И уже очень скоро доклад перестал быть секретом для мирового общественного мнения.
В ярости был Мао. Ведь он только что направил приветствие в адрес съезда, где пел дифирамбы партии Ленина-Сталина, которое с трибуны съезда под бурные аплодисменты зала зачитал представлявший КПК Джу Дэ. «Он направил на нас меч, выпустил из клеток тигров, готовых разорвать нас… Сталина можно было критиковать, но не убивать»[115]. В это время Мао пришел к окончательному выводу, что Хрущев губит дело Ленина. Уже в XXI веке в годы правления Си Цзиньпина выступление Хрущева на ХХ съезде расценивалась как катастрофическая ошибка.
В Париже громили помещения общества «Франция – Россия», оскорбляли и избивали его активистов, из его правления вышли все члены (за исключением Жан-Поля Сартра).
Зато многие были просто в восторге. Например, Аллен Даллес, который напишет: «Судя по кратким сообщениям, появившимся в прессе, можно было заключить, что выступление нового советского лидера длилось долго. Такую речь не мог произнести экспромтом даже Хрущев, известный своими пространными импровизированными тостами и репликами. Значит, речь была написана и отпечатана, и, конечно, не в единственном экземпляре. А раз так, то текст, несомненно, разослали по многим адресам. Оставалось лишь добыть один из таких экземпляров.
Так началась охота нашей разведки за этим документом, представлявшим исключительный интерес для свободного мира. В конце концов текст был найден, и очень далеко от Москвы… Я всегда вспоминаю об этом, как об одном из самых моих крупных успехов за все время службы в разведке. Полный текст документа опубликовал государственный департамент. Секрет Кремля стал известен всему миру»[116].
Как пишет историк американских спецслужб Тим Вейнер, «потом в течение многих месяцев секретная речь Хрущева передавалась по ту сторону железного занавеса по радио “Свободная Европа” – через медиамашину ЦРУ стоимостью 100 миллионов долларов. Более 3 тысяч дикторов из числа эмигрантов, а также авторов, инженеров и их американских надзирателей заставляли радио вещать в эфире на восьми языках по девятнадцать часов в сутки».
Алан Даллес на частном самолете за два месяца облетел резидентуры ЦРУ во всем мире – Лондон, Париж, Франкфурт, Вена, Рим, Афины, Стамбул, Тегеран, Дахран, Дели, Бангкок, Сингапур, Токио, Сеул, Манила, Сайгон, – где давал рекомендации по более полному доведению содержания секретного доклада Хрущева до населения всей планеты[117]. Ни одна речь в истории человечества – ни до, ни после – не распространялась так широко.
Теперь уже в Кремле думали, как отыграть назад. В апреле 1956 года решением ЦК был распущен целый ряд парторганизаций, в которых слишком откровенно обсуждали решения ХХ съезда.
Летом 1956 года в письме ЦК КПСС сообщалось, что «враги партии использовали внутрипартийную демократию для борьбы против партии», что «под флагом борьбы против культа личности доходят до отрицания роли руководителей вообще». По всей стране покатились аресты тысяч человек, за которыми следовали весьма суровые приговоры суда за «клевету» на советскую действительность и «ревизионизм». Осужденных ждали длительные сроки либо в тюрьме, либо в психиатрической больнице[118].
Однако загнать джинна обратно в бутылку было уже невозможно, да это и не отвечало интересам Хрущева, обострявшему конфликт внутри Президиума ЦК.
В конце мая Хрущев снял Молотова с поста министра иностранных дел, чтобы не омрачать визит Тито в Москву. На освободившуюся должность был назначен Дмитрий Шепилов, до того дипломатической работой не занимавшийся.
Если и были намерения подать разоблачением Сталина сигнал к смягчению напряженности с США, то эффект оказался прямо противоположным. Предложения о советско-американской встрече на высшем уровне были отвергнуты и, как считает Таубман, «одной из причин сопротивления Даллеса стал секретный доклад Хрущева. Если, как полагал американец, одной из причин советских реформ стала жесткая позиция Америки, то давление следовало продолжать»[119]. Нагляднейшей демонстрацией давления стал полет разведывательного самолета U-2 над Москвой и Ленинградом 4 июля 1956 года – как раз в то самое время, когда Хрущев со своими коллегами отмечал День независимости на приеме в американском посольстве. Попал ли сам Хрущев в кадр в тот день, неизвестно, но все военные объекты обеих столиц были хорошо видны на проявленных фотографиях[120].
Идея проведения тотальной разведки с воздуха над всей территорией Советского Союза еще с конца 1940-х годов овладела умами американских стратегов. Поначалу это были аэростаты. Ученые определили, что на больших высотах ветры дуют устойчиво с запада на восток. Значит, можно запустить воздушный шар из Европы, и теоретически он опустится где-то в районе Японии. Аэростаты снабдили фотоаппаратурой, магнитофонами для записи радиосигналов, приемниками радиоизлучения, приборами для взятия проб воздуха и действительно массово запустили над Советским Союзом. Далеко не все воздушные шары долетали до места назначения, многие из них обнаруживали на земле или на деревьях изумленные лесники в тайге и труженики сельского хозяйства на полях. Часть аэростатов сбивали. Поначалу Москва реагировала крайне резко: заявляли протесты, демонстрировали шпионскую аппаратуру на специальных выставках, проводили на эту тему пресс-конференции. Аэростаты продолжали летать.
С 1954 года в Соединенных Штатах началась разработка высотного самолета-разведчика. Опытный образец был готов в феврале 1955 года и получил название U-2. Отправлять его в полет над СССР поначалу опасались[121].
Но Эйзенхауэр решил, что ценная информация, которая могла быть получена средствами воздушной разведки, стоила возможных политических издержек. Откровенничал Аллен Даллес: «Нам требовалась информация для составления различных военных программ, в частности ракетной. Ее нельзя было разработать без свежих сведений о планах Советского Союза в этой области. Пришлось бы гадать о характере и размерах угрозы внезапного ракетно-ядерного удара Советов, поставившего бы под вопрос само существование Соединенных Штатов… Возникшая в пятидесятые годы ракетная гонка приняла серьезный характер, и полеты U-2 помогли нам получить необходимую информацию о прогрессе Советов в этой области»[122].
И вот 4 июля 1956 года U-2, стартовав из немецкого Висбадена, пролетел над Польшей и Белоруссией, сделал два круга над Москвой, а затем ушел в сторону Ленинграда и пересек границу в обратном направлении в районе Прибалтики. С этого дня разведывательные полеты американских самолетов над территорией СССР стали регулярными – только в течение первой недели их было шесть. Ни истребителей, ни ракет, способных достать их на той высоте, на которой они летали, у Москвы не было[123].
Сергей Хрущев писал об отце: «Он не раз говорил, что бы почувствовал президент США, заслуженный генерал, прослывший человеком чести, Дуайт Эйзенхауэр, если бы мы послали свои самолеты на Вашингтон или Нью-Йорк.
– Это была бы война, – в запале восклицал отец.
В его глазах этот полет – оскорбление национальной гордости нашего народа, демонстративное нежелание американцев считаться с нашим суверенитетом… Отец жаждал отмщения»[124].
Сам Хрущев подтверждал: «Как ни форсировали моторы истребителей, мы не могли добраться до этих “летунов”, которые летали, как говорится, посмеиваясь над нашими усилиями, наносили нам моральное оскорбление. Это еще больше нагнетало напряженность между нашими странами, доводило нас, как говорится, до белого каления…»[125].
