Было в этом что-то трогательное. Дара, Эрг, да и Тачан тоже, говорили мне, что скоро я разберусь во всем и начну сам управлять процессом инсталляции. Это было правдой. Если «разобраться» есть «видеть все взаимосвязи», то я начинал кое-что понимать.
Улыбнувшись своей находке, я отправился дальше, стараясь запомнить место, где нашел «служебный выход». Сейчас мне надо все больше и больше запоминать. Никогда не знаешь, где найдешь для себя такие маленькие открытия. Это, кстати, не только инсталляции касается. Стараясь уцепиться за это убеждение и будучи потрясенным тем, что открыл, я перешел на другую сторону улицы. Ветер, достаточно холодный, но недостаточно сильный для этого времени года, нес по тротуарам мелкий бытовой мусор. Пакеты, ветки, обертки от пироженного и просто рекламные листки неслись вдаль и поднимались вверх. Ветер этот дул из нексуса!
Вот уж действительно не знаешь, где найдешь! Сквозняк вырывающийся из нексуса, ударил мне в лицо, охлаждая горячую кожу. Я чувствовал прикосновение того мира на своем лбу, щеках, носу и губах. Это как будто часть эфемерной реальности напоминает тебе о своем существовании. Напоминает и растворяется снова, ожидая, когда же ты сам придешь проведать её иллюзорный чертог.
Я зажмурился, пытаясь привести в порядок разбежавшиеся мысли, но когда открыл глаза, увидел, что все изменилось. То, что я помнил и видел тут каждый день, предстало предо мной в полном своем свете, лишенном тайного и сокрытого. Я видел, как наш мир сам по себе связан, да что связан, инсталлирован в нексус. Он смещен из материального аспекта в энергетический, ведь энергия, какая она сама по себе, циркулировала по этому миру, тысячи раз перерождаясь и перекрашиваясь в иные свои формы. Вот почему наш мир называется смещенным…
Шоссе, которое гудело тысячами легковых и грузовых машин, поднимающееся в гору и скатывающееся вниз, освещенное бесчисленным количеством фар, огней забегаловок и заправочных станций, щитами реклам, вело в нексус, унося из этого мира весь автомобильный поток, теряющийся за гранью видимого преломления.
Детишки, бегающие в резиновых ботиночках по лужам, в которых во всем своем великолепии отражался нексус, резвились и пытались запятнать друг друга, прятались и радовались жизни. Я ведь тоже был ребенком и так же играл в разные игры, но никогда не задумывался о том, что лежит у меня под ногами. Как такое могло произойти, что я не замечал чего-то главного, растворенного в мире, а потому не всегда приметного и очевидного?
Старушки, носящие на старых кривоватых носах очки, куда вставлены маленькие кусочки, вырванные умелой рукой из нексуса, сидели на лавочке, сплетничали, обсуждали своих соседей. Они тоже не знали о том, какая сила заставляет двигаться миры. Хотя, если бы они знали об этом, наверняка бы просто и банально обсуждали бы и это, не находя друг в друге понимания в силу своего угасающего разума. Ведь они в нем были уже одной ногой!
Нексус был для них непонятен и неизвестен, наверное, это ж к лучшему все было! Сейчас тридцать два эгрегора выкачивали из них и из детей разные мысли по этому поводу.
С огромного рекламного щита, что висел возле меня, на меня смотрела реклама нексуса, провозглашающая что-то нестатичное и бесконечно простое. Я видел это, но не мог поверить своим глазам. Вдыхая воздух, пропитанный нексусом, я ощущал движение токов внутри моего организма и моего сознания, являющегося частью этого самого организма. Но почему же все люди с рождения наделены слепотой, мешающей видеть очевидное!
Нексус плавал в небольшой канаве, торчал из окон соседних домов, вился над крышами в черном дыму отопительных систем, висел на ветках голых берез, высаженных возле подъездов, гулял под руку с девушками, преломлялся неоновыми отсветами над сетью игральных центров, был припаркован на обочине, одно из его колес чуть спустилось, подбирал на помойке куски отбросов, натягивался между телефонными столбами, гудел, проплывая по реке, торчал из земли, лишенный, вопреки техники безопасности, изоляции, падал хлопьями, покрывая белым ковром все вокруг. Вот пошел первый снег…
Весь мир был нексусом и не был им одновременно. Я был поражен этим, но не мог заставить все это безумие прекратиться. Уповая на здравый рассудок, я побежал, боясь поднять глаза. Там мог быть нексус, закрывший собой все небо, который сам мог быть небом! А впрочем, не стоит думать об этом, чтобы только не сойти с ума.
Я бежал, не отрывая глаз от земли, хотя даже там, в лужах, отражались части Великого целого, разбитого на части… Бежал вслепую, приходилось ориентироваться по звукам вокруг и по памяти, которая вела меня темными дворами и глухими переулочками.
Остановил меня голос. Он назвал меня каким-то странным именем, может даже моим, но я не обратил на него внимания, хотя как-то понял, что это обращение ко мне. Потом, когда я остановился и прислушался, не поднимая головы, он схватил меня за рукав и очень резко повернул. Все, что я видел теперь, сводилось к серым брюкам и блестящим лакированным ботинкам, начищенным до блеска, украшенным капельками воды, разбрызганной мною при беге. Понятия не имел, кто это был. И знать, если говорить на чистоту, не хотел. Но он жаждал общения в отличие от меня…
— Это ты тот самый Сирф?
— Да, я…
Голос его был тихий, но настойчивый. Он требовал от меня подчинения, выдерживая официальные тона разговора. Казалось, он все знал, но если бы он все знал, то зачем расспрашивал? Или может, это агент нексуса, посланный узнать, кто же я такой и что делаю тут, в этом мире материальных сущностей, которыми являются люди. Насколько долго и как я очутился в нексусе, кто поведал мне тайну инсталляции — прямому переходу из материи в энергию. Или это кто-то, кто должен узнать, как я добился такого, чтобы самому… но ведь есть более профессиональные сикеры!
— Я майор Коромыслов… Федеральная служба безопасности…
Ну, во всяком случае, мое второе предположение оказалось-таки верным. Ну, майор так майор… Я все еще стоял, опустив голову в землю. Вдруг подниму взгляд и увижу, что нет у него лица, а есть нексус, который надо мной смеется. Надо мне это?
— Да, Сирф — это я. Чего надо-то!?!
— Мы считаем, что инсталляция является угрозой, присланной нам из-за океана, поэтому ищем людей, которые занимаются ею, исследуем, опрашиваем, создаем базы тех, кто побывал там и тех, кто побывал там и не вернулся. Есть мнение, что это оружие массового…
— Нет, это вы ушли от нексуса! — выпалил ни с того ни с сего я.
Пытаясь сообразить. Что я такое говорю, он начал переминаться с ноги на ногу. Наверное, молодой еще, не соображает толком, как людей надо опрашивать. Ну, это его личные проблемы, у меня своих полно. Все-таки он не отставал, пытаясь выяснить все как есть.
— Как это — ушел от нексуса!?!
— Нексус был с людьми с самого начала, — пояснил я. — Люди жили в нексусе и творили в нем, оставаясь самими собой. Тысячи лет шаманы и их прямые потомки: маги, волшебники, чернокнижники, колдуны, провидцы и алхимики, коучи, физики-теоретики — использовали для своих дел нексус, который хоть и приносил пользу, по большому счету, просто аккумулировал мысли и превращал их в эмоционально-психические флюктуации. Но пришел день, когда опасность, исходящая от нексуса, начала угрожать всему, что было на этой земле. Собравшись тогда люди на общем собрании, где решили наложить запрет на использование этого мира для инсталляции, они табуировали нексус. Всех людей, пресекших этот закон, либо сжигали, вознося тем самым туда, либо пытали, пытаясь выведать у них способ, который передавали им их предки, по которому можно инсталлироваться (ведь этот способ был утерян с наложением общего запрета). Властителям мира нужен был нексус для нужд империй, которые они построили. И те безумные единицы, которые сохранили способ инсталляции, выжили, сохраняя процедуру как от спецслужб, так и от тех, кто может испортить нексус. И я оказался среди тех людей по странному стечению обстоятельств. Никакие депутаты своими глупыми законами не запретят мне инсталироваться!
