— Ничего не поделаешь, Ломгула, — объяснил я своей сонной собачке. — Такова дружба.

Потом откуда-то из мрака, из леса пришёл на свет гаснущего костра старик лесничий. Я сказал ему, что у нас пионерский поход. Он всё рвался поговорить со старшим. «Старший, — говорю, — у нас бессонницей мается: если сейчас разбудить его, потом не уснёт…» Пришлось соврать: кто его знает, что за человек. Старших ему подавай! А мы разве маленькие?

— Ладно, ладно, пусть спит, — сказал старик. — Только смотрите лес не подпалите! И не рубите деревья.

— Ну что вы! Наш старший вожатый только и твердит: не трогайте деревья.

— Значит, он не дурак, ваш старший.

…А наутро продрал я глаза и что увидел? В палатке лежим только мы с Джимшером, а ребят и след простыл. Я вздохнул и поглядел на Джимшера:

— Вот и хорошо. По-моему, нас для дела достаточно, если ещё кто-нибудь не вздумает назад вернуться.

Джимшер покачал головой.

— Не вздумает.

— Счастливого им пути! Да и нам тоже.

Мы разогрели на остатках костра по куску хачапури. Потом перебрали наши рюкзаки. Беглецы поступили вполне добросовестно: всё, что могло нам пригодиться, они оставили. Лишний груз мы сложили в найденном неподалёку тайничке. Потом спустились к речке, умылись и, перейдя через висячий, раскачивающийся мост, пошли дальше.

По пути мы говорили о том, что беглецам придётся целый день добираться до нашей деревни: это, если они не собьются с пути, что совсем не исключено. Надо полагать, что они не «расколются» сразу, не доложат, где мы и куда держим путь. Так что если наши односельчане и организуют погоню и поиски, то не раньше чем через два дня. У нас есть время для того, чтобы уйти подальше.

Идём мимо сёл, всё вверх и вверх в горы. Иногда и через село приходится идти. Собаки лают на нас. Дети провожают удивлёнными взглядами или кричат что-нибудь вслед. Джимшер помалкивает в ответ, а я иногда огрызаюсь.

Мы всё идём и идём…

Вот опять крутой подъём. На ногах словно по жёрнову навешено. Из тех, что на новой мельнице крутятся — большие! Каждый шаг даётся с трудом.

На горы опустился вечер и новой тяжестью лёг на наши перегруженные плечи.

Взглянул я на Джимшера — а он мрачнее тучи. «Неужели, — думаю, — и этот меня покинет?» Но нет: молчит, идёт, и видно по лицу, что раньше меня ни за что не остановится.

Скоро совсем стемнело. Тропинка вывела нас к широкой дороге. Мы остановились. Идти дальше не было сил.

Вокруг лес, а через лес дорога проходит. Где-то далеко собаки лают. А тут… тут из леса вой какой-то доносится. Что такое? Неужели волки?..

— Давай на всякий случай на дерево залезем, — предложил я.

— А спать как будем?

— Привяжемся к дереву и поспим.

Первый раз за этот день Джимшер улыбнулся.

— Ладно, — говорит, — только и собачонку твою на дерево поднимем, не то волки её мигом растерзают…

Влезли мы на дерево, втащили кое-как и нашего Ломгулу… И тут случилось одно приключение: прямо с дерева мы угодили на свадьбу!

Только мы устроились на ветках и задремали, вдруг свет полоснул по глазам. Что такое? Неужели рассвело? А снизу шум какой-то невнятный доносится. Шум всё ближе, ближе: машины едут, два грузовика с людьми. Свадебный поезд. Из машины крики, смех слышится, пение, и время от времени кто-то из ружья палит. Вот к нашему дереву подъехали, и опять — ба-бах вверх!

Я как заору:

— Эй! Стой! Не стреляй!

На машинах притихли.

Потом хриплый голос посоветовал хозяину винтовки:

— Лупани-ка из обоих стволов.

— Да погоди, там кто-то есть, — отозвался другой.

— Есть! Есть! — опять вмешался я. — Мы тут, па дереве…

— А что вы там делаете? — раздался резонный вопрос.

— Мы?.. — Я поскрёб в затылке и ткнул локтем Джимшера. — Мы вас дожидались! — вдруг сообразил я. — Мы вестники радости, нас родители невесты выслали.

— Чего же вы на дерево залезли? — Всё ещё не доверяют нам.

— А тут волки рыщут, воют. Вот мы и устроились побезопаснее.

— Перепугались, значит!

В машинах как захохочут! Обрадовались, что всё объяснилось. Стащили нас с дерева и повезли в деревню на свадьбу.

— А у них и собака на дереве была.

— Да это, наверное, обезьяна. Разве собаки лазают по деревьям!

— Ха-ха-ха-ха!

— Хо-хо-хо!

Нашли над чем смеяться!

Когда подъехали к дому невесты, хозяин ружья опять приготовился палить, а кто-то говорит ему:

— Посмотри наверх, Грамитон, как бы и тут на дереве кто-нибудь не сидел…

Ну, свадьба, сами знаете, что такое.

Только спрыгнули с машины — тут тебе и зурна и доли^[5] сразу. Начались пляски. Долго плясали. Двое молодцов всё норовили друг у друга одну девушку переманить. Так и носились вокруг неё, как соколы над перепёлкой.

Даже мне пришлось поплясать. Вытолкнули и меня в круг:

— Иди, иди, вестник радости!

Выйти-то я вышел и прошёлся разок-другой по кругу, а штаны-то порванные оказались, пришлось собаку мою в круг вытащить, чтобы от рваных моих штанов внимание отвлечь. Взял я своего Ломгулу за передние лапы и пошёл с ним плясать под общий хохот.

Джимшер предложил мне убежать со свадьбы, но нам это не удалось. Потащили нас за стол. А там пошли тосты… Тамада попался словоохотливый.

Когда гости принялись из турьих рогов вино пить, я дёрнул Джимшера за рукав:

— Айда!

Вылезли мы из-за стола, спустились во двор, Джимшер и говорит:

— Не для того мы на свадьбу попали, чтобы голодными отсюда уходить. Давай поищем, где тут кухня.

А на кухне дым коромыслом — суетня, беготня. Женщины хлопочут. В огромном котле телёнка варят, в корзине курочки жареные лежат. В углу на столе гора хачапури возвышается. Нас словно на верёвке туда потянули. Возле хачапури толстенькая женщина хозяйничает, новые пироги на гору накладывает.

— Тётенька, не научите, где тут я могу штаны себе зашить? — начал я издалека.

Она засмеялась:

— Какие ещё штаны, сынок? Нашёл время. Где ты их порвал-то?

— Да когда в машину лезли. Мой дядя настоял, чтобы и я с ним на свадьбу поехал, вот и…

— Какой ещё дядя?

— Как какой? Жених ваш, вернее, зять уже…

— Ты что говоришь, мальчик? Наш зять тебе дядей приходится?

— Да… — немного смешался я. — А что?

— И у нашего зятя, выходит, брат есть?

— Есть… а что?

— Да неужели?! — Она как шлёпнет себя по бёдрам — Вот это новости!

Я незаметно отломил кусок от хачапури и поинтересовался, что плохого в том, что у моего дяди есть брат.

— А нам-то свахи наплели: он у родителей один, да такой, да сякой, всё имущество к нему перейдёт и тут, в деревне, и в городе… А дело-то видишь как обернулось!

Я понял, что сморозил глупость, и попытался исправиться.

— Да нет, — говорю, — он не родной дядя…

— И слышать ничего не хочу! — вскричала тётушка. — Завтра утром окажется, что у него не один брат, а семеро! — и выбежала из кухни.

Я взял со стола пять хачапури, заложил их под рубашку и тоже поспешил к выходу. Джимшер проделал то же самое и присоединился ко мне во дворе.

Так кончилось наше свадебное приключение.

ТАМАРА, БЕЛОБОРОДЫЙ ДЕДУШКА И ЧЛЕН ПРАВЛЕНИЯ

То и дело грохочет гром. Дует холодный ветер, пытается сорвать крышу с нашего шалаша.

Джимшер дремлет, положив голову на рюкзак.

Ломгула всё ближе подбирается к тлеющему костру, вот-вот нос себе спалит. Хоть убейте, но не поверю, что сейчас они думают о покорении вершин.

Сверкнула молния. Резко ударил гром.

Джимшер приподнялся. Ломгула залаял.

Опять сверкнула молния, раздался оглушительный треск.

— Погода переменилась, — объяснил я другу.

Ломгула снизу вверх взглянул на меня, словно

сказал с укором: «Да не может быть…»

— Будет дождь, — проговорил дрожащий Джимшер и подложил прутьев в костёр.