Ни в одном источнике не было обосновано, почему заложничество как метод стабилизации империи так ценилось российской стороной и почему его придерживались в течение столетий411. Несмотря на планы реформ, начатых Анной Иоанновной, Неплюев в начале 1740‐х годов, очевидно, считал необходимым решительно выступать также и при новой Елизавете Петровне за традиционную практику. Неплюев находился не в последнюю очередь под впечатлением от угрозы, которую представляли для царства восточномонгольские джунгары, расширявшие свои владения. Последние добились того, что глава Среднего жуза Абулмамбет-хан послал одного из своих сыновей в качестве заложника джунгарскому правителю.

Чтобы сохранить равновесие и хотя бы некоторое российское влияние на казахов Среднего жуза, которые в 1740 году присягнули также и российской императрице, Неплюев хотел получить любым путем другого ханского сына. Таким образом, заложничество сыновей хана в двух различных государствах служило для того, чтобы держать казахов Среднего жуза как минимум равноудаленно от джунгар и российского государства412. Правда, в случае с казахами Младшего жуза угроза подчинения джунгарам еще отсутствовала. Но тем очевиднее казалась Неплюеву необходимость укрепления связей с российским государством с помощью заложника и изначальное пресечение любого влияние джунгар.

Поскольку Абулхаир, хан Младшего жуза отказывался предоставлять заложников, Неплюев продолжил риторику своих предшественников, маскируя статус заложника статусом «посланника». По поручению Неплюева генерал-лейтенант князь Василий Алексеевич Урусов, который в 1740 году вел со старшинами Младшего и Среднего жузов переговоры о присяге на верность, вновь обратился с просьбой о «добровольной» отправке «посланцев своих ко двору», на этот раз из числа казахских старшин. При этом он лукаво ссылался на детей, которых Абулхаир-хан до этого уже «добровольно» отослал ко двору, и заманивал перспективой, что дети из высокопоставленных семей могли бы надеяться быть также представленными императрице413.

Однако продолжать маскировать казахских заложников под «посланников» в 1740 году было уже рискованно: сын Абулхаир-хана Хож-Ахмет к этому времени уже был настолько измучен в Сорочинской крепости, что его из‐за угрозы самоубийства перевели в крепость в Казань, надеясь, что татарское окружение сможет поддержать его «хорошее настроение»414. О приличествующем положению образовании или о принятии при дворе императрицы речь даже не шла. Смелое упоминание Урусовым детей Абулхаира, вероятно, касалось исключительно первого из присланных сыновей – Ералы. Сразу после прибытия ему действительно «позволили» на короткое время окунуться в великолепие жизни при дворе415. Однако уже вскоре, как упоминалось выше, он против своей воли в течение четырех лет удерживался в качестве заложника в Оренбургской крепости.

Рис. 5. Первый губернатор Оренбурга Иван Иванович Неплюев

Однако участившиеся казахские набеги на российские поселения, которые Абулхаир-хан инициировал из‐за отказа вернуть ему сына, а также успешные попытки джунгар подчинить себе казахов и таким образом приблизиться к российской границе со временем заставили Неплюева, известного как «сторонника жесткой линии», пересмотреть заложничество в его привычной форме. Между тем Абулхаир-хан осознал истинный характер удержания своего сына и обвинил Неплюева в том, что тот продолжает нарушать свое слово в свете того, что его сын был отправлен как посол, а не как аманат416. Неплюев по-прежнему отклонял предложение хана об обмене его сына, обосновывая это тем, что другой предлагаемый для обмена сын Абулхаира не является равноценной заменой. На самом деле Неплюев выяснил, что предлагаемый для обмена сын является плодом союза с рабыней-калмычкой. Таким образом, он никак не соответствовал положению, которое сын Хож-Ахмет занимал в силу знатного происхождения его матери, и представлялся российской стороне менее ценным гарантом417.

Рис. 6. Хан Младшего жуза Абулхаир-хан. Литография по рисунку Дж. Кэстля. 1736

Однако в сентября 1743 года Неплюев обратился к Коллегии иностранных дел с предложением не содержать больше сыновей хана в городах у внешних границ государства. Вместо этого, по мнению Неплюева, необходимо в будущем даровать ему и его семье «милость» императрицы и привезти их в Санкт-Петербург ко двору. Это давало несколько преимуществ: можно не принимать в расчет набеги родственников, так что заложников больше не нужно охранять. Кроме того, больше не нужно было запрещать им выходить в город, и дети хана могли бы получить соответствующее их статусу воспитание и образование («чтоб <…> во всяком надлежащем по состоянию их обучении и сведении были»)418.

Таким образом, упреки родственников хану в том, что он отдает своего сына, «приготовив его как животное», были бы исключены419. Оренбургская комиссия освободилась бы от многих трудностей, сопряженных с содержанием заложников, и от связанных с этим столкновений с родственниками, а хан даже мог бы изложить свои пожелания через сына при дворе420.

Вопрос о том, насколько серьезно Неплюев относился к тому, чтобы заложник получил в Петербурге соответствующее образование, остается открытым. Другие его высказывания говорят о том, что он, как и прежде, видел в заложничестве инструмент для приучения к дисциплине вновь завоеванных подданных421. Возможно, он, поднявшийся за это время от должности главы комиссии до уровня губернатора Оренбурга, больше был заинтересован в облегчении работы местной администрации на периферии и в городах-крепостях.

Но предложения Неплюева оказались безрезультатны, и Коллегия иностранных дел продолжала колебаться по поводу вопроса, как должно выглядеть будущее заложничества. Ситуация обострилась на седьмой год непрерывного удержания ханского сына Хож-Ахмета. Абулхаир-хан в очередной раз активизировал набеги казахов на русские поселения. Неплюев возмутил хана, указав ему на то, что «состояние» жуза еще не позволяет вернуть ему сына422. В августе 1748 года Абулхаир-хан был убит казахским соперником в борьбе за власть.

Неясно, в какой степени Неплюев был замешан в разжигании внутриказахской вражды, закончившейся убийством. Достоверно известно только, что Неплюев воспользовался назначением по российской инициативе сына Абулхаира, Нуралы, новым ханом Младшего жуза, чтобы прекратить любое сокрытие удержания заложников423. Он категорически потребовал от нового хана, чтобы тот заменил своего сидящего в заключении брата султана Адиля на трехлетнего сына Нуралы в качестве заложника. Указание Нуралы-хана, что такие маленькие дети у казахов должны воспитываться матерями, Неплюев не принял во внимание. По его мнению, сына могла бы сопровождать няня. К тому же «благодаря милости Ее Императорского Величества» он будет содержаться во всех отношениях удовлетворительно.