— К макрообъектам квантовые эффекты не применимы, — покачал головой Лобанов. — Соотношение неопределенностей, ничего не попишешь.

— Всё зависит от того, что будет считаться макрообъектами. Шмулевич считал ими капсулу с веществом и мишень. Я предлагаю мишень исключить. Думаю, её надо рассматривать как рассредоточенную полевую структуру.

Алексей нашел на столе ещё один карандаш, схватил новый листок и быстро-быстро начал выписывать на нем сложные формулы.

— Видишь, что получается?

— Потенциальный барьер. Ничего не обычного, — пожал плечами товарищ.

— Верно. Барьер, — не стал спорить Трифонов. — В классической схеме увеличение энергии пучка ничего не дает, он просто-напросто поглощается-отражается.

— Ну да. Нам это и нужно.

— Отлично. А теперь попробуй представить, что луч и барьер квантуются. Что у нас в этом случае происходит?

— Туннельный эффект, — нехотя буркнул Виктор.

— Во-от. А теперь смотри. Сокращаем второй оператор, берем правую часть, преобразуем матрицу в эрмитово сопряженную и — вуаля — поле меняет знак. Ну? Как тебе?

Лобанов фыркнул.

— Это только предположение. Что там на самом деле, узнаем после эксперимента.

— Угу. А потом господин Михальчук будет бодро докладывать президенту: «Товарищ Верховный Главнокомандующий, со сдвигом у нас тут промашка вышла, зато мы очень неплохо продвинулись по теме РЭБ. Дайте ещё миллиардов тридцать, и к двадцать третьему февраля всё будет чики-чики».

— Знаешь что, Лёх, — Виктор уперся взглядом в приятеля.

— Что?

— Если тебе больше всех надо, иди к Михальчуку сам и всё ему объясняй. А я — пас. Мне моё место дорого.

Мужчины секунд пятнадцать смотрели друг другу в глаза, потом Трифонов развернулся и молча направился к выходу.

Кабинет научного руководителя проекта находился этажом выше…

Потрескивали в печке дрова, свистел за окошком ветер, в пристроенном к дому сарае тарахтела электростанция. Алексей приобрел её месяц назад, и вот, получается, пригодилась. Три киловатта мощности и бак на семь с половиной литров — для внезапного отключения электроэнергии самое то, особенно, если на входе имеется автоматический переключатель питания, а запуск производится от батареи, а не вручную.

По словам соседей, в последние месяцы «свет» исчезал регулярно. На час, на два, на четыре, и, как правило, вечером, в самый пик, когда повсеместно и практически одновременно включались компьютеры, телевизоры, плиты и прочие электроприборы. С июля этого года один киловатт-час в подмосковной деревне стоил меньше рубля, поэтому многие пришли к выводу, что теперь можно не экономить и принялись пользоваться энергией напропалую. Итогом такой расточительности становились горящие провода, «выбитые» подстанции и резкое падение напряжения на вводах.

Энтузиазма у граждан слегка поубавилось и после того, как потребителей начали массово переводить на резервные источники — монтируемые прямо в посёлках небольшие дизельные и газовые генераторы с установленной мощностью киловатт двести-триста. Как только нагрузка превышала расчетную, их сразу же вырубали и «ставили на профилактику». Народ поначалу высказывал недовольство, но после привык и научился обходить проблему самостоятельно — накупил миниэлектростанций и понаставил в гаражах и сараях бочки с горючим, благо, оно теперь тоже стоило дёшево — шесть-семь рублей за литр девяносто пятого. Кое-кто даже подумывал вообще перейти на собственное электропитание, но большинство все же придерживалось традиций: пока внешняя сеть существует, брать надо оттуда.

Трифонов принадлежал к «консерваторам». И так же, как остальные жители поселка, поругивал энергетиков и соглашался, что «раньше было намного лучше, а при Союзе — так и вообще». То, что во времена СССР он даже в школу еще не ходил, никого не интересовало. Каждый слышал лишь то, что хотел, поэтому на такой лёгкий «троллинг» не обижался. Тем более что у самого Алексея в сарае стояло целых две бочки, и, значит, к любым проблемам, по мнению обывателя, он был готов на все сто. Что же касается безопасности, то на неё пока внимания не обращали. Пожарная инспекция по частным домам не ходила, так что формально всё находилось в пределах нормы. Хотя граждане, конечно же, понимали: меры надо принимать заблаговременно.

Алексей сегодня задумался об этом впервые.

Толчком, как ни странно, послужила работа.

Ещё ни разу в жизни он не сталкивался с ситуацией, когда стремление следовать правилам безопасности не вызвало поддержки ни у кого, даже у тех, кто по долгу службы обязан был эти правила контролировать. Коллеги, друзья, военные и научные руководители института — никто не поддержал его предложение о переносе эксперимента на более поздний срок. Мало того, после почти часовой беседы с Михальчуком его попросту отстранили от темы и аннулировали допуск ко всем материалам проекта «Дачник». И дело даже не в том, прав он или не прав. Основная проблема и основной тезис: нет времени, чтобы что-то откладывать.

Завтра, двадцатого декабря должно состояться выступление Президента перед Федеральным Собранием, во многом аналогичное мартовскому, в котором озвучивался потенциал новейших российских вооружений. Исходя из этого, завтрашний эксперимент не мог пройти неудачно.

Единственная возможность хоть что-нибудь изменить — это напрямую обратиться к главе государства.

У Трифонова такая возможность отсутствовала. Но не попытаться было бы непростительно.

Он чувствовал: времени, действительно, не осталось. Только не в том смысле, который вкладывали в это Михальчук и все, кто его поддерживал. Проваленный эксперимент, по мнению Трифонова, приводил к серьёзному научному кризису и, вероятно, полной смене концепции. Откат в исследованиях на полгода, а то и больше — руководство страны такое не вытерпит. Шапки и головы полетят, только в путь. Вместе с ними начнут сыпаться и слаженные научные коллективы, уже имеющие опыт работы с «флибром». Рупь за сто, тему передадут другим и, пока эти другие вникнут в неё, задержка растянется ещё на несколько месяцев. А за океаном, как известно, не дремлют. Любое, даже самое маленькое промедление может стать роковым, и тогда — Штаты успеют первыми…

Собирать регистратор Алексей закончил к утру. Электричество дали около часа ночи, поэтому заключительную часть работы ученый проводил, не отвлекаясь на ИБП и электростанцию. Место проведения эксперимента располагалось за МКАДом, на Липкинском шоссе, в двух с половиной кэмэ от ЦИАНТа, в выкупленном у прежних хозяев опытно-логистическом центре. Эту точку выбрали из соображений: а — безопасности (чтобы рядом отсутствовали жилые дома), б — чтобы недалеко от «базы» и главных дорог.

Зная координаты, настроить прибор большого труда не составило. Теперь, что бы ни случилось, информация будет получена. Скрыть итоги эксперимента никому не удастся. Это страховка. Насчет остального Трифонов не обманывался. Сегодня он, в любом случае, поедет в ЦИАНТ и попытается «перехватить» там кого-то из высших военных или конторских. Наверняка, кто-нибудь из кураторов «Дачника» прибудет с утра в институт, чтобы убедиться, всё ли готово. И пускай шансы переговорить с ним невысоки, но пробовать всё равно надо.

Лучше прослыть паникером, чем допустить катастрофу.

Это Алексей уже понял.

Решение принято. Нужно лишь довести его до конца…

В Лианозово Трифонов прибыл в половине девятого, на проходной ЦИАНТа он очутился через пятнадцать минут.

— Алексей Николаевич?

— Да.

— Пройдёмте.

Неулыбчивый дежурный открыл боковую дверь и махнул рукой ещё одному охраннику.

Идти оказалось недалеко. Всего в двадцати метрах от КПП располагалось одноэтажное напоминающее склад строение. Что в нём, Алексей никогда не интересовался. За зданием стоял БТР, ближе к забору притулилась «буханка» удлиненной модификации.

— Сюда, — приказал старший сопровождающий.