— Есть мнение, что Ржевский опасен только мордобоем, — сжимаю кулак и задумчиво смотрю на него пару секунд.

Затем разжимаю пальцы.

— Ну почему, — веселится граф, — ещё вы стреляете на загляденье. Жаль, внешние войны кончились: против вражеских магов с дистанции в половину версты вы всегда были на своём месте. Не могу не признать, — он прикладывает руку к сердцу. — Только видишь ли, какое дело, Дима. Вся проблема вашего семейства в том и состоит: вы себя считаете нам равными, но нужны нам лишь на войне.

Поднимаю ладонь вверх, обдумывая им сказанное. И несказанное тоже.

— Замес через месяц ни для кого не секрет, — отвечаю после паузы. — Даже тупой маргинал типа меня может за это время так подготовиться, что вашим магам небо в овчинку покажется. Веришь?

— Ещё есть регулярная армия, — Воронцов спокойно смотрит в глаза.

Кажется, он делает ошибку всех кабинетных сотрудников, но я ему об этом говорить не буду. Есть у меня особое мнение, что в городе Сота человек с фамилией Ржевский, сохранивший кроме прочего в подвале флаг Первой Кавалерийской, с той армией быстрее договорится, чем столичное начальство.

Особенно с учётом того, что дед ещё жив и в армии тоже бывал.

Не везде работает символизм, но в служилом сословии этой страны — бегом. Проход по коридорам, полным гвардейцами, мне сейчас гораздо больше сказал, чем любая агентурная разведка в течение года — кому угодно другому.

— Зачем ты ко мне шёл? — без особого интереса спрашивает граф.

— Две программы было, — признаюсь честно. — Программа максимум: договориться о грядущем переделе так, чтобы без замесов в городе. Ты понимаешь, о чём я.

— Не факт, лучше расшифруй на всякий случай.

— Перемирие бывает двух типов: первое — после неких столкновений, второе — вместо них. Считал тебя достаточно мудрым, чтобы ты понимал ценность неслучившейся войны.

— Не обсуждается, — качает головой визави. — Приоткрою секрет: это не вопрос моей ведомственной компетенции.

— А чьей?

— Ничьей. Это вопрос политического курса.

— Царь в Соте — один из многих, не главный, — ловлю его намёк с полуслова.

Я, в принципе, даже в этом невеликом разумом теле отлично понимаю, где определяется политика, которую внедряют такие вот воронцовы. В каких кабинетах.

— Для вас — да, для нас — нет, — Серёга равнодушен. — Мы свой выбор сделали, кого будем слушать. Ржевский, не дрочи судьбу, а? — на какое-то мгновение он даже становится нормальным. — Вали с богом⁈ Ты заметил, я с тобой даже нормально разговариваю?

— Оценил.

— До чёрной кости никому дела нет! — он распаляется и входит в раж. — Простой народ, за который ты так радеешь, был, есть и будет инструментом!

— В Хартии сказано, он — единственный источник власти, — замечаю.

— Не буду тебе говорить, куда ты с этой Хартией можешь сходить через месяц. Ладно, чтобы не толочь воду в ступе… Политический курс определён, отклонения от него не будет. Система инерционна, команду она получила, команда будет выполнена.

— М-да уж.

— Я с тобой сейчас гораздо больше наговорил, чем мне бы следовало!

— Останется между нами, слово Ржевского.

Какое-то время молчим, думая каждый о своём.

— Какая твоя программа минимум была? — интересуется собеседник после паузы. — А то я даже не ожидал, что ты нормально разговаривать можешь. Интересно услышать вторую часть.

— Минимум: обсуждаем правила, которые не нарушаем ни при каких обстоятельствах.

— Например? — в глазах внутреннего разведчика вспыхивает интерес.

Не дорос, похоже, кто-то до конвенций о методах ведения войны, если даже непоследний человек понятиями не оперирует.

— По детям не стреляем. Пленных не пытаем, по крайней мере, раненых. Без необходимости ради удовольствия не издеваемся. Это были примеры, я могу много перечислять.

Хотя стоп, насчёт всего общества я, пожалуй, погорячился. Далия примера ради приводила их правила войны в Заливе: стариков и женщин трогать нельзя, уничтожать деревья — тоже, травить воду в источниках — харам, далее по списку.

Вдруг и сейчас получится к чему-то прийти?

— А-а-а, — граф пренебрежительно взмахивает рукой, утрачивая интерес к теме. — Это ж для внешних войн годится, не для внутренних. Хотя предложение было хорошим.

Всё ясно. Встаю, разворачиваюсь и ухожу, не прощаясь.

Признаться, до этого кабинета с внутренней разведкой я не сталкивался, даже в голову словосочетание не приходило: у нас, из-за обилия враждебных друг другу рас, против своих народов разведки не ведут. Потому внешняя есть, а вот какая-то другая — уже откровение.

Здесь наоборот. Здесь подобные инструменты и против своего народа в ходу. Чонг обмолвилась, и у них такая структура есть, как Воронцов, и не только у них.

Приводить народ Соты к покорности намечено в короткие сроки, оттого авральными методами. Воронцов прямо не сказал, но между строк видно.

Не хочу думать о подробностях.

— Честь имею. — На пороге раскрытой двери всё-таки разворачиваюсь и щёлкаю каблуками. — Благодарю за уделённое время.

— Удачи не желаю, не взыщи, — спокойно отвечает граф Серёга, не вставая из кресла.

Хорошо, что он ответил. И голос все в коридоре слышали, и ближайшему посту в раскрытую дверь его скучающая физиономия видна.

После того случая с чиновником юстиции (которого неустановленные лица застрелили уже после того, как сестры Барсуковы его чуть не сожгли и не утопили) я теперь вопросами алиби озабочен в первую очередь.

Воронцов после моего ухода жив, здоров и даже наливает себе в высокий стакан бренди из предусмотрительно заначеной под столом бутылки (душистое пойло, запах сюда достал).

Видеокартинка передана по магосети клана Накасонэ единственному адресату с неустановленного внешнего нагрудного амулета, выполненного в форме пуговицы. Аудиосопровождение обеспечено дополнительным протоколом. Получатель информации — Ариса Накасонэ.

Занятные были переговоры. Ржевский далеко не прост. Учили его где-то не только теории, но и на практике (интересно, где⁈ Навыки ТАКОГО разговора заочно не отработаешь).

Выводов Ариса сделала за пять минут кучу, правда, все академические. Для будущего кругозора полезые, не для текущей миссии.

Реактивный ранец, с которым напарник заявился в здание городской администрации, на удивление не вызвал интереса. Даже когда блондин сидел с ним на стуле перед Воронцовым, тот на артефакт внимания не обратил — записал на своеобразность посетителя.

Уйти Дмитрию тоже удалось спокойно, страховка в виде сложного изделия Мицубиси не потребовалась (напарник не исключал, что эвакуироваться с не туда ушедших переговоров придётся в гораздо менее конструктивной обстановке, потому взял леталку с собой).

Бы.

Но за вторым поворотом перед лестницей из-за угла вынырнула группа людей. Стройная красивая фемина лет двадцати пяти в сопровождении свиты заняла проход от стены до стены и уйти в сторону, давая им дорогу, напарнику было физически некуда.

— Братва, подвиньтесь куда-нибудь, а? — потомок гусара и не подумал смущаться, грудь в грудь ударившись с правым сопровождающим принцессы.

Цесаревна Юлия, Накасонэ узнала высокую блондинку. Инспекция? Подготовка плацдарма своей партии? Зачистка конкурентных команд?

Как интере-е-е-е-есно-о-о-о-о.

Среди свиты пронёсся ропот.

— Тихо! — Юлия подняла вверх руку. — Стоп, я сейчас угадаю. Мы не представлены друг другу, но я точно знаю, кто ты. Ржевский⁈

— Дмитрий Иванович, рекомендуюсь собственной персоной, — на рефлексе кое-кто выпрямил спину и щёлкнул каблуками.

С реактивным рюкзаком за плечами смотрелось занятно.

Блондинка с нескрываемым интересом впилась в шедшего встречным курсом взглядом:

— Я сейчас даже отвечать не буду, подожду, что ты ещё скажешь.

— Да что тут говорить, — флегматично поморщился потомок гусара, оценивая собеседницу. — Туфли из выделанной кожи страуса, в каталоге Фёдора Черятова они стоили как бюджет южного рынка Соты за две недели.