– Федерик! – пробормотал Люрор.
Он вовсе не желал зла своему молодому коллеге по цеху законного отъёма жизней, но случайностей и случайных жертв в той авантюре было не избежать. Магия выстрела сошла на нет, исчерпав себя, а к Люрору постепенно возвращалось умение видеть скрытое через разноцветные стёкла. Шевалье де Кадавр лежал на земле в луже крови, правда, до кондиции настоящего кадавра дойти ещё не успел, хотя и был ранен навылет в грудь. Люрор подошёл к нему и опустился на одно колено, желая осмотреть рану, а старьёвщик Амбруаз материализовался рядом, чтобы отнимать боль своего напарника.
– Не смейте приближаться к моей Марии-Антуанетте! Я запрещаю! – пробормотал Федерик, судорожно хватая Люрора за манжету, – Пообещайте, что с ней ничего не случится!
– Даю слово! – холодно сказал первый советник, после чего Федерик потерял сознание.
Все знали, что слово Люрора де Куку нерушимо, и это иногда создавало проблемы словодателю.
– Ну, что ж, жить будет, – усмехнулся месье Куку, взглянув на карманные часы с тремя циферблатами, и обработал рану каким-то снадобьем, щедро ливанув из небольшого флакона, отчего Федерик застонал, а Люрор добавил, обращаясь к своему старьёвщику: – Окажите помощь коллеге Амбруазу, Нуар! Месье Кадавр нужен нам в добром здравии и, что особенно важно, в отличной памяти.
Последние два слова были произнесены с каким-то особенным ударением. Нуар Тун-Тун понимающе кивнул и склонился над раненым, чтобы коснуться его воспоминаний. В это время Женади Мертие судорожно перезаряжал арбалет, что вообще было довольно долгим занятием, а тут ещё, как на грех, винт для натяжения тетивы заело намертво. Судьба будто отвернулась от него сейчас, когда её благосклонность была так необходима! Счёт времени шёл на секунды: не убиваешь ты – убивают тебя.
Мертие оставил идею с перезарядкой, решив использовать прицел балестрино как средство наблюдения: ведь врага, особенно некроманта, которого ты только что пытался убить, желательно видеть очень хорошо. Сейчас, когда роли поменялись, Мертие тоже чувствовал себя зверем, но уже не охотящимся, а загнанным. Беспорядочно петляя, он отступал, не разбирая дороги, то и дело просматривая окрестности в прицел и думая о том, что он будет делать, если встретится с некромантом лицом к лицу. Одно только грело душу: чары, скрывавшие его от обнаружения противником, всё ещё сохраняли остаточное действие. Но как долго они будут действовать?
В это время скелеты, поднятые шевалье де Кадавром, оставшись без контроля, делали глупости в меру остатков ума своего.
– Ты посмотри, что он со мной сотворил! – уныло ворчал один из скелетов, демонстрируя своим костлявым товарищам дыру в черепе, пробитую арбалетным болтом.
– Зато теперь про тебя можно сказать: «Светлая голова» – вон как луна сквозь череп просвечивает! – решил успокоить его другой скелет.
– Не светлая, а дырявая! – насмешливо щёлкая челюстью, уточнил третий.
– Вот именно! – снова заныл первый. – А всё этот… Ух, морда!
Он погрозил пальцем в темноту, где прятался Мертие.
– Так я же говорил: кирпича просит! – пробормотал второй, самый шустрый скелет, а потом с интересом воззрился на груду кирпичей.
А вот Люрор де Куку в отличие от скелетов пока не видел наёмника: чары, наложенные Клодиной, всё ещё защищали его от взгляда некроманта. Мертие заметил своего противника первым, отследив сквозь прицел балестрино, и потянулся за ножами, которые всегда носил при себе, – ощутимый вред в данном случае они не могли причинить, но, возможно, подошли бы для отвлекающего манёвра, дав ему возможность скрыться.
В этот момент «просьба» вышеупомянутой морды была удовлетворена с помощью меткого броска самого шустрого скелета. Сознание погасло и съёжилось, погружая Мертие во мрак, но это был ещё не конец. Когда наёмник пришёл в себя, первым желанием было бежать. Он рванулся вперёд, вдруг отметив про себя то, как близко была трава, словно он стоял на четвереньках или даже полз, как пресмыкающееся. Тело казалось неуклюжим и чужим, и это было страшно, но страшнее всего оказалось то, что ограничивало движение – тугой ошейник, от которого тянулась длинная цепь. Он повернул голову и увидел, как над ним блеснуло стёклами пенсне некроманта. Крик ужаса превратился в утробное рычание, и Мертие вдруг заметил, что его руки трансформировались в перепончатые когтистые лапы.
– Я не люблю проклятие оборотней, поэтому создаю их крайне редко и никогда не держу при себе, – произнёс чей-то властный голос над его головой. – Но в данном случае пришлось сделать исключение. Некоторым просто необходимо осознать свою звериную сущность и место в пищевой цепочке.
***
Люрор де Куку собирался продолжить свою речь, но заметил, что к фонтану приближается та самая дама, на свидание к которой так спешил Федерик, и самое главное – с которой часто общался Базиль; а, значит, она могла быть полезна. Мария-Антуанетта ускорила шаг, заметив ожидающего её высокого статного мужчину в роскошном чёрном жюстокоре. Тот стоял к ней спиной и, казалось, гневался. Мария-Антуанетта, словно лёгкий мотылёк, рванулась вперед и прильнула к нему всем телом, обнимая и предвкушая сладкий поцелуй.
– Прости меня, я опоздала! – тихо прошептала она.
– Не стоит извинений, Ваше Королевское Высочество! – вкрадчиво прозвучало в ответ.
Этот очень приятный голос был чужим! Мария-Антуанетта испуганно отпрянула назад, а Люрор обернулся, одарив её совершенно дьявольской улыбкой.
– Вы не Федерик! – пролепетала дофина, замирая от страха.
– Разве я чем-то хуже? – смеясь, спросил Люрор де Куку.
– Вы… – Дофина запнулась и опустила очи долу, заливаясь краской смущения.
С её губ готов был сорваться возглас: «Не хуже!», но срывы у венценосных особ не приветствовались обществом, поэтому она, собрав всё своё королевское достоинство, предпочла промолчать в ответ.
– Где Федерик? – спросила дофина, с трудом совладав с волнением.
– Он немного занят. Сегодня я за него, – сказал Люрор и сделал шаг навстречу очаровательной женщине.
Мария-Антуанетта славилась восхитительной кожей, тонкой талией и дивными высокими причёсками. Многие мужчины при дворе замечали, что их сердца бьются учащённо рядом с этой прелестницей, но Люрор отдавал предпочтение не ангельской внешности женщин, а харизме и интеллекту, поэтому его сердце в данном случае не учащало свой ритм. Дофина по-своему истолковала его высказывание «Я за него».
Её охватил цепенящий ужас, смешанный с неожиданно приятным волнением в крови, из-за чего она не могла произнести ни слова, не говоря уже о том, чтобы позвать стражу. Казалось, ноги вросли в землю, не желая слушаться, а по голове словно били кувалдой – так стучала кровь в висках! Заметив, что таинственный незнакомец приближается к ней, Мария-Антуанетта и вовсе упала без чувств.
– Поздравляю: ты сразил женщину наповал всего лишь за первые тридцать секунд общения! – с иронией констатировал Нуар Тун-Тун, материализуясь рядом. – Это рекорд!
– Её обморок очень кстати, – заметил Люрор де Куку. – Мне нужны все её воспоминания о Базиле. Сейчас их будет проще забрать и скорректировать всё остальное.
– Будет исполнено! – кивнул старьёвщик и снова проделал ритуал изъятия: сняв с нежной шеи дофины изящное колье, он на мгновение окунул его в тёмную глубину своей необъятной шляпы, а затем отдал напарнику.
Это было незаконно, ведь старьёвщики не имели права забирать воспоминания у живых. Но когда в стране назревают беспорядки, кому какое дело до законов? Одного прикосновения к ожерелью было достаточно, чтобы понять, для чего Базиль записался в маркизы и посещал тайные встречи знати, более того, этих сведений вполне хватило бы для того, чтобы оборотня навечно заточили в казематы Замка Консьержи, или, как его ещё называли, Дворца Правосудия, под которым находился вход в многоярусные темницы Потустороннего Парижа, где коротали дни и ночи узники Пыточного Следствия. Люрор де Куку вспомнил о Клодине де Нозиф и усмехнулся. Всё шло по плану, не считая досадного просчёта в виде украденного портрета.
