Уполномоченный правительства подошел к перилам и стал рядом с Евгением Жваниа.

— Разрешите мне сказать несколько слов по поводу этой реплики, — попросил он Жваниа и, не ожидая его согласия, обратился к народу:

— Вы сказали, безземельные крестьяне. Как вы можете говорить такое? Господин Жваниа только что информировал вас о том, что земли переданы в руки крестьян. Я, как член правительства, подтверждаю это. Ну, а что касается моей земли и земли моих братьев, то она давно у вас. Вы уже давно ее пашете.

Беглара Букиа возмутила эта наглая ложь Чичуа.

— Ее пашут снаряды из ваших пушек, господин Чичуа, — громко, чтобы слышал весь народ на площади, крикнул Беглар.

— Я вас не понимаю, — растерялся Чичуа.

— Врешь, помещик! — закричали Коршиа, Джгереная, Эсебуа, — нас гвардейцы согнали с твоей земли.

Заявление Чичуа удивило члена учредительного собрания. На какое-то мгновенье он смешался, затем, как ни в чем не бывало, продолжал свою речь:

— Мы защищаем свободу, сестры и братья. Мы защищаем демократию, — прокричал он, а про себя подумал: "Ну и идиот этот Чичуа. Зачем только его сюда прислали". — Мы защищаем наш трехцветный флаг, защищаем землю, которая с сегодняшнего дня и вправду станет вашей.

Гудуиа Эсванджиа стоял чуть в стороне от толпы и, подавшись вперед, слушал Евгения Жваниа. Темно-коричневое лицо лесного отшельника от непомерного возбуждения еще больше потемнело и покрылось крупными каплями пота. Эсванджиа с отвращением и гневом глядел на Евгения Жваниа и с трудом удерживался от желания обругать этого всенародно лгущего болтуна. И, наконец, потеряв терпение, все же дал волю сдерживаемой на протяжении многих лет ненависти.

— Кого ты обманываешь, сукин сын?! — крикнул он Евгению Жваниа.

Народ зашумел, и все разом обернулись к Эсванджиа. Некоторые не узнали его, а те, кто узнал, — поразились: "Господи, как изменился человек!"

— Эй, Гудуиа Эсванджиа! Что с тобой сделала жизнь?

Посмотрите, люди, да это же настоящий очокочи!

— Забытый смертью Гудуиа!

— Гудуиа!

— Вчера ты стрелял в народ из пушки, — кричал Гудуиа, — а сегодня подлизываешься к нему. Мне лично хватит земли на могилу. Гудуиа Эсванджиа уже не нужна земля. Но — земля будет народной! Она будет принадлежать Букиа, Коршиа, Эсебуа, Филипиа, Джгереная! А не веришь, так я сейчас вколочу тебе это в дурную башку, — Гудуиа, подняв свою дубину, бросился к балкону. Его с трудом удержали два крестьянина. — Убью, перегрызу горло! — кричал разъярившийся Гудуиа. — Задушу подлеца!

— Мы боремся за жизнь, а не за смерть, — сказал Жваниа. Было похоже, что угрозы лесного отшельника не очень испугали его.

— Кого ты собираешься убить, Гудуиа? — крикнул Джаба Кобахиа. — Большевики отнимут всю нашу землю. И даже для могилы они тебе клочка не оставят. Они врут, что дадут землю крестьянам, не верьте им, люди! Земля при большевиках будет государственной.

— А государство чье будет? — спросил Парна Кварацхелиа.

— Как чье? Большевистское! — отвечал Джаба Кобахиа.

— А сейчас оно чье?

— Народное.

— А правит кто им?

— Избранники народа, — не утерпев, вмешался в спор член правительства Аполлон Чичуа.

— А когда я тебя выбирал? — спросил его снизу Парна Кварацхелиа.

— Большевики меня, слава богу, не выбирали, меня выбрал народ, — стараясь не уронить своего достоинства, спокойно, с самоуверенной улыбкой отвечал крестьянину Чичуа.

— Мы, социал-демократы, не проповедуем мести, мы не сеем смерть и не проливаем кровь, — сказал Жваниа, бросив недовольный взгляд на так некстати вступившего в спор Чичуа.

— Без крови враг ничего не уступит, — выкрикнул свое излюбленное изречение Зосиме Коршиа.

— Кровь проливают только большевики. Вот они уж действительно никак не насытятся кровью, — сказал Жваниа.

— Клевета это, господин Жваниа, — остановил его Варден. — И вы сами знаете, что это клевета. А вот вы, меньшевики, — хотите кровопролития. Разве не потому вы призываете народ в поход против большевиков?

— Против захватчиков! — сказал Жваниа.

— Надоела нам ваша демагогия, — оборвал его Тариэл Карда.

Жваниа медленно повернулся к Тариэлу и, с трудом сдерживая себя, сказал:

— Я вас не приглашал слушать меня… я говорю с народом.

— Народ давно вас не слушает, — усмехнулся Тариэл Карда.

— Это вас, большевиков, не хочет слушать народ, — возразил Жваниа.

— А мы сейчас увидим, кого слушает народ, — сказал Карда.

— Вы мне угрожаете? — вспыхнул Жваниа.

— Не Тариэл Карда вам угрожает, а народ, — сказал Варден.

— Вы слышите, что он говорит, люди? — перегнувшись через перила, крикнул Жваниа. — Оказывается, грузинский народ угрожает своему родному правительству. Вот до чего доболтался этот большевистский комиссар.

— Правду говорит комиссар, чего там, — Элизбар Кварацхелиа хотел выйти вперед, но его удержал Манча Заркуа.

— Пусти, Манча, тошнит меня от господских речей, — сказал Элизбар своему другу Кварацхелиа.

В толпе зашумели, послышались возгласы:

— Хватит! Не хотим больше слушать меньшевиков!

— Не верим им!

— Пусть убираются ко всем чертям!

Жваниа резко повернулся к Тариэлу Карда:

— Очень сожалею, что мы выпустили вас из тюрьмы, товарищ Карда.

— Так бы вы нас и выпустили, — рассмеялся Карда, — это народ заставил ваше правительство выпустить из тюрем большевиков, и, кроме того, я уже давно не ваш товарищ, господин Жваниа.

— Извините, ошибся, — пожал плечами Жваниа. — Это я еще по старой привычке назвал вас так. Боже спаси — теперь мы, конечно, не товарищи, мы враги.

— Долой меньшевистское правительство! — крикнули из толпы.

— Да здравствует социалистическая Грузия!

— Мы против того, чтобы один класс господствовал над другим, — продолжал Евгений Жваниа. — Равноправие всех честных людей — вот что такое истинная демократия.

— В чем же равноправны мы с Чичуа? В чем? — спросил Зосиме Коршиа.

— Пустите, я ему задам, этому вралю, — опять сорвался с места Гудуиа Эсванджиа, но его снова удержали.

— Вы будете равноправны, уважаемые, будете! — сказал Жваниа. — Мы сделаем так, чтобы и у вас и у Чичуа было столько земли, сколько вы сможете обрабатывать…

— Никто не видел земли, обработанной Чичуа.

— Со времен Адама набивают они себе желудок тем, что добыто чужим трудом.

— Скоро и у них желудки высохнут от голода.

— От имени партии обещаю, что земля будет ваша, народ!

— Вы уже много раз это обещали, — сказал Зосиме.

— Это правильно, мы пока не все свои обещания выполнили, — Евгений Жваниа видел, что большинство людей на площади уже не слушает его. Он был на грани отчаяния — "все пропало, все пропало", но приказал себе — не сдаваться, ни в коем случае не сдаваться. — И я от имени партии откровенно заявляю вам — да, мы затянули окончательное решение вопроса о земле. И да будет вам известно, что лично я не одобрял и не одобряю эту затяжку… Вы сделали то, что должны были сделать мы, вы силой поделили землю, которую и без того Чичуа собирался отдать вам.

— Знаем, как он собирался…

— А когда ваше правительство оставило ему всю землю, почему он тогда не отказался? — сказал Манча Заркуа.

— Чичуа не давали нам никакой земли.

— Они не согласились и на треть урожая.

— Нет, теперь нас уже не обманут, — разом закричали Иванэ, Нестор, Зосиме.

Уполномоченный правительства Аполлон Чичуа отошел в глубь балкона. Эти смутьяны могут и зашибить.

— Я повторяю, я уже в который раз повторяю: наша ошибка и, если хотите, вина в том, что мы не сочли земельный вопрос первостепенным, — сказал Жваниа. — И вот… до сегодняшнего дня не удосужились заняться им вплотную.

— Зато теперь мы удосужились, — сказал Элизбар Кварацхелиа.

Член учредительного собрания закашлялся, чтобы выиграть время для обдумывания ответа, но ничего не придумал и предпочел сделать вид, что просто не слышал этих слов.