Прошло еще несколько дней. Яра все больше обживалась в маленьком поселении: днем помогала чистить рыбу, плела сети, по вечерам составляла компанию прядильщицам и ткачихам. Если с рыбой она управлялась еле-еле, то вот с нитью и челноком проблем не было. Она могла за вечер соткать добротное полотно, тогда как остальные девушки потели над каждым рядом. Руки Яры порхали над стареньким скрипучим станком, в то время как девушка расспрашивала других мастериц о жизни в деревне. Вскоре Нана распорядилась, и станок поставили в ее лачуге. А потом с девушки сняли все обязанности, связанные с чисткой рыбы. У нее почти не оставалось поводов для выхода на улицу, а если она и покидала домик, то лишь под пристальным надзором Гекко. Молодой мятежник раз за разом проходил с ней по деревне, по самым чистым улицам, заводил в питейную, и говорил-говорил-говорил. А Яра, с неизменной придворной учтивостью, делала вид, что слушает. Но мысли ее были далеко, в самом потайном уголке памяти, где девушка теперь хранила все, что связано с жизнью в «Крепости». Она внимательно наблюдала и запоминала, в какой час рыбацкие лодки покидают поселение, когда в них грузят сети, когда рыбаки возвращаются. Прислушивалась к разговорам, когда вернувшиеся рассказывали о своих маршрутах. Диалект мешал, скорее всего, они пользовались старыми названиями мест на острове. И Яра злилась. Она догадывалась, где сможет достать карты и ответы на свои вопросы — в хижине Гекко. Но попасть туда без хозяина было невозможно. И тогда девушка решила вспомнить все уроки госпожи Мотоко. Она позволяла молодому мятежника прикасаться к ней, поворачивала голову, обнажая беззащитную шею, сама ненароком задевала руку Гекко своей. В глубине души она надеялась, что в какой-то момент ей это даже понравится, но каждое «случайное» прикосновение отзывалось только жгучим холодом. Гекко же был в восторге.

В тот вечер они снова отправились в питейную. По подсчетам Яры прошла уже неделя, праздник в столице закончился, народ должен был потихоньку покидать столицу и возвращаться к своим обычным делам: сеять, пахать, ткать. Новостей об императоре Гекко не сообщал. Только клялся, что скоро все изменится, и Яру подстегивало чувство неизбежной беды. Она старалась отдалиться от него и сфокусироваться на том, что было здесь и сейчас. А сейчас у нее почти созрел план побега.

«Они были правы, — напоминала себе девушка, — я умная, смелая, и мне не все равно, что случится с моим домом». Сколько Гекко ни распинался о новом и прекрасном будущем, в котором не будет империи, в котором каждый будет жить своим трудом и полностью полагаться на ближнего своего, Яра видела в этом только обещание катастрофы. Гекко словно не понимал, что их маленький остров не устоит против целой империи, если та решит ополчиться против них. Может, они и не пошлют карательные отряды, но могут попросту устроить все-еще-колонии блокаду. И тогда смертей будет не избежать.

Яра изо всех сил придерживала эти мысли при себе, наблюдая, как Гекко стакан за стаканом поглощает зеленое пиво.

«Влей в горло мужчины достаточно этого зелья, и тебе даже делать ничего не придется. Просто убедись, что глаза осоловели, закуси губу и поцелуй его так, чтоб начал задыхаться. Он будет уверен, что это его лучшая ночь, а твой пояс останется нетронутым», — рассказывала Мотоко. Вот только, сколько Яра ни заглядывала в глаза Гекко, влажного блеска во взгляде не появлялось.

Его попросту не брало. Этот мужчина мог пить ведрами и при этом ходить по тонкому канату, жонглируя ножами.

Но отступать было поздно.

«Мужчины любят инициативу»

Яра опустила руку под стол и положила ладонь на колено Гекко, молясь, чтобы он не почувствовал, как она дрожит. Ощутив прикосновение, мужчина оторвался от стакана пива и смерил девушку удивленным взглядом. На тонких губах показалась хищная улыбка.

— Чему это тебя научили при дворе? — поинтересовался он. Яра побледнела, как воришка, пойманный с поличным.

— Я хотела… просто…

Сухая ладонь накрыла ее руку, удерживая на месте. Яра испуганно перевела взгляд от колена Гекко на его лицо и чудом сдержала торжествующий возглас: темные глаза застелила блестящая поволока. Мужчина тяжело дышал, большим пальцем вырисовывая круги на тыльной стороне ее ладони.

— Ты когда-нибудь была с мужчиной? Ну, кроме того раза, когда «Умэ» заперла тебя с императором Реншу?

Яра помотала головой. Улыбка Гекко стала шире. Он подцепил ее ладонь и переплел их пальцы.

— Очень хорошо.

Свободной рукой Яра обхватила свой стакан с пивом, которое цедила весь вечер, и сделала несколько больших глотков. Пузырьки защекотали горло, на языке осел кислый вкус. Гекко склонился ближе, щекоча дыханием шею, и прошептал.

— Не бойся. Мужчины не такие животные, как говорила тогда твоя наставница. Просто скажи, что ты хочешь.

Яра прикрыла глаза, представляя другое лицо, чужой голос, чужие руки. Она столько раз проигрывала эту фантазию перед внутренним взором, но сейчас — то ли воображение предало ее, то ли волнение не давало погрузиться в свои мысли — голос Гекко наполнил все ее существо. И по телу стало разливаться мягкое тепло. Она смогла выдавить только слабое:

— Не здесь.

— Хорошо, — выдохнул он и на секунду зарылся носом в ее волосы. А затем отстранился, допил пиво и потянул на себя, помогая встать, увлекая к выходу из питейной. Яра старалась не смотреть по сторонам, чувствуя, как к ним прилипают взгляды всех присутствующих.

Что она делает?

Благородные девушки так себя не ведут. Они сохраняют достоинство, а оказавшись в непростой ситуации — ждут спасения. Яра же делала все наоборот. Казалось, земля вот-вот разверзнется под ее ногами, и девушку утянет вниз, на самое дно грязной ямы, в которой держат всех грешников.

«Мне нужно выбраться любой ценой», — напоминала себе девушка.

И все же, когда их путь преградил Лян, она испытала облегчение.

— Что такое? — недовольно дернул подбородком Гекко.

— Пленник пришел в себя. Лазутчик.

— Я занят.

— До рассвета может и не дотянуть.

Гекко тряхнул головой, сбрасывая опьянение, как неудобный наряд. Мгновение — и он снова был собран и сдержан.

— Ладно, пойдем. Яра…

— Я могу подождать здесь.

— Я думаю, тебе стоит это увидеть, — покачал головой Гекко.

«Клеткой» называлась единственная лодка, загнанная в тесный темный грот, куда вели шаткие мостки. Лодка была такая осадистая, что — того и гляди — вода должна была вот-вот хлынуть через край. К бортам была приспособлена решетка из плотно переплетенных ивовых прутьев, настолько низкая, что запертый внутри человек не мог не то, что встать в полный рост, даже сидеть приходилось согнувшись в три погибели.

Юна Яра узнала сразу, как только слабый свет фонаря выхватил его лицо из непроглядной темноты. Увидеть знакомое лицо было радостно, пусть он и выглядел довольно паршиво: бровь рассечена, губы разбита, глаз заплыл. Их взгляды встретились, и на секунду лицо приближенного императора ожесточилось. Яра чуть заметно помотала головой. Юн ответил коротким кивком, больше напоминавшим нервную судорогу. Ни слова. Ни звука.

Гекко остановился на краю мостков и скрестил руки на груди. Кивком головы попросил Яру подойти поближе.

— Представлять вас друг другу, как я понимаю, не надо.

— Я знаю, кто это.

— А вот я удивлен, — подал голос Юн. Лян бросил в «клетку» горсть щепок и мелкой гальки.

— Тебе слова не давали!

— Пусть говорит. Она должна услышать, — поднял руку Гекко.

— Яра Кин, Черная Луна, которую ждут во всей колонии, — медленно, смакуя каждое слово, проговорил он и тут же зашелся сухим кашлем. — Ты смогла напугать самого императора Реншу, когда он узнал, что ты еще жива.

— Он послал Юна избавиться от тебя, хотя всем говорил, что направил своего приближенного на поиски, — прокомментировал Гекко. Яра помотала головой.

— Что вы будете с ним делать? — испуганно проговорила она.