— Елизарова, помоги.

Его первая девушка учила не стесняться просить помощи в этом деле. Это лучше, чем елозить там до бесконечности, а девочка всегда знает, куда надо вставлять, говорила Инесса. Никто не чувствует ее дырки лучше, чем она сама. Советы Инессы, ныне приличной матери двоих детей и жены младшего помощника Советника, его еще ни разу не подводили.

Елизарова обхватила член Марка рукой и направила куда надо.

Он приподнял ее за живот, почувствовал выступающие подвздошные кости и постарался на время выкинуть из башки все знания, полученные у матери на работе.

Марк ебал ее и смотрел на желтоватые синяки вдоль позвоночника. Они смотрелись огромными на узкой спине. Елизарова стояла на кончиках пальцев и часто-часто дышала, вцепившись в край стола.

Он еще приспустил брюки с трусами — теперь те болтались у колен — и сосредоточился на том, чтобы не кончить слишком быстро.

У Елизаровой были красивые бедра и едва выступающие лопатки. Марк даже затруднялся сказать, где она лучше — спереди или сзади. Наверное, все же спереди: там сиськи, глаза и губы. Там не видно синяков и нет ощущения, что он ее избил.

У Марка затекли ноги, он остановился, вышел из нее и заставил повернуться.

— Уверена, что не хочешь что-то помягче? — он мотнул головой в сторону подушек.

Елизарова посмотрела на него и вместо ответа потерлась о его член животом. Марк наклонился к ее лицу, и она прижалась к губам. Елизарова, не отрываясь, нашла его руку и потянула вниз, к своей дырке.

Он завел два пальца внутрь и беспорядочно подергал ими туда-сюда. Не мог это прекратить и дальше терпеть тоже не мог.

— Я не понимаю, Елизарова, — отчаянно зашептал Марк. — Это означает «да» или «нет»?

— Засунь его обратно, Исаев, — просто сказала Елизарова.

Она провела по влажным от пота волосам, убирая их за спину, и теперь можно было посмотреть на нее полностью голую, не считая смятой юбки. Марк улыбнулся, подумав, что даже девицы, которые надавали уже куче мужчин, не умели так ясно выразить свое желание. Хотя, наверное, в этом и состояла сложность — они знали слишком много идиотских способов попросить трахнуть себя.

Он скинул одежду до конца, стащил с Елизаровой юбку, подсадил на стол и снова вставил ей.

Ему казалось, что за окном вот-вот громыхнет.

Елизарова запрокинула голову, ее плечи и грудь приподнялись, и Марк принял это за разрешение выебать из нее весь дух. Она закусила нижнюю губу и судорожно сглотнула, как будто в горле пересохло.

Марк крепко держал ее за бедра. Он забыл, что Елизарова живая, что у нее целые кости и нежная кожа. Она зажмурилась и глухо выдохнула; едва Марк коснулся пальцами в месте, где смыкались складки между ее ног, и потеребил там, Елизарова, дернувшись, вытянулась под ним и кончила.

Руки теперь были свободны, и Марк оперся ладонями о стол, навалившись на нее сверху. Он слышал, как Елизарова дышит через рот, и думал, что в следующий раз надо будет выгнать всех из спальни и привести ее туда.

— Исаев, больно, — она выгнула спину, и Марк заставил себя притормозить. Он не испытывал на себе, но слышал, что возбуждение и оргазм притупляют даже самую острую боль. Елизарова кончила — и начала чувствовать ее.

Марк удивился, что сохранил способность анализировать.

Вот и подушки пригодились, мелькнуло в башке. Он размашистым движением, как будто это была не Елизарова, а тяжелый мешок, подхватил ее под спину и под коленки, развернулся и, подогнув ноги, опустил на пол. Устроившись сверху и стараясь не думать о том, как ей больно, Марк кончил и, помедлив, сел на колени между широко разведенных ног.

Елизарова открыла глаза и теперь наблюдала, как он с трудом стянул презерватив и заставил его исчезнуть.

Марк вытер пот со лба и сказал:

— Дай, я посмотрю.

Елизарова послушно перевернулась на живот. Он отодвинул волосы и вздрогнул. К желтоватым синякам добавились бордовые разводы, как будто ее за ноги протащили по камням.

— Ужасно выглядит, да? — спокойно уточнила Елизарова. — Смотрится хуже, чем на самом деле. Я однажды в детстве упала с перекладины на тренировке, вот там был синяк так синяк, во всю спину.

— На какой тренировке? — бездумно спросил Марк.

— Я до шестнадцати лет гимнастикой занималась. Ты не знаешь, это спорт у инквизов.

Он ее почти не слышал. Хотелось наклониться и губами почувствовать, какие эти отметины горячие.

Марк уже потянулся к ним ртом, когда в дверь настойчиво постучали.

— Лежи, — велел он, взял свою куртку, накрыл Елизарову, а сам надел трусы и брюки.

Приоткрыл дверь и нос к носу столкнулся с Есенией.

— Баженов сказал, что ты отпустил их два часа назад, — капризно начала она без всяких вступлений. — Так чем же ты еще занят, Марк? Я жду тебя как дура, у меня, между прочим, день рождения…

— Я же сказал, что не приду, — твердо ответил он. — И тебя не касается, чем я занят.

Фьорд даже ухом не повела, проигнорировав его грубость.

— Какие у тебя мышцы, Марк, уж я-то могу оценить, наши мальчики такие же, а они все как на подбор… Ты же понимаешь, в этой раздевалке все друг у друга на виду, — она кокетливо закатила глаза.

Терпение у Марка заканчивалось.

— Слушай, Есения, что тебе нужно, а? Я, кажется, все тебе сказал в прошлый раз.

— Это когда ты соврал, что не хочешь меня?

Марк кожей ощущал, что Елизарова слышит каждое слово.

— Да я в жизни своей настолько чистую правду не говорил.

— Ты выглядишь сытым, — безапелляционно заявила она. — Только не говори, что правда трахался со своей приблудной, — разозлилась Фьорд.

Марк уставился на свои руки, ему показалось, что по ним полоснули заклятием. Жжение разлилось от запястья к пальцам, и кончик палочки, которую он сжимал сейчас, засветился красным. Из самого темного угла его души поднималась ярость.

— Ты женщина, и только по этой причине ты сейчас просто развернешься, свалишь отсюда, и я тебя не трону. Но не смей больше при мне произносить это слово, от него Виредалисом воняет.

— Вступительные тесты показали, что Виредалис мне тоже подходит, — зачем-то сообщила Есения с ноткой превосходства.

— Вот и шагай, — прорычал Марк и рванул дверь на себя. Скорее всего, по нему было видно, насколько он зол, потому что Фьорд даже не пикнула. — Если моего ребенка зачислят в Виредалис, я от него откажусь, — уже спокойнее проворчал он, поворачиваясь к Елизаровой.

— Это ты сейчас так говоришь, — усмехнулась та, надевая юбку. Она повертелась перед зеркалом, присвистнула и протянула: — Вот девки в душе порадуются: будет повод для сплетен.

— Зачем тебе в общий душ? — не понял Марк. — Я знаю пароль от апартаментов старост, Рома знает пароль, Верейский знает, да кто угодно.

— И как быстро Милена настучит Разумовской, что меня ни разу не видели с обычном душе? У меня и так штрафных отработок — не разгрести. И как вы все на них время находите?

— Правильное планирование дня, — поддразнил Марк, восстанавливая обычный порядок в раздевалке. — Елизарова, тебе точно не нужна помощь Варламовой?

— А у меня как раз завтра отработка в больничном покое, — иронично заметила она, расправляя юбку, и беспечно махнула рукой: — Вот там и решим. Не помру за сутки. Ну, я пойду, надеюсь, Флаффи не дежурит снаружи, чтобы оттаскать меня за волосы.

Елизарова накинула капюшон и нырнула в темноту.

Марк открыл рот, чтобы остановить ее и предложить пойти вместе, но промолчал.

Она смылась так быстро, что на принятие решения оставались секунды, и Исаев их бездарно просрал.

Он оперся руками по обе стороны от зеркала и глянул на свое отражение. Надо расставить мебель, принять душ и, наверное, побриться.

Не время бегать за Елизаровой.

«Самое время», — полузнакомым голосом прошелестело зеркало.

Синяки Елизаровой произвели впечатление.

Девки с пятого уставились на нее как диковинку. Учитывая, что она не была в общем душе со второго курса, половина из этих клуш увидели ее впервые за долгое время и разом обзавидовались, вторая половина — наморщили носы от вида кровоподтеков вдоль позвоночника.