На этом фоне полемическое сочинение Шафирова и Петра I несло центральный посыл, который возвышался над всеми остальными уровнями смысла: в отличие от османов, российское государство отныне должно быть причислено к кругу тех, кто соблюдает нормы международного права. Исключение россиян из (западно)европейского союза (латинского) христианского мира нужно было преодолеть, предрассудки опровергнуть и, в частности, навсегда покончить с польской, ливонской и шведской пропагандой против «тиранических и варварских русских»591. Тщательное изучение норм международного права, вся аргументация, согласно которой российская держава также действовала в соответствии с ним при ведении войны, и, следовательно, одобрение этой столь новой для царской империи нормативно-концептуальной структуры было подчинено конкретной цели. В этом заключался глубоко политический характер полемики: дать понять как отечественному, так и западноевропейскому общественному мнению, что российскую державу нужно причислить не только к сообществу христианских государств, но, прежде всего, к «цивилизованным народам»592. Политичный Столь часто применявшееся ключевое слово политичный было широко распространено среди российской элиты, чему немало способствовало его использование канцлером Головкиным во время присвоения Петру I титула императора. Гавриил Бужинский также использовал его в своем переводе введения к «Истории европейской» Самуэля фон Пуфендорфа, где перевел нелестный отрывок, согласно которому русские были не такими культурными и цивилизованными, как другие европейские нации, не такими «устроенными» и «политичными» (в латинском подлиннике exculti & politi), в то время как в немецком тексте это было переведено одним словом Cultur593. В выполненном в 1722 году переводе полемического сочинения Шафирова (и Петра I) на английский язык выражение «политичные народы» было переведено как civilized Nations594. Словосочетание «политичные народы» в отрывке о провозглашении Петра I императором в 1721 году было переведено на немецкий язык как policirten Völckern и тем самым напоминало о большом сходстве, наблюдаемом между словами «политичный» и Policierung в значении «культуры, цивилизованности, порядка», что являлось и одним из аспектов немецкого понятия Policey, которое в свою очередь было связано с французским policité, politesse595. В 1731 году слово «политичный» было включено в «Немецко-латинский и русский лексикон» («Teutsch-Lateinische- und Russische Lexicon»), где оно было переведено на немецкий язык как «ученый/цивилизованный» (gelernt/zivilisiert)596. В других работах слово «политичный» оставалось тесно связанным с его параллельным образованием «политически» или «политический» и ассоциировалось с поведением человека, способного соблюдать правила и нормы общества597. В семантике «добрых нравов» или «цивилизованности» в конце XVII – начале XVIII века иногда встречается и использование соответствующего существительного «политика»598. Петр Васильевич Постников, первый русский врач, получивший ученую степень, который, являясь выпускником Киево-Могилянской академии, овладел несколькими иностранными языками и переписывался с Петром I, использовал понятия «политика» и «политикоразумный» уже в 1696 году599. Ф. С. Салтыков, российский посол в Лондоне, в своем письме Петру I от 1713 года также использовал термин «политика», правда, в значении, которое, вероятно, никогда ранее не встречалось во внутрироссийском контексте.
Салтыков советовал некрещеным татарам, черемисам и мордве в российской державе, чтобы они «навыкали всякои политике в обхождениях их закона, что их привести в такое состояние как и наши народы»600. Таким образом, Салтыкова можно считать одним из пионеров российской имперской элиты, создаваемой Петром I, которая не только была убеждена в цивилизованности собственного коренного населения, но и к тому же на основе этого убеждения призывала к цивилизированию других. Базовым для этого являлось разграничение Салтыковым коренного русского или аккультурированного русского населения («наши народы»), с одной стороны, и нехристианских этнических групп собственного государства (татар, черемисов, мордвы), с другой. Последние, по его мнению, нуждались не только в изменении веры, но их необходимо было привести «в такое состояние», в котором уже находились «русские» и аккультурированные ими этнические группы. Таким образом, Салтыков был одновременно и одним из первых, кто связывал цель цивилизирования с целью ассимилирования. «Иноземные подданные» должны были не только лишиться своей «дикости» и войти в русскую православную веру, но и «обрусеть», чтобы в итоге «они воплощены были с нашим народом вместе»601. Цивилизирование и ассимиляция рассматривались как две стороны одной медали602. Humanitas – людскость С петровским преобразованием русской политической лексики и введением дискурса «цивилизованной» державы в языковой практике появилось другое, гораздо более значимое для последующих десятилетий наступившего века существительное, обозначавшее «цивилизованность». Это было понятие, соответствующее распространенному современному латинскому понятию humanitas или его переводам на английский (humanity), французский (humanité) и немецкий языки (Humanitet, Humanität или Menschheit, Menschlichkeit603). Подобно тому, как в случае с понятием политичный, польское словообразование, которое базировалось на славаянском эквиваленте латинского корня, оказало влияние на позднее формирование русского языка при трансфере через гетманскую Украину, такой же процесс произошел и с польским эквивалентом humanitas, а именно ludzkość. От него в начале XVIII века в русском языке образовались понятия людкость или людскость604. Польские и украинские лексиконы свидетельствуют о том, что слово в польско-украинском языковом пространстве уже с XVI века употреблялось, во-первых, в значении «доброты», «человечности» и «щедрости» и, во-вторых, в значении «культуры нравов», «изысканного тона» и «образования» (ludzkość, укр. людкость)605. С такой семантикой понятие вполне соответствовало современным вариантам значения латинского humanitas, а также раннему смысловому содержанию понятия civilitas606. Однако в то время как понятие civilitas с конца XVI века все больше сводилось исключительно к значению простой вежливости и связь с государством и гражданином постепенно исчезла, французские понятия XVI века civiliser, civilisé и английское понятие XVII века to civilize значительно расширили свое значение в смысле противопоставления цивилизованного и нецивилизованного образа жизни, цивилизованных и нецивилизованных этнических групп607. Начиная с эпохи Возрождения и развития различных народных разговорных языков, понятию humanitas также приписывали значение «хороших манер», «вежливости» и «обходительности» как в индивидуальной, так и в общественно-политической сфере, его употребляли в отношении как отдельных лиц, так и целых этнических групп608. В XVIII веке термины humanité, humanity, Humanitet даже стали центральными понятиями Просвещения. Не в последнюю очередь они позволяют установить связь между идеей мирового сообщества, с одной стороны, и цивилизационным прогрессом, являвшим собой всеобщий идеал, с другой609. вернутьсяШафиров прямо ссылается на негативное суждение, высказанное Пуфендорфом о «России» в «Введении в историю» европейских государств. Шафиров. Разсуждение какие законные причины. С. 74. – Пуфендорф начинает главу «Природа россиян» сокрушительными словами: «О нравах и о разуме народа Российского ничтоже воспоминати имеем, еже бы с великою их славою сопряжено было, ниже бо россиане тако суть устроенны и политичны якоже прочии народи Европейскии» (пер. по: Пуфендорф. Введение в Гисторию европейскую. 1718. С. 407. – М. Б.). Pufendorf. Einleitung zu der Historie. S. 715. – В целом о европейском восприятии Московского царства, которое в основном было создано антироссийской пропагандой западных и северных соседей (Польши, Ливонии, Швеции): Klug. Das «asiatische» Rußland; Osterrieder. Von Tyrannen und Barbaren; Kappeler. Ivan Groznyj; Scheidegger. Ein Ost-West Konflikt der Vormoderne. – «Ориентализация» Востока и приписывание ему культурной неполноценности продолжались в конце XVIII и XIX веке на основе идей Просвещения о прогрессе. Wolff. Inventing Eastern Europe. вернутьсяНе случайно атрибуты «христианский» и «цивилизованный» напрямую связаны в тексте Шафирова. Все сходятся в том, что это его утверждение является наиболее важным. Cracraft. The Petrine Revolution. Р. 186; Mälksoo. The History. Р. 211–232; Piirimäe. Russia, the Turks and Europe. Р. 66. – Таким образом, благодаря триаде международного права, христианства и цивилизованности уже с начала XVIII века существовала идеальная основа для понимания цивилизаторской миссии, которая сформировалась в Европе в 1830‐х годах и была описана Ю. Остерхаммелем как «викторианская цивилизаторская миссия», существовала уже в начале XVIII века. В соответствии с этим международное право стало «стандартом цивилизации общего применения». Osterhammel. Europe, the «West» and the Civilizing Mission. Р. 19. вернутьсяPufendorf. Introductio ad Historiam. S. 688; Idem. Einleitung zu der Historie. S. 715. – Перевод на русский язык был опубликован Гавриилом Бужинским уже в 1718 году. Пекарский. Наука и литература. Т. 1. С. 326 (также здесь цитаты на русском языке). вернуться[Shafirov.] A Discourse. Р. 240. – Перевод на немецкий, важнейший язык политической полемики в Северной Европе в то время, состоялся сразу после публикации в Российской империи. Пииримяэ предполагает, что решение о последующем переводе на английский язык вместо латыни и французского было связано с растущей озабоченностью англичан русским присутствием в Остзейских губерниях. Piirimäe. Russia, The Turks and Europe. Р. 64. вернуться«Policiert»/«poliziert» и глагол «policiren» восходят к латинскому policia (от polire, выравнивать, гладить). Wittram. Peter I. Bd. 2. S. 607. Fn. 467; Schierle. Semantiken des Politischen. S. 229; Maier. Die ältere deutsche Staats- und Verwaltungslehre. S. 102–103; Grimm, Grimm (Hg.). Deutsches Wörterbuch. Bd. 7. Art. «polizei». вернутьсяНемецко-латинский и русский лексикон. С. 474. вернутьсяЦарь сам использовал слово политически в смысле «хорошие манеры» в письме к Ф. А. Головину // ПиБ. Т. 3. СПб., 1893. № 724 (23.09.1704). С. 160–161, здесь с. 161. – И. Ширле также указывает на то, что параллельные образования политичный и политический в первой половине XVIII века не всегда четко отличались друг от друга. Только в последней трети данного столетия политический стал использоваться в значении «искусства управления государством», в то время как политичный в конце века имел негативный оттенок и ассоциировался с хитростью и коварством. Schierle. Semantiken des Politischen. S. 226–247, здесь s. 230; Петрова. Прилагательные на -ический. С. 155. – О негативной коннотации понятия политичный в конце XVIII века см.: Словарь Академии Российской. Т. 4. Ст. 966. вернутьсяOtten. Annotationen; Christiani. Über das Eindringen von Fremdwörtern. S. 17. вернутьсяСм. письма Постникова к Петру I за 1696 и 1699 год // Бычков. Новые материалы. С. 47, 48, 50. вернуться[Салтыков.] Пропозиции Федора Салтыкова [1713]. С. 27. – Использованная обоими лексика не была случайной: Салтыков тесно общался с процитированным выше врачом П. В. Постниковым. Koch. Deutsch als Fremdsprache. S. 174. – Уже в 1660‐х годах Григорий Котошихин, находясь в шведской ссылке, описывал трудности брака русских принцесс и принцев с иностранными принцами или князьями и отмечал, что первые не знали ни языков других государств, ни их политики («иных государств языка и политики не знают»). В данном случае напрашивается перевод с помощью понятий «обычаи, нравы». Я благодарю Глеба Казакова за это указание. Котошихин. О России. С. 17. – Параллельно с вышеупомянутым значением уже при Петре I политика была тесно связана с государством и государственным управлением. Так, к юридической кафедре, учрежденной в Академии наук в 1724 году, наряду с этикой и естественным правом, относилась наука «политика». ПСЗРИ (I). Т. 7. № 4443 (28.01.1724). § 15. Пт. 1. С. 220–224, здесь с. 223. – О дальнейшем применении политики в XVIII веке см.: Müller. Soziale Termini. S. 437. вернуться[Салтыков.] Пропозиции Федора Салтыкова [1713]. С. 27–28. вернутьсяСм. также обзор дискурсов, посвященных ассимиляции и русификации в XVIII веке, в заключении к данной работе. вернутьсяНемецкие термины «Menschheit» (древнегерманский «mennigskeit», средненемецкий «menscheit») и «Menschlichkeit» (оба переводятся как «человечность, гуманность») параллельно сосуществовали с XIV века и обозначали два оттенка смысла «природы» человека: с одной стороны, естественное видовое понятие в противовес его антонимам «звероподобность» (Tierheit) и «божество» (Gottheit), с другой стороны, цель и задачи, которым человек подчиняет самого себя (предназначение человека для человечества). Количественно-коллективное значение «человечества» в смысле совокупности всех человеческих существ появилось только в конце XVIII века. Bödeker. Menschheit, Humanität, Humanismus. S. 1063–1064. вернутьсяКолебания между вариантами слов людкость и людскость отражают тот факт, что термин все еще был недостаточно лингвистически стандартизирован, что также проявляется в его позднем включении в лингвистические лексиконы. Значение термина в лексиконах см. ниже. Общие сведения о введении обширной новой терминологии см.: Cracraft. The Revolution of Peter the Great. Р. 278 f.; Биржакова, Кутина (ред.). Словари и словарное дело в России XVIII в. Л., 1980. С. 171–174. вернутьсяSłownik Polszczyzny XVI wieku. Bd. XII. Р. 402–204. – Существует также много свидетельств использования понятия людз(с)кость в среднеукраинском/среднерусинском языках в «раннее Новое время». Я благодарю Михаэля Мозера за консультацию по Картотеке Института украиноведения им. И. Крипьякевича во Львове, а также за информацию в: Тимченко. Материалы до словника. вернутьсяBödeker. Menschheit, Humanität, Humanismus. S. 1078; Fisch. Zivilisation, Kultur. S. 679–774. – Польский придворный проповедник Станислав Оржеховский (1513–1566) в 1553 году писал, что humanitas был введен в Польше итальянской принцессой Боной Сфорцей, которая в 1518 году вышла замуж за польского короля и великого князя Литовского. Оригинал был составлен на латыни, некий Н. Попов цитировал его по-польски как luzdkość в составленной им биографии из истории XIX века «Королева Варвара», посвященной русскому историку С. М. Соловьеву, в то время как М. Н. Катков перевел его на русский как людскость для «Русского вестника» в 1857 году. Попов. Королева Варвара. С. 128. – Я благодарю Д. Сдвижкова за эту находку и его исследование, которое позволяет непосредственно проследить трансфер базовых понятий через Польшу, даже если трансфер начался на столетие раньше. вернутьсяFisch. Zivilisation, Kultur. S. 716. вернутьсяBödeker. Menschheit, Humanität, Humanismus. S. 1074–1077; Fisch. Zivilisation. S. 697–716; Boer. Civilization. Р. 53 f. вернутьсяО политизации концепции humanité см.: Bödeker. Menschheit, Humanität, Humanismus. S. 1076. |
