— Я не хочу его губить.

Ланс закатил глаза и устало потер переносицу.

— Тебе жалко деревце, серьезно?

— Оно живое, — пожал плечами чародей.

— Как же ты по земле ходишь, если тебе жалко даже траву помять?

Куно только бросил на него недовольный взгляд и скрестил руки на груди, засунул кулаки в подмышки.

— Я хочу домой.

— Отлично, возвращайся.

Он закрыл глаза, подумал о доме, о своей комнате в Бернберге, о лаборатории, запахе трав. Мышцы налились пульсацией, но напряжение тут же схлынула, задавленное усталостью. Чародей встряхнулся, кожей чувствуя ухмылку Ланса, и, насупившись, двинулся к выходу из рощи.

— Этот лес не так прост, — крикнул Ланс и последовал за юношей в чащу.

Некоторое время они шли молча. Куно упрямо двигался вперед, не очень понимая, какая перед ним сторона света. Просто он надеялся рано или поздно выйти куда-нибудь. Они же с Дом умудрялись жить неделями в лесах, ориентироваться по солнцу и звездам. Но небо на Севере опять затянуло пеленой облаков, и вместо светил он опять видел давящий на глаза сумрак, так что ему не оставалось ничего, кроме как идти.

— Иди-иди, — дразнил его наставник. — Скажи, когда устанешь, я выведу тебя.

— Почему ты так со мной обращаешься? — прогнусавил чародей. — Неужели я делаю недостаточно.

— Ты делаешь много, но и можешь больше, — сжал губы в тонкую линию Ланс. — Ты мне потом «спасибо» скажешь, когда поймешь, что я тебе дал. Знания — это огромная мощь. Радуйся, что я готов еще некоторое время терпеть твое поведение, такие талантливые ученики даются раз в жизни, как последний шанс. Ты должен быть готов.

— Готов к чему?

— К моменту, когда судьба всего севера будет зависеть от тебя. О, смотри-ка, ты вывел нас к местной достопримечательности, — улыбнулся старик.

Из-за деревьев показалась совершенно голая поляна. В центре нее стояло одинокое дерево с широченным стволом, волны коры были покрыты окаменелыми струпьями. Ветки раскинулись широко, переплетаясь сучьями, то тут, то там виднелись вороньи гнезда.

— Вот это дерево не должно быть жалко, — ухмыльнулся Ланс, заходя под сень ветвей. И без того щуплый напудренный старик казался рядом с этим древом крошечным кузнечиком. Он положил руку на ствол и похлопал мозолистую кору, как старого друга. — Оно померло уж лет триста назад, а все держится. Подари-ка ему второй шанс, оживи.

Куно неуверенно взглянул на исполина. Корни змеились по земле, скованные снегом и холодом. Вокруг быстро сгущались сумерки и казалось, что ночь питает дерево своей чернотой.

— Как только оно умерло, в лесу стала твориться всякая чертовщина, — продолжил Ланс. — Понимаешь. Звуки всякие. Тени. А люди начали пропадать. Это древо требует жизни, и пьет ее из других. Своего рода древний дух, который существовал тут еще до предков наших прекрасных князей. Давай, успокой его, и он тебя в благодарность отпустит.

— Откуда…?

— Это было в книге сказок, которую я отдал принцессе, — пожал плечами старик и снова похлопал по коре. — Ну же, Куно. Одна простая задачка, и после этого, если пожелаешь, я от тебя отстану. Ты же помнишь, что случилось с Доминикой, когда она заблудилась в лесу. Не хочется ведь, чтобы подобное случилось с кем-то менее удачливым?

Куно неуверенно пожал плечами. Стоило ему неосторожно ступить на корень, как все его тело пронзило новым незнакомым звучанием. Как будто в ушах отдавалось течение мощной подводной реки, вот только двигаться свободно она не могла и закручивалась водоворотом. Быстрая, но заключенная, мощная, но сдерживаемая какой-то неведомой силой. Она звала его. Она просила о помощи. И чем ближе Куно был к древу, тем сильнее становился этот зов. Куно коснулся коры и закрыл глаза.

— Сконцентрируйся. Вот та-а-ак…

***

— Сконцентрируйся, — тряхнул ее за плечо Эдвин. — Долго еще?

— Медальон чуть-чуть посветлел. Или мне кажется…

— Конкретнее, — рыкнул он.

— Как только ты меня выпускаешь, все сбивается, — ощерилась в ответ Доминика.

Сумерки незаметно подкрались, оставляя их в полной темноте. Глаза Эдвина светились ярко-желтым, и теперь мужчине приходилось смотреть за двоих. Доминика, пытавшаяся поспевать за ним, то и дело поскальзывалась и спотыкалась, но не выпускала его огромной ладони из своей. Это было той еще пыткой — пальцы заледенели на холоде, кисть то и дело сводило, и даже небольшое шевеление приносило боль, как будто десяток ледяных иголок впивался в нежную кожу. Доминика пыталась отвлечься, как могла.

— Этот лес тоже окружен древней магией?

— Вроде того. Просто прими, что она повсюду. Ты знаешь, как дела тут обстоят — чем больше узнаешь, тем больше жалеешь.

— А ты никогда не хотел покинуть Север?

— Это не твое дело, — даже Эдвин уже дышал с трудом, сквозь плотно стиснутые зубы, чтобы лишний раз не растрачивать драгоценное тепло.

— Я же просто спросила.

— А я просто ответил. Это тебя не касается, и не пытайся даже заманить меня этими вашими южными закатами и дельфинами.

— И в мыслях не было, просто…

В этот момент небо пронзила ярко-зеленая вспышка. За ней потянулась еще одна и еще. К ней добавилась лиловая, синяя, красноватая. Как в тот день, когда Доминика узнала, как выглядят князья.

Эдвин коротко чертыхнулся и отпустил руку Доминики.

— Стой!

Но мужчина не слушал. Он подался вперед, выставил руки, и тут же обернулся скальным львом. Рыжая шерсть на загривке встала дыбом, мощные лапы взрыли снег. Он повернул массивную голову на Доминику и рыкнул.

— Залезай. И только попробуй кому-нибудь рассказать об этом.

Доминика послушно забралась к нему на спину, схватилась за загривок и, как могла, обхватила впалые бока ногами. А в следующую секунду тени понеслись перед ней мощным вихрем, снежинки вонзались в лицо, и только сияние в небе безразлично светилось, разгораясь все ярче.

Она все хотела спросить, что происходит, но понимала, что ответом будет что-то в духе: «Ничего хорошего». Эдвин стрелой летел через лес, его сиплое дыхание разрывало тишину. А вскоре к нему добавился еще один звук — человеческие голоса. Доминика пыталась прислушаться, но в ушах звенел ветер. До Эдвина тоже долетели обрывки речи — он прибавил ходу, пока они не вылетели на поляну, в центре которой стояло одинокое массивное древо.

Сияние врывалось прямиком в исполинскую крону, текло по ветвям к стволу. А у корней копошились два крошечных силуэта. В одном из них Доминика узнала Куно. Он стоял неподвижно, держась обеими руками за ствол, а вокруг суетился еще один человек, мелкий, подвижный, юркий. Доминике казалось, что он пытается помочь чародею, пока не расслышала:

«Давай еще! Еще! Ты можешь, мальчик мой!»

В ответ ему донеслось протяжное: «Больно!».

Доминика соскочила со спины Эдвина и бросилась вперед, но мощная лапа придавила ее подол к земле. Острый снег вонзился в руки и лицо.

— Он в опасности! — громко прошептала Доминика, негодующе глядя на Эдвина.

— А ты собралась ему помочь? — рыкнул в ответ оборотень. — Жди. Когда я отвлеку их, отцепи его от дерева и уводи в лес.

— А ты…?

Но он не ответил и бросился к древу. В вспышках сияния он выглядел смазанным пятном, скользившим от тени к тени. Он подбирался все ближе к плясавшему вокруг древа Лансу. Тот хватался за ветви, скреб кору, как сумасшедший, пока один из кусочков не поддался, и из дерева не заструился зеленый свет. Старик припал к нему лицом, как путник, нашедший ручей с питьевой водой, и принялся жадно пить, глоток за глотком, постанывая от удовольствия.

А в следующую секунду удар лапы отбросил его назад. Ланс кубарем отлетел в сторону, раскинув руки и ноги, как сломанная кукла. Парик остался в снегу, талая вода смыла многочисленные слои пудры. С неестественной для старого тела прытью, Ланс встал. Сияние в небе осветило его лицо — старое, морщинистое, бугристое, как кора древа. Глаза лихорадочно сверкали из впалых глазниц, окруженных глубокими рытвинами. Узловатые пальцы сжимались в кулаки. Старик испепелял взглядом Эдвина, тонкие губы растянулись в белозубой улыбке.