– Налей-ка ещё по рюмочке, – глядя то на Кравчука, то на бутылку коньяка, проговорил Ельцин.

Кравчук не заставил себя долго ждать: он тут же наполнил рюмки душистым напитком, зная, что с хорошо выпившим Ельциным не только легко разговаривать, но и легко решать любые вопросы.

Выпив залпом содержимое и поставив рюмку на столик, Ельцин махнул рукой и решительно сказал:

– Ладно, Лёня, забирай свой Крым, чёрт с тобой! Я давно хотел отблагодарить тебя за «беловежское сотрудничество», а долг, понимаешь, платежом красен. Ох и хорошо мы тогда Горбачёву насолили, будет знать… хе, хе, хе…

Кравчук такого решения Ельцина по Крыму не ожидал. Ему сразу же захотелось выразить своему дорогому другу благодарность, сказать что-то лестное, что-то приятное, что создало бы тому хорошее настроение, но он не мог сказать и слова, настолько перехватило от радости дух. Ему даже показалось, что от избытка чувств он потерял дар речи, настолько всё было неожиданным, но это оказалось всего лишь эмоциональным состоянием…

– Ну, что молчишь, – глядя на Кравчука, проговорил Ельцин. – Или язык проглотил?

– Да я… Борис Николаевич, не знаю даже, как вас и благодарить.

– Наливай – вот и вся благодарность!

После четвёртой и пятой выпитых рюмок Ельцина уже мало что интересовало в переговорном процессе. Складывалось такое ощущение, что он всем был удовлетворён. Во всяком случае, про Харьков и Донбасс он не сказал ни слова, что означало одно: эти территории без всякого обсуждения остаются в составе Украины. От этого Кравчук ещё больше ликовал, не веря тому, что происходит. Единственное, во что он «верил» в эти исторические минуты, так это в угодничество, не забывая наливать…

Так, не моргнув глазом, Ельцин по-волюнтаристски, как и Никита Хрущёв[16], нарушив Конституцию своей страны, передал другой республике многочисленные области России. В пьяном угаре этот факт совершенно не волновал российского «вождя». Ему было всё равно, в чьих руках будет находиться сакральное место силы, завоёванное и обустроенное нашими предками, где прошёл крещение святой равноапостольный князь Владимир, предопределив на тысячелетие развитие русской цивилизации.

Пока президенты России и Украины произносили тосты за достигнутые результаты, премьер-министр Украины Леонид Кучма и премьер-министр РФ Виктор Черномырдин решали другой не менее важный вопрос: кому же достанется Черноморский флот? Украинская делегация предложила следующий порядок: вначале должны быть рассмотрены вопросы по созданию объединённого командования Черноморским Флотом, затем ядерное разоружение, вопрос по Крыму (они ещё не знали, что этот вопрос уже решён в соседнем кабинете) и в конце – долги Украины за газ.

Премьер-министр РФ Виктор Черномырдин жёстко настоял на том, чтобы в начале рассмотреть вопросы долгов за газ, а проблемы Черноморского флота и прочие вопросы – в конце.

Такой порядок рассмотрения вопросов для украинской делегации оказался абсолютно неприемлемым, потому что убедительной позиции у украинского руководства по оплате долгов за газ просто не было, впрочем, как и денег. Все дальнейшие действия со стороны России выглядели как ультиматум – «загнав в угол» украинскую делегацию, Черномырдин предложил идею рассчитаться с Россией за газовые долги флотом. Украинская делегация и слушать не хотела о подобной идее, но после беседы с Кравчуком согласилась передать в счёт государственного долга большую часть украинского флота.

После одобрения документа президентами предполагалось, что на 80-ти процентах плавсредств будут подняты Андреевские флаги, на 20-ти – украинские. Здесь же решили вопрос и базирования флотов. Крым и Севастополь, как базы, предоставлялись России на условиях аренды сроком на пять лет с последующей пролонгацией (80 процентов инфраструктуры Черноморского флота находилось в Севастополе). Договорными обязательствами было согласовано, что плата Украине за аренду Черноморского флота в Крыму и в Севастополе будет состоять как из «живых денег», так и из дополнительных средств, получаемых за счёт снижения цены поставок в Украину российского природного газа. Украина оставляла себе право довольствоваться остальными базами от Измаила до Донузлава. Такой подход устраивал обе стороны, особенно украинскую, судя по словам Леонида Кравчука: «Разведённым жить на общей жилплощади не только неудобно, но и опасно».

Так, вопреки решению Верховного Совета Российской Федерации, русские святыни – Крым и Севастополь, за которые Россия пролила реки своей и чужой крови, а украинское государство несколько капель чернил, были отданы Украине. Недальновидное решение Ельцина по Крыму и Севастополю ещё больше подтолкнуло националистов к разжиганию антироссийского курса. После того как «новые украинцы» увидели слабость, неуклюжесть и продажность политической элиты России, у них загорелись глазки на Кубань и на другие области России, где украинцы якобы жили много тысяч лет назад. Чувствуя свободу и безнаказанность, они смело подчинили себя поиску доказательств отличия украинца от русского, козака от казака, стремясь, таким образом, без всякой истории создать на новом месте свою украинскую государственность, о которой они мечтали, как они заверяли, много тысяч лет. Всё это объяснялось простой истиной: в доме, где нет кошки, всегда резвятся мышки.

Встреча с Сергеем Пронько не заставила себя долго ждать. Не прошло и недели, как Сергей позвонил Сомову и в разговоре, который был не очень долгим, попросил встретиться в ближайшие дни. Выслушав товарища и не задавая лишних вопросов, Егор согласился. «Почему бы не встретиться и не поговорить с товарищем по душам, – подумал он. – Тем более, что в этом общении я тоже нуждаюсь. Во всяком случае, – заключил он, – от меня не убудет».

Через пару дней, предварительно созвонившись с Пронько, он приехал на троллейбусе № 12 к дому, что находился на улице Владимирской. Это было небольшое старое двухэтажное строение из красного кирпича. Перед тем как зайти в подъезд, он обратил внимание на информационную табличку, что висела справа от двери на фасаде здания. «Общественная приёмная – Народное Движение Украины. Українська народна партія “Рух”»[17] – прочитал он без всяких эмоции.

Войдя в подъезд и пройдя небольшой узкий коридор, он осторожно, как бы нехотя, постучал в деревянную дверь, которая была отделана филёнчатыми элементами и окрашена в белый цвет. Не дожидаясь ответа, он осторожно открыл дверь и сразу почувствовал запах сигаретного дыма: накурено было так сильно, что можно было, как говорят в народе, вешать лом.

– Есть кто? – перешагивая порог, спросил Сомов.

– Егор, заходи, я сейчас, – донёсся из соседней комнаты знакомый ему голос.

– Так вот вы чем тут занимаетесь, – увидев идущего к нему навстречу Пронько, проговорил Егор.

– От дыма аж в горле, кхе-кхе, запершило.

– Это дело поправимо, – проговорил Пронько, крепко, по-мужски, пожимая руку приятелю – Сейчас выпьешь водички, и всё пройдёт. А пока открою форточку. Не возражаешь?

– Да нет, конечно!

Пронько тут же подошёл к окну и резким движением открыл настежь форточку. Затем подошёл к столу, где стоял графин, и, налив полстакана воды, подал Сомову, сказав при этом:

– На, выпей.

Сделав несколько глотков, Сомов тут же сказал:

– Спасибо, действительно лучше.

– А я что говорил! – усмехнувшись, проговорил Пронько. И, помолчав несколько секунд, добавил:

– Извини, не успел проветрить. Встреча с активом была, надымили, черти. Сейчас всё выветрится.

– Другое дело, – почувствовав свежий прохладный воздух, проговорил Сомов.

Он обратил внимание на Сергея, на его одежду, в которой преобладали цвета серые и коричневые. На нём были хороший пиджак коричневого цвета и серые брюки. Под пиджаком виднелась рубашка светло-коричневого цвета. Лицо было свежим и чисто выбритым. Короткие волосы с проседью придавали ему серьёзный, деловой вид. Можно было подумать, что он собрался на какое-то торжественное мероприятие. Если же и было в нём что-то отталкивающее, то этого Егор не замечал и не чувствовал.