Эта обидная фраза становится последней каплей в переполненной чаше её терпения.

Едва не скрипя зубами от раздражения, Уэнсдэй круто выворачивает руль вправо — автомобиль слегка заносит, когда асфальтированное покрытие сменяется мягкой влажной землёй на обочине. Она резко бьёт по тормозам, и Шевроле останавливается как вкопанный, едва не зацепив передним крылом столбик дорожного ограждения. От слишком быстрого торможения их обоих толкает вперёд, а потом отбрасывает обратно на сиденья.

— Ты чуть не поцарапала новую машину, — хмуро констатирует Торп, глядя на неё укоризненным взглядом.

— Закрой рот, — Аддамс титаническим усилием воли подавляет желание снова нажать на газ, чтобы воплотить его слова в реальность.

Но рациональное мышление вовремя берёт вверх над вспышкой бесконтрольной ярости.

Подобная экспрессия совершенно ни к чему.

Она закрывает глаза и мысленно считает до пяти, а потом в обратном порядке — но обычно эффективный метод оказывается бесполезным. Уязвлённое самолюбие не желает успокаиваться. Каким-то непостижимым образом Ксавье всегда удаётся довести её до белого каления буквально парой-тройной фраз.

— Выходи из машины, — заявляет он безапелляционным тоном. — Дальше поведу я.

— Закрой рот, — повторяет Уэнсдэй и, быстро отстегнув ремень безопасности, мстительно громко хлопает дверью.

Раскалённый уличный воздух ничуть не способствует спокойствию — отвратительная жара и мерзкое яркое солнце только распаляют желание свернуть ему шею.

Аддамс отходит чуть подальше, впившись ледяным взглядом в ровные ряды высоких сосен. Она стоит вполоборота к проклятому Шевроле, неожиданно ставшему яблоком раздора, и боковым зрением наблюдает, как Ксавье выходит из машины и останавливается в нескольких шагах от неё, скрестив руки на груди.

— Нет, я не понимаю, какого черта ты на меня злишься! — он машинально потирает переносицу двумя пальцами. — Злись на себя. Ты минимум дважды заехала за двойную сплошную, Уэнсдэй!

— Потому что ты отвлекаешь меня своими неуместными советами, — она резко оборачивается, взмахнув тугими косами.

— Да потому что я стараюсь помочь! Чтобы ты поскорее научилась! — с досадой отзывается Торп, мотнув головой, чтобы отбросить с лица каштановые пряди.

— Лучше научись вовремя затыкаться.

— О, кто бы говорил! — он никак не желает уняться. — У тебя на каждое моё слово десять!

— Потому что мой словарный запас превосходит твой в десять раз, — мгновенно парирует Уэнсдэй и ядовито добавляет. — Если не больше.

Она неосознанно копирует его оборонительную позу — скрещивает руки на груди и с вызовом вскидывает голову. Их взгляды сталкиваются в непримиримой и нескончаемой борьбе.

Мягкая бархатная зелень против холодной угольной черноты.

Тёмные цвета всегда сильнее светлых — и спустя пару секунд молчаливого противостояния Торп отводит глаза.

— Господи, ты просто невыносима… — он с преувеличенным усердием отпинывает в сторону небольшой булыжник. — Хоть иногда думай, что говоришь… Ты вообще в курсе, что другим людям может быть обидно?

— А ты у нас прямо образец тактичности и вежливости, — ровный голос Уэнсдэй так и сочится ядовитым сарказмом.

— Пожалуйста, просто заткнись.

— Так заткни меня.

Эта фраза вырывается непроизвольно, совершенно на автомате — и пока Аддамс мысленно корит себя за необдуманные слова, Торп резко вскидывает голову. Вот только досады в его взгляде больше нет. Насыщенно-зелёные глаза мгновенно темнеют, зрачки заметно расширяются, заполняя большую часть радужки своей чернотой… И Уэнсдэй машинально прикусывает нижнюю губу.

Всё-таки не зря говорят, что злость и страсть — чувства одинаковой природы. И хотя Ксавье упорно твердит, что конфликты в отношениях нужно решать конструктивным диалогом, вот уже почти два года все их ссоры заканчиваются именно так. В несколько широких шагов он преодолевает расстояние между ними и впивается в её губы жадным поцелуем. Аддамс приподнимается на носочки и судорожно выдыхает — и Торп незамедлительно пользуется этим, скользнув языком в приоткрытый рот.

— Уэнс, нам нужно учиться нормально разговаривать… — сбивчиво шепчет он прямо в поцелуй, пока его ладони требовательно скользят вниз по её спине.

— Нужно, — подтверждает Уэнсдэй, запуская руку ему под футболку и дразняще царапая ногтями едва выступающие линии пресса.

— Как-нибудь потом… — губы Ксавье перемещаются на шею, опаляя разгорячённую кожу ещё более жарким дыханием.

— Как-нибудь потом, — соглашается она и, запрокинув голову назад, давится глухим стоном.

Собственнические прикосновения рук и губ стремительно разжигают пожар возбуждения — Аддамс досадует на собственную беспомощность, но абсолютно не может устоять под его напором. Все внутренности мгновенно скручиваются в тугой узел, а требовательная пульсация между бедёр уничтожает всякую способность к здравомыслию.

Когда пальцы Ксавье ловко вытягивают заправленную в шорты майку и проникают под неё, дразняще легко касаясь выступающих рёбер, рациональное мышление отступает окончательно. Уэнсдэй рефлекторно закрывает глаза и стонет в голос, уже не пытаясь сдерживаться.

— Ты меня с ума сводишь… — черт бы побрал его дурацкую привычку нести пафосную чушь в такие моменты. — Господи, какая же ты…

Аддамс мгновенно впивается губами и зубами в его шею, и окончание фразы тонет в низком глухом стоне. Она намеренно прикусывает чуть сильнее, и на коже остаётся красноватая отметина. Ксавье в отместку усиливает хватку на талии — слабая вспышка боли от грубого прикосновения ещё больше распаляет желание.

Она инстинктивно сжимает бедра, ощутив, что нижнее белье становится влажным.

Он чуть отстраняется и настойчиво тянет её в сторону задней двери Шевроле, но Уэнсдэй ловко выворачивается из крепких объятий и решительно подходит к капоту. Торп удивлённо изгибает бровь, с жадностью наблюдая за каждым нарочито неторопливым движением.

Не разрывая зрительного контакта, она усаживается прямо на капот — блестящий чёрный металл, нагретый работающим двигателем и палящим солнцем, слегка обжигает кожу. Немного неприятно, но терпимо.

А спустя секунду Аддамс очень медленно, наслаждаясь его реакцией, раздвигает ноги.

— Нас могут увидеть, — скорее для галочки сообщает Ксавье.

— Знаю, — она порочно прикусывает нижнюю губу и выразительно изгибает смоляную бровь.

— Ненавижу, когда ты не в платье… — он отбрасывает назад распущенные каштановые волосы и стремительно приближается, останавливаясь между разведённых бедер.

Потемневший от возбуждения взгляд скользит по её телу — медленно, жадно, изучающе. Уэнсдэй почти физически чувствует, как кровь в артериях вскипает от мощного выброса адреналина. Учащается дыхание, разгоняется пульс. И всё это от одного только взгляда.

Но иррациональная реакция больше не вызывает удивления — за два года отношений она катастрофически быстро привыкла к удовольствию. Потребность в физической близости стала такой же необходимой, как сон или еда. Поначалу это пугало — зависимость от другого человека казалась Аддамс худшим ночным кошмаром, воплощённым наяву.

Но избавиться от искушения не удалось.

Выход остался лишь один — поддаться.

— Какая ты красивая… — благоговейно шепчет Ксавье, взирая на неё со своим коронным выражением идиотского восторга.