– Наверху кто-то есть, – громким шепотом оповестил Артур нас с Лизой. – Я видел ее с улицы.

– Это наша гостья, – поспешила я успокоить его. – Она наша родственница и не причинит тебе вреда. Ее зовут Эсме. Они приехала сюда летом из Южной Каролины.

– Я видел ее в окне! Она смотрела на меня!

– Наверное, Эсме уже проснулась, – обратилась я к Лизе. – Пойду проверю.

Я пошла наверх, Артур двинулся следом. Я остановилась.

– Послушай, милый, у Эсме был плохой день. Сейчас ей грустно и тревожно. Мы не хотим ее пугать. Вернись на кухню и подожди…

– Микки! – прервал меня радостный голос Эсме. Она стояла на верхней ступеньке лестницы и смотрела на Артура. Щеки девушки окрасил нежный румянец, глаза сияли. Она указывала на футболку Артура под его просторной синей курткой. Немного поблекший от стирки Микки-Маус красовался там во всем великолепии. На Эсме была футболка с мышкой Минни, которую я видела на ней в тот день, когда навещала мистера Джона. – Микки! – снова воскликнула она и указала пальцем на Артура.

С выражением невероятной нежности на лице Артур прижал одну руку к сердцу, а второй указал на Эсме.

– Минни! – тихо прошептал он.

– Она могла погибнуть на шоссе, – возмущался Мистер Джон. – Ее мог переехать трактор или грузовик!

Они с Джанин стояли на заднем крыльце нашего дома. Дочь попыталась его успокоить.

– Папа, с ней все в порядке. Эсме доехала сюда. Давай не будем искать новых неприятностей на нашу голову. Посмотри на нее. Она замечательно себя чувствует. Я еще ни разу не видела ее такой счастливой после переезда в Тайбервилл.

Эсме и Артур водили хороводы вокруг Медведицы, смеялись, тыкали друг в друга пальцами, словно играли в какую-то странную игру. Я смотрела на Джанин, не в силах поверить, что та сразу же не набросилась на меня с обвинениями.

– Эсме говорила мне, как сильно любит тебя, – сказала я.

Джанин подняла подбородок. Она великолепно выглядела в черном строгом костюме.

– Не пытайся скрыть свое изумление, прошу тебя. Я все отлично вижу. Да, мы с Эсме очень близки. Я всегда была для нее старшей сестрой. Я бы взяла ее к себе, но я слишком занята делами.

Такую Джанин я еще ни разу не видела. Искреннее сострадание. Нежность. Щедрость. Пока я обдумывала это неожиданное превращение, мистер Джон снова обрушился на меня без всякого снисхождения.

– Это ты подсказала ей, где следует искать скульптуру. Ты вбила ей в голову все эти басни насчет Медведицы.

– Ее опекунша все время рассказывала ей о мисс Бетти и Медведице.

– Да, тетушка Дотти поощряла ее фантазии. И от этого не было вреда, пока Эсме жила в трехстах милях отсюда. – Мистер Джон махнул на меня рукой. – Я не позволю ей убегать каждый раз, чтобы поклоняться этой железяке.

– Папа, – вздохнула Джанин, – ей же больше нечем заняться. Эсме нужен друг. Посмотри на нее и на Артура. Артур не причинит ей вреда. Почему бы Трики иногда не привозить ее сюда? – Джанин обожгла меня взглядом. – Она будет под присмотром.

– Дочка, – мистер Джон явно не собирался сдаваться, – не ты несешь ответственность за семью. Я бы хотел поговорить с тобой наедине.

Они отошли к ограде. Я сделала вид, что не смотрю на них, но все же не спускала с них глаз. Судя по выражению лица Джанин и все более нервным жестам ее отца, они продолжали спорить.

Мистер Джон победил.

– Папа плохо переносит все, что связано с этой Железной Медведицей, – призналась Джанин, пока мы с ней шли к скульптуре. – И потом последние дни он просто в плохом настроении. Отец стареет, семейный бизнес уплывает у него из рук. Папа боится, что мои нововведения ему не понравятся.

– Я могу предложить кое-какие изменения, но они не понравятся ни тебе, ни ему.

– Не испытывай судьбу.

– Послушай, Эсме здесь рады. Постарайся устроить так, чтобы Трики привозила ее иногда. Иначе девчонка все время будет убегать.

– Боюсь, что Эсме родилась со страстью к бродяжничеству и странным идеям. Это в ней говорит кровь Пауэллов.

– Я видела пистолет, который она носит с собой. Она прирожденный стрелок по живым мишеням. И это в ней говорит кровь Тайберов.

Мы с Джанин обменялись холодными взглядами. Она мягко сказала что-то Эсме, у той поникли плечи. Девушка повернулась к моему брату и дрожащим пальчиком коснулась Микки-Мауса на его футболке.

– Пока, Микки.

Артур печально смотрел на нее.

– Не забудь то, что я тебе говорил об эльфах.

Эсме кивнула:

– Я буду начеку.

Пока Джанин и Эсме усаживались в длинный лимузин с эмблемой птицефабрики Тайбера на ветровом стекле, мистер Джон поинтересовался:

– Насколько я понимаю, Квентин Рикони тебя бросил, верно?

Унижение обожгло меня.

– Я бы так не говорила.

– Ты бы не сказала, но все в округе в этом уверены. Дорогая, это к лучшему. У парня скверный характер, и он не из тех, кто в состоянии усидеть на одном месте.

После того как они уехали, я развернулась и наткнулась на смущенные взгляды Лизы, Фанни, Бартоу, Хуаниты и Освальда.

– Квентин вернется, – пообещала я им. Но я и сама в это уже не верила.

Через два дня Эсме сбежала снова, на этот раз в старенькой машине Трики – та по рассеянности оставила ключи в замке зажигания. Она проехала две мили, пока не столкнулась на перекрестке с фургоном птицефабрики. Эсме отделалась сломанным запястьем, сотрясением мозга и ушибами.

– Только не говорите Артуру, – предупредила я всех, живущих на ферме, и помчалась в новую больницу, недавно открытую в городе.

Эсме лежала в палате в мемориальном крыле, носящем имя Бетти Тайбер Хэбершем. Мистер Джон налетел на меня в коридоре.

– Ты к ней не войдешь! Я запрещаю! Девочка говорит только об Артуре и этой проклятой Медведице, а еще о каких-то эльфах и прочей чепухе… Она уверяет, что эти эльфы поддерживают Медведицу. Теперь бедняжка решила, что она тоже эльф и поэтому должна отправиться на вашу ферму и поддерживать эту проклятую штуковину! Я не позволю этой чертовой железяке разрушить мою семью! – Он так громко орал на меня, что сбежались сестры и представители клана Тайберов. Все они пытались успокоить его, но мистер Джон отмахивался от них, как от мух. – Никто не имеет права бегать по улицам и верить в эльфов! Человек должен защищать то, что было ему дано! И я сделаю все, чтобы моя племянница держалась от этого истукана подальше!

– Мне очень жаль, но вы не правы, – с этими словами я развернулась и ушла. Его выкрики преследовали меня, пока я шла по коридору. Золотистые хризантемы, которые Лиза срезала в папином саду, я оставила на столе в вестибюле.

– Держу пари, что Эсме любит мороженое, – заметил Артур, облизывая высокий шоколадный конус. – Когда она снова приедет?

– Думаю, это случится очень скоро, – ответила я. Еще одна маленькая ложь. Эсме вернется. Квентин вернется. Или я его привезу. Мама-медведица не будет больше такой одинокой и несчастной. Артур станет уверенным и счастливым, снова почувствует себя в безопасности. Мы начнем процветать на нашей ферме в “Медвежьем Ручье”. Я знаю, как всего этого добиться.

Ложь. Ничего, кроме лжи.

Стоял прохладный осенний день. Мы с Артуром, все наши квартиранты и доктор Вашингтон сидели за деревянным столом для пикника. Субботняя поездка за мороженым превратилась для нас в привычку. Я зачерпнула ванильное лакомство пластмассовой ложечкой из бумажного стаканчика. Крошечное, заросшее мхом, бетонное здание у нас за спиной украшала проржавевшая от времени ярко-желтая вывеска “Горные сладости”. Кафе располагалось в дубовой роще рядом с домом владельца и хлевом на десять коров. Уже пятьдесят лет “Горные сладости” кормили домашним мороженым жителей округа Тайбервилл. Эту поездку организовала я, и я же оплатила мороженое для всех, чтобы только отвлечь Артура от постоянных вопросов, когда приедет Эсме.

– Райское местечко, – вздохнул доктор Вашингтон, зачерпывая свое клубничное мороженое, – сразу вспоминаешь детство.