тот раз «освещал» цель и поэтому

закончил работу раньше всех), Валентина Степановна осталась на старте. Один за

другим приходили и приземлялись корабли ее полка. После того как сел

последний из них, Гризодубова собралась уж было ехать в штаб. Но в этот самый

момент случилась беда: на посадке подломался самолет соседнего, базировавшегося на том же аэродроме полка. Снеся шасси, машина грузно, всей

своей тяжестью рухнула фюзеляжем на землю, проползла, высекая из грунта веер

ярких искр, несколько десятков метров вперед — и загорелась!

Не теряя ни секунды, Гризодубова бросилась к горящему самолету. Кто-то

крикнул ей вдогонку:

— Куда вы? Поздно! Все равно они там сгорят!

Оглянувшись на бегу, Валентина Степановна успела узнать автора этого

рассудительного совета. Им оказался не кто иной, как.. командир того самого

полка, которому принадлежала терпящая бедствие машина! Впрочем, ни для

удивления, ни для возмущения, ни для каких-либо других эмоций времени не

было. С секунды на секунду должны были взорваться бензиновые баки и

крупнокалиберный боекомплект бортовых пулеметов.

396 Гризодубова вместе с присоединившимися к ней летчиком В. Орловым и

двумя сержантами-мотористами взломала аварийные люки, решительно залезла в

полыхающую жарким пламенем машину, помогла зажатому в искореженной

кабине экипажу выбраться на волю, а затем оттащила оглушенных людей — как

говорится, «кого голосом, а кого и волоком» — на безопасное расстояние.

И тогда самолет взорвался!

Как только немного рассеялся дым и попадали на землю поднятые взрывом

комья грунта и обломки машины, Гризодубова осмотрелась и в наступивших

предрассветных сумерках быстро обнаружила группу людей, стоявших на

почтительном расстоянии от места происшествия. Судя по погонам на плечах, это были офицеры. Но Гризодубова не сочла возможным отнести их к числу

носителей воинских званий. Она неторопливо (теперь уже можно было делать все

неторопливо) оглядела проявлявшую слабые признаки смущения компанию и

небрежно бросила:

— Эх вы, мужики! Вам бы юбки носить. .

Гризодубова не боялась сложных ситуаций в воздухе, не боялась опасных

боевых вылетов за сотни километров в глубь занятой противником территории, не боялась ни одной из многообразных трудностей жизни на войне, не боялась —

и не боится по сей день — и. . гнева начальства (вид смелости, встречающийся в

жизни едва ли не реже всех предыдущих, вместе взятых). При этом свою точку

зрения Валентина Степановна доводит до сведения собеседников любого ранга, неизменно заботясь прежде всего об убедительности и лишь после этого — о

светскости формулировок.

Однажды — это было без малого года через три после моего прихода на

новое место работы — несколько руководящих товарищей соединенными

усилиями настойчиво убеждали Гризодубову избавиться от некоторых

сотрудников летно-испытательной базы, хотя, по мнению самой Валентины

Степановны, люди, о которых шла речь, были полностью на своем месте. После

длительных, ни к чему не приведших дебатов один из уговаривающих не

выдержал и раздраженно! воскликнул:

— Валентина Степановна! Вы же умная русская женщина. Ну, скажите сами: что может так прочно

397

связывать вас с каким-нибудь. . — и он назвал фамилию одного из «спорных»

персонажей — инженера нашей базы.

— Очень просто, — ответила Гризодубова. — Мы с ним провоевали вместе

четыре года. Впрочем, вам этого не понять. Вас в то время поблизости не было..

Так она и не дала в обиду никого из намеченных к увольнению людей. Если

вдуматься, этот случай не так уж сильно отличается от того, когда она

вытаскивала экипаж из горящей машины.

В противоположность многим вообще добрым людям Гризодубова не только

желала, но умела, как, впрочем, умеет и сегодня, оперативно, по-деловому, не

словом, а делом помочь каждому, кто только к ней ни обратится. А обращаются

довольно часто: душевные свойства Валентины Степановны известны в авиации

я вокруг нее очень широко. Ими пользуются. Ими, если говорить откровенно, порой даже злоупотребляют.

Общение с такими людьми, как Герой Советского Союза и Герой

Социалистического Труда Гризодубова, — надежное средство для

восстановления пошатнувшейся веры в человечество..

Доброе отношение сослуживцев оказалось первым, но не единственным

даром судьбы, доставшимся мне па новом месте. Полетав немного на Ли-2, я

получил возможность отвести душу за штурвалом более современного и

солидного самолета — одного из четырехмоторных бомбардировщиков, имевшихся у нас на ЛИБе (летно-испытательной базе). Правда, это была далеко

не новая машина, да и полеты, которые мне довелось на ней проводить, едва ли

заслушивали названия в полном смысле слова испытательных. Но это были все-таки полеты.

А еще через несколько месяцев фортуна улыбнулась мне совсем уж, что

называется, до ушей: наша фирма приступила к созданию радиолокационных

прицелов для самолетов истребительного типа. Единственным летчиком ЛИБа, летающим на реактивной технике, в тот момент оказался я. А потому мне и были

поручены эта испытания.

Так определилось мое основное амплуа на несколько последующих лет, в

течение которых я летал преимущественно на опытных реактивных

истребителях, созданных в конструкторских бюро, которыми руководили А. И.

Микоян и М. И. Гуревич, С. А. Лавочкин,

398

А. С. Яковлев. Правда, к нам эти машины попадали уже испытанными. На мою

долю оставалась доводка нашего специального оборудования да разработка

методики его использования. Но и это было интересно, А главное, никто не мог

помешать мне искать и в самих самолетах что-то, не замеченное ранее

летавшими на них коллегами. Должен сознаться, что удачными подобные поиски

оказывались довольно редко — испытания опытных реактивных истребителей

проводили не дети. Но когда выловить что-то новое все же удавалось, я получал

полное спортивное удовлетворение. Да и не одно только спортивное — таким

способом я старался избежать деквалификации, чтобы не отстать от своего дела к

моменту, когда можно будет вернуться на настоящую испытательную работу. А

что такой момент настанет, я не терял надежды в течение всех лет своей «опалы».

* * *

Хорошо было снова летать на «настоящих», серьезных самолетах!

Но — увы! — нет розы без шипов.

В полетах на новых летательных аппаратах на свет божий неизбежно

выплывает множество всяческих мелких, средних, а порой и крупных дефектов.

Оно и естественно: на бумаге всего не предусмотреть, и каждое неточное

решение конструкторов и технологов рано или поздно оборачивается в летной

эксплуатации очередным дефектом. Рано или поздно. Это далеко не безразлично:

рано или поздно! Хотелось бы, конечно, выявить все без исключения недостатки

новой машины в ходе испытаний первого же опытного экземпляра. Но это почти

никогда не удается.

Большую часть— да. Но не все!

Многое еще вылезет при испытаниях дублера, если таковой будет сделан.

Многое — в малой серии. А кое-что — это хуже всего — и в последующей

нормальной эксплуатации.

Продолжает, хотя, конечно, все реже и реже, преподносить свои сюрпризы

(вот они, шипы) и первый опытный экземпляр, если, конечно, не ставить его на