– Это была ошибочная присяга. Настоящая лишь одна. Та, что была дана нами Государю Императору.

– И кто же тебе сейчас более всех по душе?

– А ты не догадываешься?

– Я тебя первый спросил.

– Генерал Корнилов. И чувствую, что без военного захвата власти здоровыми силами не обойдется.

– Ты решил уехать из Петрограда?

– Видимо, скоро мне придется это сделать.

Блинов расстегнул верхнюю пуговицу кителя и с большим удовольствием доел еще один бутерброд.

– Ладно, Витя. Пора мне. Вестовой может уходить. Дело я сделал. За хлеб-соль благодарствую. И если вдруг я надумаю покинуть столицу, то и тебе предложу присоединиться ко мне, если захочешь, конечно.

– Спасибо, Паша.

Павел надел фуражку и ушел.

Вечерело. Виктор посмотрел на часы. Они показывали четверть седьмого. Он надел фуражку, застегнул верхнюю, вечно душившую его пуговицу мундира, и спустился на улицу. У дома его уже ожидал знакомый ямщик Лёшка, бородатый хитрый мужик с серьгой в ухе.

– Вечер добрый, Ваш бродь! – сказал, стягивая шапку, Лёшка и улыбнулся во весь рот, обнажив большие крепкие зубы.

– Здравствуй, Лёша! Как ты?

– Слава те Господи, барин! Наше дело малое. Живем, хлеб жуем! Водочкой в трактире балуемся, утаив от жены! А Вы как, Ваш бродь?

– Все в порядке, Леша. Служим.

Извозчик выплюнул на мостовую шелуху семечек и едко сказал:

– Служить это хорошо, Ваш бродь! Да вот кому только нынче служить-то? Царю уж не служат. А Керенскому служить…

Тут извозчик запнулся. Виктор сел в карету и сказал:

– Ты, Лёш, не очень-то болтай языком. А то время сам знаешь какое. Язык могут и укоротить. Трогай! К Александринскому!

Вскоре Лёша подъехал к театру, невдалеке от входа в который столпились многочисленные такси и извозчики. Давали «Грозу» Островского. Разодетые дамы и кавалеры выходили из машин, устремившись к входу. Он прошел в гардероб, сдал фуражку и перчатки, взял бинокль и проследовал в партер. Зал уже был наполовину полным, ну или наполовину пустым – как посмотреть.

Но спектакль и зрители мало интересовали Слуцкого. Он ждал и искал глазами только её. Наконец, он увидел свою даму сердца в шикарном французском платье, с китайским веером в руках, скрытых длинными перчатками цвета беж. Она шла в сопровождении мужа, полковника Михаила Петровича Милентина.

Лысый, с бритым лицом, пятидесятилетний полковник считался в офицерском обществе истеричным и себялюбивым типом, психопатичным тираном и брюзгой.

Его жена была на пятнадцать лет младше мужа. Красивая, моложавая брюнетка, с выразительными голубыми глазами и c шикарными волосами, ниспадающими на спину. Прекрасная фигура, тонкая талия и высокая пышная грудь… Многие мечтали приблизиться к Виктории Александровне Милентиной, но пока что это не удалось сделать никому. Никому, кроме Виктора Слуцкого.

За считаные минуты до начала спектакля Виктор урывал мгновения, чтобы смотреть на неё. Виктория тоже изредка бросала небрежные и быстрые взгляды в сторону Слуцкого. Казалось, время остановилось. Он чувствовал, как учащенно билось сердце и как прилив внутреннего жара обдал лицо. Как назло, рядом сел подвыпивший поручик, который начал приставать с глупыми вопросами. Раздался звонок, свет потух, и начался спектакль.

Сперва Виктор дожидался антракта. Затем заказал себе что-то в буфете, и все искал её взглядом. Их глаза встретились, и в её взгляде он уловил тревогу. Затем он высиживал вторую часть спектакля и вновь, как мальчишка, провожал уходящую с мужем Викторию. До следующей их встречи оставалось пять долгих дней – полковник должен был куда-то уехать по службе на двое суток…

Зрители медленно выходили из театра, оживленно обсуждая игру актеров и постановку спектакля. Один лишь Слуцкий медленно и печально шел вниз, ровным шагом меряя мраморные ступени театра. На улице было уже совсем темно. Свежий ветер дул в лицо капитану, вселяя в него то ли непонятную надежду, то ли сомнение.

– Пять дней… Пять долгих дней до долгожданного мига счастья…

Мимо пробежал мальчишка, торговец газетами. Виктор остановил его, и, купив газету, сел в стоявший рядом новомодный автомобиль такси.

– А покатай-ка меня, дружище, по городу немного. Вид ночных улиц успокаивает…

– Переживать изволите, Ваше благородие?

– Наверное.

– Развеяться дело нужное. Прокачу с ветерком! Меня Иваном величают, – представился водитель.

Виктор молча улыбнулся. Хрипловато взвыл мотор, и машина медленно тронулась с места. Автомобиль неспешно ехал по петроградским улицам, и Виктору стало веселее и теплее на душе. Желтый, теплый свет струился из окон домов, где многие люди уже сели пить чай. Подобно маякам, горели уличные фонари.

– Давай-ка проедем по Невскому, Ваня!

– Слушаюсь, Ваше благородие!

И машина свернула на Невский. Мимо поплыли фасады красивых зданий. Когда машина поравнялась с торговым домом Мертенса, душу Викторy согрел уютный звон трамвая, a водитель не удержался и сказал:

– Ишь как живут! Тут все богачи себе меха покупают! Милльoнщики! Деньжищ-то у них!

И присвистнул.

Вдоволь накатавшись, Виктор распорядился отвезти его домой. Когда капитан Слуцкий отпустил водителя и уже было хотел подняться к себе, то заметил, что у подъезда его дожидается eгo близкий друг, капитан Роман Козярский.

– Ба! Какие люди! Ромка! Ты ли это?

– Я, дружище! Я!

Роман был великаном, крупного телосложения, статный и здоровый богатырь, которому всегда немного жала форма.

Друзья обнялись.

– Чего тут делаешь? Признавайся? Занять хочешь?

– Нет, дружище! Чувствую, скучаешь ты! И тебя надобно срочно развеселить. Мне тут сорока на хвосте донесла, что твоя краля, увы, занята домашними делами, и добрые люди подослали меня к тебе, дабы, так сказать, развеять твое лермонтовское черное настроение.

– Развеять? Хорошо бы! А как?

– На то есть тысяча способов!

– Кто же донёс? Дай, угадаю! Блинов! Кoнечно же! Ах, болтун!

Роман улыбнулся во весь рот и предложил:

– Скажи мне: а как ты смотришь на то, чтобы зайти сейчас к цыганам, a главное – к цыганкам?

От такого неожиданного и интересного предложения у Виктора даже сперло дыхание.

– Ах ты, проказник! А почему бы и нет?! К цыганкам это прекрасно!

– Ну тогда пойдем! Я уже все заказал. Нас ждут, дорогой!

И друзья пошли в расположенный не так далеко ресторан «Тулон» на Итальянской улице, где выступал известный цыганский хор Шишкова.

Не успели они войти в ресторан, как к ним подошли цыгане и начали петь: «К нам приехал наш любимый Виктор Семеныч дорогой!»

Три гитариста в ярких алых рубашках и красавицы цыганки в цветастых платьях виртуозно пели и плясали. Самая молоденькая и самая красивая цыганка улыбнулась Виктору и подошла вплотную с подносом, на котором стояла рюмка водки.

– Пей до дна! – скомандовали цыгане.

И Виктор охотно подчинился…

– Какой же ты, барин, красивый… А меня Розой зовут… – прошептала ему в ухо молодая цыганка.

Виктор смущенно улыбнулся и бросил цыганам деньги.

– Эх, брат! Вот тут жизнь, а не в казармах с сопливыми юнкерами да дурно пахнущими солдатами! – не удержался Рома и, обняв друга, прошел к заказанному столу. За ним уже сидели их друзья: Павел Блинов, поручик Александр Савельев и купец Терентий Александров. По раскрасневшимся и веселым лицам было видно, что веселая троица все же не дождалась своих друзей и приняла уже по рюмке-другой, для разогрева.

– O! Какие люди к нам пожаловали! Какое люди! Господи! – крикнул купец Александров и скомандовал официантам: – Несите скорее закуски, да самое лучшее! С меня золотой каждому, если, стервецы, будете обходительными и порадуете меня и моих друзей!

И началось великое, безграничное и хмельное русское веселье. Пили много, а ели и того больше. Официанты сбивались с ног, еле поспевая приносить все новые и новые блюда русской и французской кухонь. Весь зал снял Терентий Александров для своих друзей. А затем танцевали до упаду, не ведая ни границ, ни стыда. От танца болели ноги и руки, а официанты только и успевали подносить фирменные наливки да коньяки. Музыка сводила Виктора с ума, но еще больше – жаркая фигура молодой цыганки Розы, которая подмигивала молодому капитану и предлагала погадать на руке.