Дракон отрицательно покачал головой, чем окончательно сбил меня с толку.

Он подошёл вплотную к крыльцу, настолько, насколько было возможно, насколько ему позволял невидимый потусторонний барьер. Дом охранялся древней магией моих предков, мама не слишком стремилась объяснить мне, какой именно и как она действовала, но никакое сверхъестественное существо не могло туда проникнуть, пока его не впустят, передав через порог веточку зверобоя. Но сейчас Ян не просил меня туда его провести. Сдвинув брови на переносице, я впервые задумалась: как Ян вообще проник в наше жилище, когда по сути уже никто не мог его пригласить тем утром после трагедии?

Из-за моего левого плеча вышагнул Гай. Его босые ноги мягко ступали по тротуарной плитке. Он присел на корточки у крыльца, пальцами вытянутой руки он трогал воздух у ступеней, словно пытаясь наощупь получить какую-то информацию.

— Вполне логичное предположение, — изрёк Гай, подняв глаза на брата. — Проблема в том, что никто из нас не сможет его оттуда достать.

— Мы — нет, — протянул Ян, и повернулся ко мне, окинул мой силуэт довольно холодным, оценивающим и даже расчётливым взглядом, говоря теперь обо мне в третьем лице, словно я была не личностью, а каким-то инструментом: — но она всё ещё человек.

Мой пульс заметно ускорился. После поспешных слов Валентины о том, что «она с подобным не сталкивалась со времён прошлой войны», я потребовала немедленных объяснений.

— Ты задумывалась о том, почему я не могу попасть в дом? — спросил Ян.

В этот момент Кинли свободно забрался по ступенькам вверх и уткнулся носом в дверь, прося её отворить. На него никто не обращал внимания, и он присел, застыв в ожидании, нетерпеливо сверкая глазами.

Вынужденно игнорируя его, я буркнула что-то про древнюю магию, но Ян не дал мне договорить.

— Как по-твоему она действует? — спросил он.

— Я не знаю, — ответила честно.

Ян вдруг кивнул Гаю, и двинулся с места, ничего не объясняя. Он направился вдоль пристани, к лесу, вгоняя меня в растерянность.

И тут разговор на себя принял Гай. Выпрямившись, он развернулся ко мне и произнёс:

— Помнишь, как в лесу, когда мы искали Хороса, я рассказывал тебе о том, откуда берутся различные виды навок?

Я утвердительно кивнула.

— Так вот, — продолжил он, пока я смотрела вслед Яну, на исчезающую во мраке фигуру, освещаемую лишь луной. — Есть такая категория духов, ты точно слышала о них, просто не всю правду. Название «домовые» тебе о чём-нибудь говорит?

— Да… — протянула я, не в силах найти какой-то смысл или взаимосвязь. К тому же мои мысли перебивались звуком отворяющегося дровника вдалеке и немым вопросом, Ян ли его отворил. По невозмутимой реакции остальных я понимала, что никого чужого здесь по-прежнему не было.

— Домовые — это духи места, — продолжил объяснять Гай. — Их появление было распространено в вашей древности, когда цмоки ещё не возвращали навьих тварей в мир мёртвых и они жили здесь, среди вас. Спустя время люди нашли способ, как защищаться от них: начали призывать, а точнее — в прямом смысле создавать домовых, которые будут охранять их жилища, почти так же, как сейчас охранено твоё.

В дровнике гремел инвентарь. Дверца скрипнула, он захлопнулся. Я не знала, как реагировать на слова Гая, не до конца понимая, к чему он клонит.

— Домовые — это по сути души ваших умерших предков. Был такой обычай: при заселении в новый дом — хоронить первого умершего члена семьи не на погосте, а возле дома, преимущественно около входа, например, под крыльцом. Место погребения становилось в своём роде священным, душа покойного не уходила в навь, а наделялась особой силой, и становилась на защиту дома и обитателей. И следовательно, как ты можешь догадаться, ничто сверхъестественное не могло перейти порог этого дома — ни навки, ни боги, словом, ничто, если оно не принадлежало миру людей. Существовал только один способ — передать что-то через порог, чтобы на несколько секунд разорвать этот магический барьер.

Из темноты показался Ян. У него в руках была лопата, лом и пара перчаток. Стараясь не обращать внимание на странные принесённые вещи, я вспоминала о том, как слова Гая отзывались в моей памяти, согласуюсь с мифами, которые я знала ранее. Ведь и правда, у людей в наших краях всегда существовал обычай, негласное правило, суеверие — ничего не передавать через порог, и мы мало задумывались, почему. Видимо, потому, что в эту секунду открывались невидимые ворота в дом, в эту секунду защита рушилась.

— Хочешь сказать, у меня здесь привидение живёт? — воскликнула я, переводя взгляд с одного брата на другого.

Рядом с нами что, всегда был какой-то дух? И Ян знал о нём? Всё это время его видел? Говорил с ним? Этот ли дух не пускал Яна ко мне домой?

— Не совсем, — ровным тоном ответил Ян, опуская инвентарь на плитку. — Его уже давно здесь нет. Если он и жил с твоей семьёй, то в доме твоей бабушки по матери, откуда мы с Анжелой и привезли его останки. Видимо, после войны, кто-то из цмоков давно перебросил его в навь. Не очень-то честно так использовать души, но люди этого не понимали — не осознавали сути и значения.

Моё тело пробрала мелкая дрожь. Холодные мурашки поползли от моих ступней по туловищу вверх, к шее и лицу, чуть поднимая волосы на моей голове, почти заставляя их шевелиться.

— Останки? — повторила я, переспросив.

Какие ещё останки он привёз сюда с моей мамой?

И мой взгляд задержался на лопате, покоящейся у ног Яна.

— С твоей матерью мы познакомились в доме твоей бабушки, куда я так же не мог попасть, как и в этот. Забавно, но к тому времени ни один из твоих родственников не был в курсе этого древнего ритуала, и когда я рассказал им, что под порогом, под их крыльцом хранятся останки их предка, они были поражены не меньше, чем сейчас ты. И когда твоя мать выходила замуж за Льва и переезжала сюда, ввиду наличия у неё магии, которая охраняла мир от волколаков, и особой ценности её жизни, я посоветовал ей перевезти кости сюда, ведь они по-прежнему наделены силой, хоть домового уже нет и в помине.

Останки… Кости… Предок… У меня что, под домом кто-то похоронен? Серьёзно?

Всё это время, всю мою жизнь, мой дом стоял на чьей-то могиле? И мама ничего не говорила мне… Конечно, она ничего не говорила мне. Как вообще об этом можно заговорить с ребёнком?

— И я убеждён, — добавил Ян, — что лунный камень как раз хранится вместе с этими останками прямо здесь. Именно поэтому я никогда не мог его почувствовать — он для меня навечно скрыт. Полагаю, даже твоя мама не знала о его наличии, потому что не заглядывала в гроб. Думаю, что нет.

Он нахмурился, задумавшись на мгновение.

Я не могла перестать думать о мертвеце, что зарыт словно в могиле, под крыльцом моего дома. Чьи-то кости лежали прямо здесь, в метре от меня. И пыталась представить себе, как моя мама, ещё совсем молодая, вместе с отцом и Яном, и, возможно, моей покойной бабушкой, выкапывают труп в ночи, везут в машине, и таким же образом закапывают его здесь.

— О, боже, — протягиваю я, делая глубокий вдох.

— Слушаю, — спокойно отвечает Ян.

Мои глаза взмывают на него, и я сталкиваюсь с его глазами — спокойными, ультрамариновыми, наблюдающими за мной.

— Но кто… это? — нерешительно спрашиваю я, косясь на ступени.

— Твоя прапрабабушка. Её звали Евдокия, если не ошибаюсь, — сообщает он, и меняет тон на более деловитый: — Времени мало. Мне нужно, чтобы ты вынесла что-нибудь для меня из дома, мы взломаем крыльцо.

Выбрасывая из головы все свои лишние мысли, стараясь не перебирать прошлое, не вдумываться в действительность странного ритуала, в то, что здесь происходило, когда я ещё не родилась на свет, будто всё, сказанное Яном не правда — я делаю шаг к ступенькам, но меня останавливает Ян, в последний момент вручая ключи.

Я хмурюсь, удивляясь, что они при нём. Он предусмотрительно, сохраняя холодный ум, забрал их у Дианы, где мы перед уходом в навь оставили и мой телефон, и кошелёк. Поднимаясь по крыльцу, я дёргаю за ручку и убеждаюсь, что и правда, дверь закрыта. После происшествия, здесь, после Яна, точно был дедушка, и он позаботился о дверях.