— Я почти закончил, осталось мелочь, — проговорил Куно.

— А ты на все руки, — довольно хмыкнул Эдвин.

— Не на все, но кое-что могу, — устало смахнул волосы с лица чародей. С кончиков его пальцев срывалось белое свечение, и под ним рана Ладвига начала стягиваться, покрываться бурой коркой. — Кость уже срослась, но нужно будет время, чтобы она окончательно восстановилась. Руку не напрягать, по возможности.

Ладвиг все еще сидел, запрокинув голову назад, и сипел сквозь плотно сжатые зубы, точно скалился. Лица Эдвина Доминика не видела, но была уверена, что он усмехается.

Принцесса откинула одеяла и поежилась от накатившего холода.

— Который час? — спросила она. Взгляды трех пар глаз устремились к ней.

— Ты проспала с полчаса, — ответил Ладвиг. — Мы собираемся выпить по одной и пойти поприветствовать нового отпрыска Фредерика.

— Все прошло хорошо? — спросила Доминика у Куно. Чародей устало улыбнулся и кивнул.

— В целом да, но… вам надо будет это увидеть.

— Он сказал, что нас там ждет сюрприз, — осклабился Ладвиг.

Они захватили принесенную Эдвином бутылку вина и, шикая друг на друга, отправились к покоям Элизабетты. Там в коридоре стоял бледный, как полотно, Фредерик, рядом с ним дремал Сиршен, усевшийся прямо на полу. Карстан бормотал что-то себе под нос, и лишь Авериа стояла у дверей, строгая и подтянутая, как сам страж врат жизни. Доминика окинула взглядом всю собравшуюся компанию. Меньше всего они были похожи на благородных князей, так, ряженый сброд, изрядно подпитый, наплевавший на все протоколы.

— Мы пришли поздравить князя и княгиню, — провозгласил Ладвиг, оказавшись достаточно близко. Он обратился к Фредерику. — Кто?

— Мальчик, — ответила Авериа вместо него. — Здоровый, замечательный мальчик. Элизабетте нужно немного времени, чтобы привести себя в порядок, потом вы сможете зайти.

Из-за двери послышался звон упавшей металлической чаши, заплакал разбуженный громким звуком ребенок. Фредерик подорвался с места и направился к дверям. Авериа выставила руку.

— Дай ей немного времени. Разрешиться от бремени — дело нелегкое, — проговорила она стальным тоном.

Из-за двери послышались прерывистые всхлипы. Авериа чуть повернулась и Фредерик воспользовался этим, чтобы мягко, но настойчиво, оттеснить ее и пройти в покои. Княгиня жестом приказала остальным ждать в коридоре.

— Чует моя задница… — прошипел Ладвиг. Словно в подтверждение его слов тишину в покоях нарушили нарастающие всхлипы и причитания. Элиза давилась слезами и пыталась выжать из себя хотя бы пару слов, но получалось только: «Фред! Фред!».

Через секунду Фредерик вылетел из покоев. Все еще бледный, но глаза горели лихорадочным блеском. Он смерил присутствующих взглядом, а затем бросился вперед по коридору быстрым шагом, практически переходящим на бег.

— Кто-нибудь, остановите его, — приказала Авериа. Ладвиг и Эдвин тут же направились следом. Разбуженный ее голосом Сиршен распахнул глаза и сонно заозирался. По коридору все громче разносились рыдания Элизабетты и плач новорожденного.

Доминика сделала едва заметный шаг в сторону, чтобы заглянуть в приоткрытую дверь. Элизабетта лежала на подушках, лицо раскраснелось от рыданий, а на руках у нее лежал младенец. Даже издалека были видны его огненно-рыжие волосы.

***

Фредерик быстро двигался по коридорам, словно не замечая, как за ним следуют Ладвиг и Эдвин. В общем-то, ему было все равно. Сердце бешено колотилось в глотке, звериная суть рвалась наружу. Под веками словно отпечаталось зареванное лицо Элизабетты с рыжим ублюдком на руках. Память вероломно подкидывала сцены из прошлого, когда Ирвин был желанным гостем в их замке, за их столом. Когда Элиза брала на себя все хлопоты по развлечению князя Гряды. Он вспоминал, с какой нежностью и трепетом она говорила об Ирвине, и как он даже не задумывался, что между ними может быть что-то кроме симпатии. Элизабетта, остервенело доказывавшая, что их первенец действительно его — Фредерика — сын. Князь стиснул кулаки и повернул в сторону покоев Ирвина.

— Попытаться его остановить? — неохотно поинтересовался Эдвин, угадавший, куда направляется Фред.

— Придется, — неохотно согласился Ладвиг.

Фредерик добрался до дверей, распахнул их ударом ноги. Мужчины поспешили за ним, чтобы предотвратить кровопролитие, но стоило им войти, навстречу им вылетела ваза. Следом еще одна. И металлическая статуэтка. И еще кое-какое нехитрое убранство покоев. Сам Ирвин испарился, не оставив и следа.

Долгий день празднества закончился, но его эхо звенело во всем теле Куно тяжелой, как колокольный набат, усталостью. Он не помнил, чем закончилась история с Фредериком, как назвали новорожденного малыша и куда делся Ирвин. В его памяти едва отпечатался сладостный момент, когда он рухнул на свою постель, блаженно потерся щекой о подушку и уснул сном младенца, пуская слюни и периодически корча рожицы. Темнота окутала его непроницаемым покровом, а затем на него словно уронили наковальню. Тело рассыпалось на миллион осколков и впиталось в одеяла, как влага после дождя. Чародей провалился в тяжелый сон без сновидений и провел там почти сутки, плавая в непроглядной темени, будто запертый в колодце собственной головы.

Но он не мог полностью отключиться и отдохнуть, даже сквозь сон он чувствовал, как по его телу курсирует нерастраченная энергия. С тех пор, как он научился ее вбирать, она копилась в нем, требовала действия, лишала покоя. Ему казалось, что во время праздника он растратил все, что в нем было, как неопытный юнец. Он творил самые мощные и правдоподобные иллюзии, и казалось, что от недостатка сил он вот-вот потеряет сознание, но стоило ему случайно коснуться укрытого снегом дерева, как энергия вновь наполнила его бодростью. Еще один глоток силы он урвал украдкой во время танца. Ему снова начало казаться, что он выдохся, ему уже хотелось отойти к столу и как следует поесть, расслабить ноги, но его руку вдруг схватила очаровательная рыжеволосая жительница города. Она улыбнулась и потянула его обратно к танцорам, и Куно обхватил ее руку крепче. В это мгновение по всему его телу пробежали толпы мурашек от ощущения тепла, мягкого, покалывающего, живого. Это было что-то среднее между ощущением, которое давал свет и тем жаром, что жег изнутри, если ты берешь на себя риск напитаться огнем. Но эти мысли сдуло из его головы, потому что девушка тут же пошатнулась и упала в снег. Со смущенной улыбкой она сказала, что у нее потемнело в глазах. Куно осторожно помог ей подняться и провел ее к столам и больше старался ни с кем не взаимодействовать.

Это было сложно. Каждый норовил пожать ему руку, прикоснуться к нему, потрепать за плечо. Куно не хотел показаться невежливым, но магия внутри него поднимала голову, как ненасытный зверь, когда кто-то протягивал руку, тело стремилось снова впитать это тепло. Когда его позвали на помощь с Элизабеттой, он каким-то образом смог совладать с собой, но стоило ему вернуться к остальным гостям, жажда проснулась с новой силой. И достаточно было одного прикосновения к Ладвигу, когда чародей вправлял ему руку, чтобы все повторилось. Но князь будто не заметил. Силы в нем было так много, что Куно самого чуть не отбросило назад.

Жажда мучила его даже во сне, воспоминание ползало под кожей, как паразит. И когда вернувшаяся в покои посреди ночи Васса попыталась устроиться в его объятиях, Куно, проснувшийся на долю секунды, отодвинулся как можно дальше, отвернулся, чтобы не прикасаться к ней, и снова забылся тревожным сном.

Он проспал весь следующий день и пропустил то, как все обитатели замка искали Ирвина. Как Фредерик, несмотря на уговоры, собрал жену и новорожденного и спешно покинул замок, напоследок пожав руку Ладвигу. Вдали от чужих глаз он сказал правителю Бернберга что-то настолько тихо, что услышал только князь Таиг. В ответ тот горько улыбнулся и крепко обнял Фредерика, как давнего друга, после долгой разлуки.