Джеймс вынул из разгрузки фонарик и направил световой луч внутрь сейфа.

— Журнал здесь, планшет здесь, опытные образцы, восемь штук… — принялся перечислять Смайли. — Так. Третья часть оберега. Ну-ка, давай проверим её…

Без какой-либо задней мысли он подхватил камень со сколом.

Напарник остановить его не успел.

— Шит! Надо же было вместе сложить!

Свою ошибку Джеймс осознал практически сразу.

В сейфе вдруг что-то щелкнуло, и на закрепленной между образцами «коробочке» засветились какие-то цифры.

«Пять… четыре… три…» — пошёл обратный отсчет.

— Валим!

«Ворон» метнулся к выходу, а Джеймс, словно завороженный, смотрел на «экран», не в силах оторвать взгляд.

Все его планы, мечтания и задумки шли прахом… из-за какой-то фигни…

«Два… один…»

Одним резким движением Смайли захлопнул дверцу, повернул рукоять и закрыл глаза.

«Всё равно разорвёт, но хотя бы не видеть…»

По ушам ударило воздушной волной.

Израильтянин качнулся, но не упал.

Приоткрыл один глаз. Потом второй.

Сейф оставался целым. Только почему-то мерцал. Какими-то призрачными огоньками, будто игрушка со спрятанными внутри светодиодами.

«Избыточное давление. Поглощение энергии. Интрузивное сжатие. Слияние. Разрушение… — мелькали одна за другой мысли-догадки. — Мой флибр работает. Но почему так? Это же не радиоизлучение…»

Мерцание исчезло. От почерневшей дверцы поднимался легкий дымок. Рукоятка не поворачивалась, словно она намертво прикипела к металлу.

Смайли поднялся и, пошатываясь, как пьяный, побрел к выходу.

Снаружи было светло. Вход в любой хоган всегда располагался с востока, специально, чтобы утренние лучи проникали в дом и будили хозяина.

Часы показывали пять тридцать утра. Но солнце почему-то светило с другой стороны, как будто уже наступил вечер.

Джеймс растерянно обернулся. Замер. От пронзившей душу догадки он буквально похолодел.

«Ну, ты и сука, профессор».

Если бы Лайон Мафлин появился сейчас перед Яковом, израильтянин придушил бы его, не задумываясь, как кутёнка.

Всё, что он написал в письме Трифонову, что полагал хорошо подготовленной провокацией, оказалось правдой. Флибр, при определенных условиях, вовсе не уничтожал радиоизлучающее оборудование, как предполагали расчеты, он просто переносил области метрического пространства неизвестно куда…

— Эй! Барсук! Ты живой?

— Живее всех живых, б…! — по-русски ответил Джеймс, глядя на поднимающегося из травы «Ворона».

— Что там случилось-то?

— Песец пришёл, — огрызнулся израильтянин.

Подошедший индеец осторожно заглянул внутрь хогана.

Джеймс вынул из кобуры «Глок 17» и навел на ничего не подозревающего напарника.

Грохнул выстрел. Потом ещё один. Контрольный.

Перешагнув через упавшее тело, Смайли вошел в дом, придирчиво осмотрел доставшееся ему «наследство профессора» и мысленно усмехнулся…

Древние были правы.

Homo homini lupus est.

Человек человеку волк.

Богатство и власть нельзя делить на двоих.

Ими должен владеть кто-то один.

Пусть даже это богатство — всего лишь набор припасов, а власть — вершина пищевой пирамиды…

[1] Традиционное жилище индейцев навахо, пуэбло и родственных им акома, часто является культовым сооружением.

'День 102 (24 сентября, вторник).

Сегодня у нас праздник урожая. Никогда не считал себя специалистом по сельскому хозяйству, а вот поди ж ты — взошло, выросло и созрело практически всё, что было посажено. Даже огурцы с помидорами из порушенного свиньёй парника. Капуста, редиска, лук, свекла, морковка… Картошку вообще выращивал из семян, а не из клубней, но ведь получилось же.

Теперь вот думаю, как это всё сохранить. Наверное, надо погреб какой-никакой сварганить. На ноуте описание есть, посмотрю на неделе, как строить и какой режим нужен каждому овощу. Они же все разные. Одним нормально температура плюс пять, другим больше, третьим наоборот, кого-то вообще — или сразу съедать, или выбрасывать… Чувствую, придётся целое овощехранилище сооружать и с грызунами бороться — мышеловками всякими, ядами и — да здравствуют высокие технологии! — электротоком.

Но это всё завтра. А сегодня снимаем пробы с салатов. Такая, блин, вкуснотень — пальчики оближешь. С таблетками, которые приходилось лопать, чтобы зубы без витаминов не выпали, не сравнить. Жалею лишь об одном. С подсолнечным маслом любой овощ вкуснее вдвое. А я в этом году подсолнухи высаживать побоялся. Думал, не выживут, хотел посмотреть, что будет с другими, менее прихотливыми. Теперь опыт есть. Следующей весной посажу не только их, но и «царицу полей» (привет дорогому Никите Сергеичу). Хоть и не любил никогда кукурузу, но витаминов и сытности в ней много, поэтому будем выращивать и её. Главное, чтобы места хватило и чтобы с другими огородными обитателями она не «поссорилась», а то, помню, ходили такие слухи, что, мол, не любят некоторые растения друг друга: посадишь рядом — сами не вырастут и другим не дадут.

А ещё надо не только огород, но и сад завести. Позавчера бродил в дальней роще и обнаружил пару деревьев с плодами. На вид, нечто среднее между рябиной и терном. Заметил, что их птицы клюют, хотя и без «фанатизма». Ну, а раз птицам можно, то и людям не грех. Значит, съедобные. Попробовал, в общем. Вкус, честно сказать, не ахти. Вязкий, кислый, слегка горьковатый. Впрочем, возможно, что это не больше, чем привередливость. Привык, понимаешь, к мандаринам на Новый Год и персикам с абрикосами, так теперь нос ворочу от любой дички — невкусно, мол. Ага. «Жить захочешь, не так раскорячишься», как говорили в каком-то фильме. А применительно к моему нынешнему состоянию это может звучать примерно как «С голодухи-то что угодно сожрешь, еще и добавки попросишь».

В общем, пересажу-ка я эти деревья поближе к дому, а там посмотрим. В Мичурина попробуем поиграться, новые сорта выводить. Яблосливы, грушикосы и разные прочие фейхоа с маракуями… Смешно, конечно, но, с другой стороны, до чего же хочется не каких-то там фруктов заморских, а самой обыкновенной каши. Перловой, овсяной, гречневой. А ещё хлебушка. Ржаного. А сверху селедочки. И под рюмашку… Мечты, мечты… Сделаю я их былью, не сделаю… кто знает…' (из дневника А. Н. Трифонова)

Афганистан. Аэропорт Джелалабад (3.10.2018 г.)

Зависший над полосой вертолёт раскачивало из стороны в сторону. Сильный боковой ветер и близость строений не давали ему занять устойчивое положение и ровно опуститься на землю. Эвакуацию приходилось производить с помощью тросов и спасательных приспособлений.

— Раненых! Первыми — раненых!

Закрепленные на стропах носилки медленно поползли вверх.

Штатное РПУ замигало огоньком вызова. Звукового сигнала в шуме вертолетных винтов не было слышно.

Отбежав от зоны погрузки шагов на тридцать, Робертсон включил «дуплекс».

— Чарли один, ответь четвертому. Чарли один… — зазвучало в наушниках.

— Я Чарли один! Грэг, что там у вас?

— У меня двое раненых. Боезапас на исходе.

— Сколько еще продержишься?

— Десять минут, не больше.

— Грэг, постарайся пятнадцать. Потом отходи в зону три, там Эшли с командой. Он вас прикроет.

— Понял. Постараюсь пятнадцать.

— Роджер…

Бой длился уже шесть часов. Части афганской армии, прикрывающие аэропорт с севера и северо-запада, «испарились» практически сразу, словно их тут и не было. Опытные спецы из ЧВК «Академи» ушли два с половиной часа назад, с последним наземным конвоем. Периметр авиабазы «Фенти» остались держать всего шестьдесят семь бойцов роты «Чарли» второго батальона третьего парашютно-десантного полка СпН армии США.

Приказ командиру роты майору Робертсону отдавал лично генерал Миллер, командующий миротворческой миссией НАТО в Афганистане.