Комментарии читателей – это не критика. Это просто мнение, которое безусловно важно. Но оно не должно существенно влиять на планы продолжать писать.

Да, писательство бессмысленно, но умение работать с разными видами критики и комментариев невероятно ценно. Получение обратной связи учит разборчивости. И не нужно путать ее с высокомерием.

Не стоит тратить время на написание текста, который нравится всем. Кто-то любит бесконечные описания природы, кто-то любит бесконечные предложения, кто-то любит маму, а кто-то любит кушать кашу. Просто нужно понимать своего читателя и своего критика. И прислушиваться только к ним.

Я, например, очень болезненно реагирую на критику. Но с каждым годом болевой порог повышается. Иногда даже становится смешно. А иногда я понимаю, что если моя проза не нравится человеку с определенным вкусом, значит, я делаю что-то правильно.

Все сначала

И вот, пройдя через все круги писательского ада, мы оказываемся в самом начале пути. Если ты построил девять домов, то можно смело утверждать, что десятый получится хорошим. Но если ты написал девять романов, то бессмысленно надеяться, что десятый будет достойным. Нет никаких гарантий, всегда приходится начинать заново и всегда страшно, что в этот раз твои трюки не сработают.

Писательство бессмысленно, но каждый раз, когда твои трюки срабатывают и ты открываешь для себя новые, ты счастлив.

Это бывает так редко и длится не дольше минуты. Но ощущение настолько сильное, что всегда хочется повторить.

Секрет

Секрет в том, что секрета нет. Впрочем, как нет ни Деда Мороза, ни вдохновения. Среди моих друзей, которые пишут действительно хорошо, слово «вдохновение» либо не употребляется вовсе, либо в язвительно-ироничном контексте.

Вместо вдохновения есть упорство, настойчивость и умение придерживаться сроков.

Не знаю, как дело обстоит с талантом, но упорство и сосредоточенность точно прокачиваются. И это просто восхитительные навыки не только для писательства, но и для жизни.

Если хочется писать, всегда можно найти время и место. Я писала в самолете, такси, в спортбаре, в зале выдачи багажа, в метро, на пароме, в автобусе и на автобусной остановке.

Потому что тогда мне это было действительно нужно.

Я не верю в уютные писательские кабинеты. Я верю в желание. А если есть желание, появляется смысл.

Даже в писательстве.

Итого

Короче говоря, писательство – довольно неприятное занятие, которое бесит, злит, сжирает изнутри и ужасно выматывает. И все это ради секундного понимания, что история сложилась, что герой сказал именно ту фразу, которую должен был. И что эта фраза действует на читателя.

Такой себе профит, если честно.

Само по себе писательство бессмысленно. Имеет смысл только то, что вокруг – люди, мотивация, бескорыстность. Искренняя любовь к историям.

Долгое время я писала, что верю в хорошие истории, хорошее вино и неплохих людей.

Больше так не пишу, но до сих пор в это верю. Пусть это и бессмысленно.

Грег сидел на краю кушетки. Не в супергеройском – в обычной одежде.

– Говорят, Кларк собрался в тур силы. Хочет напитаться энергией.

– Вот же мудила. Как только написал про Индию в твиттер, это моментально стало трендом. Теперь все собираются в тур силы.

– А вы не хотите?

– Чего? Еще сильнее превращаться в дерево? Вы серьезно? Я не Человек-камень. Даже не долбаный Василиск. Знаете, что будет, если умножить посредственную суперсилу?

– Что же?

– Еще больше посредственной суперсилы.

– Ну это не совсем верно.

– Доктор, я так больше не могу. Не могу соответствовать тусовке Кларка. Не могу снимать эти долбаные сторис во время того, как кого-то спасаю. У меня даже нет нормального супергеройского костюма, потому что все знаменитые модельеры работают с крутыми супергероями. На меня у них просто нет времени.

– Думаю, вам было бы полезно сменить обстановку, чтобы преодолеть этот кризис.

– Может, ненадолго уехать в город поменьше, где мои способности будут ценить?

– Грег, вы же знаете, что от себя не убежать. Хоть в Индию поезжай, хоть в Россию.

– В Россию?

– Это я так, для примера.

– А почему бы и нет? Это будет тур самопознания и силы. Как в Индию, только лучше! И знаете что, я не поеду в Москву, я поеду в Сибирь. Туда, где снег и медведи.

– Пакет надо?

– Давайте, – устало согласилась Маша, – один.

Под монотонное кассовое пиканье Маша взяла пакет, но никак не могла его открыть. Подула, потом пошуршала. Но это не помогло. Тетка в очереди начала недовольно цокать языком.

Маша представила как душит ее этим же пакетом.

У тетки на ленте лежали кошачьи консервы и бутылка дешевого вина.

«Хорошо ей», – подумала Маша. У нее самой была сильная аллергия на шерсть, поэтому некому было носить консервы. Но у Маши были другие питомцы, не как у всех.

Пакет наконец открылся, она быстро поскидывала в него продукты и вышла.

Рядом с магазином будничная гопота – смех, пиво, громкие разговоры. Маша всегда удивлялась, как можно пить пиво на улице в такой мороз. Она спокойно прошла мимо – уже давно никого не боялась. На районе ее все знали. Подростки – потому что она их учила, взрослые – потому что когда-то учились с ней. Маша ко всем находила подход и у большинства бывала дома – подрабатывала репетиторством.

Она открыла дверь и вошла в очередной одинокий вечер. В квартире было тихо и темно. Маша постояла так в темноте, не выпуская пакет из рук. С ботинок натекла грязная лужа. Пришлось стянуть их, чтобы не касаться мокрых шнурков. Тяжелую дубленку кинула на пол.

В зале поздоровалась со своими питомцами. Рассмотрела каждого сквозь прозрачные стенки, покормила, погладила через стекло. Каждый был таким красивым – особенного окраса и характера. Кто-то пушистый, а кто-то гладкий, но очень яркий.

На следующий день Грег вышел из самолета в омском аэропорту. А уже спустя три часа лежал на снегу, и сразу трое били его ногами. Это произошло довольно просто – без предупреждений, разговоров и веского повода.

Просто так.

Грег устал, замерз и совсем не был готов к драке. Он только кое-где превратился в дерево, чтобы защититься.

Было уже темно, когда его оставили в покое. Мимо ходили люди, но никто не обращал внимания. Он звал на помощь, но все просто шли мимо. Грегу показалось, что он замерз насмерть и стал призраком. Призраком в этой холодной жуткой глуши.

Грег попытался встать, но поскользнулся и снова упал. Никогда в жизни ему не было так больно и обидно. Он лежал на снегу и тихо смеялся разбитым ртом: «Чертов Кларк Кент, тебя бы тоже здесь отмудохали».

– Что? – Рядом остановилась женщина.

– Я сказал, что и Кларка бы здесь избили. – Грег попытался сесть, но голова закружилась, и он аккуратно опустился обратно на снег. – А ты меня слышишь?

– Да вся улица тебя слышит.

– Тогда почему ко мне никто не подходит?

– Мало кто понимает английский, думают, что ты пьяный. Давай помогу подняться. Где твоя гостиница?

– Не знаю. Я еще не успел.

– Ясно. Документы хоть целы?

Грег проверил карманы и помотал головой. Женщина что-то отрывисто сказала по-русски. Он не понял.

В детстве Маша часто приносила домой бездомных котов и собак. Потом задыхалась, конечно, но ничего не говорила родителям, чтобы животных не выбросили обратно на улицу.

Дольше всего у них прожил черно-белый кот – почти месяц. Потом Машу увезла скорая из-за сильного отека. Когда вернулась из больницы, кота уже не было. Больше никого и никогда не было.

Прошло двадцать лет, и Маша снова притащила кого-то в дом. Хотя и не чувствовала прежней радости. Чувствовала только неловкость и странный незнакомый запах. А еще стыдилась русского акцента, хоть и безупречно знала грамматику.