Начальник контрразведки майор Роллен ко времени начала суда уже понял, что новая улика против Дрейфуса, открытая Кюинье, тоже подделка. Оказалось, что экземпляр секретного курса, читавшегося в 1890–1892 гг., изъятый у Дрейфуса, содержал все листы в целости, тогда как в бумагах секретаря германского посольства находились страницы, вырванные из курса, который читался в 1892–1894 гг. Однако Роллен уклонился от того, чтобы сообщить об этом факте военному суду…
Дрейфуса защищали два адвоката, оба великолепные ораторы, Деманже и Лабори, выступавший и на процессе Золя. Деманже пытался вести дело так, будто речь шла об обыкновенном уголовном процессе. Точным анализом несостоятельности улик он надеялся добиться понимания его позиции со стороны членов военного трибунала (как будто перед ним находились беспристрастные судьи!) и оправдательного приговора. Лабори своим великолепным ведением судебного следствия вызывал яростную ненависть клерикалов и военщины. В него даже стреляли, ранили, и он из-за этого десять дней не мог принимать участия в заседаниях. Суд ему всячески ставил палки в колеса. «Я констатирую, — говорил с горечью Лабори, — что меня лишают слова всякий раз, как только я увлекаю противника на почву, на которой он бессилен оказывать мне сопротивление»[452].
Генерал Мерсье накануне процесса бросил наглый вызов: «В этом деле, несомненно, кто-то является виновным, и этот кто-то либо он, либо я. Если не я, значит, Дрейфус». Но адвокаты в Ренне по существу не приняли генеральского вызова. Деманже даже заявил, что нет нужды представлять, будто речь идет о выборе между Мерсье и Дрейфусом[453]. Лабори тоже был готов считать осуждение Дрейфуса результатом ошибки. Иначе надо было обвинять в циничном подлоге весь цвет французского генералитета. А сколько раз Лабори пропускал случаи выявить роль «свидетеля обвинения» Мерсье как главного преступника, хотя свое отступление адвокат скрывал под фейерверком острых, как бритва, замечаний и остроумных полемических выпадов. Получалось, что блестящие адвокаты Дрейфуса объективно неплохо защищали, выводили из-под огня и действительных преступников, организаторов судебного фарса 1894 г.
Судьи в частных разговорах разъясняли, что, хотя официальный обвинительный материал и не содержит доказательств измены Дрейфуса, имеются другие данные, создающие уверенность в его виновности[454]. Военный трибунал (большинством в пять голосов против двух) объявил Дрейфуса виновным, но со смягчающими вину обстоятельствами и приговорил к десяти годам тюрьмы. Такое решение куда более устраивало правительство Вальдека-Руссо, чем реабилитация, которая могла выдвинуть на первый план неприятный вопрос об ответственности генералов. Военный министр Галиффе явно решил защищать Мерсье, а это привело бы к новому министерскому кризису[455]. Правительство уверяло лидеров дрейфу-саров, что можно рассчитывать на оправдательный приговор, и тем самым побудило их более или менее пассивно ждать исхода процесса[456].
Еще в феврале 1899 г., за несколько месяцев до вторичного разбора «дела Дрейфуса», скоропостижно умер президент Фор. Его нашли мертвым в объятиях особы не очень строгих нравов. Как сообщал русский посол Урусов в Петербург, утром Фор вел заседание Совета министров, а вечером около 10 часов скончался «на руках у очаровательной мадам Стэнлейн». (В день его похорон главарь «Лиги патриотов» Дерул ед сделал неудачную попытку произвести государственный переворот.) Шовинисты кричали на всех перекрестках, что президент Фор пал жертвой темного заговора сторонников пересмотра «дела Дрейфуса», но доказать это было довольно затруднительно… Лидер радикалов Клемансо, напротив, на другой день заявил вполне категорически в своей газате: «Во Франции даже не стало одним мужчиной меньше… Я высказываюсь за Лубе».
Новый президент был опытным политиканом. В прошлом он был замешан в панамском скандале. На улицах президента приветствовали ироническими возгласами: «Да здравствует Панама!» Мастер улаживать дела на основе компромисса, Лубе помиловал осужденного, освободив от отбывания оставшегося ему срока наказания. Еще ранее был выпущен из тюрьмы Пикар. Но «дело» оказалось еще далеко не законченным. «Французский генеральный штаб в деле Дрейфуса печально и позорно ославил себя на весь мир»[457].
Отдельные буржуазные политики сообразили, что остервенелые выпады католических, монархических и шовинистических газет против дрейфусаров вовсе не приводят к уменьшению их политического влияния, скорее даже наоборот. Урок был усвоен и учтен при проведении ряда антиклерикальных законов. Премьер-министр радикал Э. Комб, вспоминая о яростных нападках церковников, которым он подвергался за проведение этих законов, не без удовольствия замечает в своих «Мемуарах», что о нем писали как о самом свирепом гонителе христианства, как о «Нероне, Диоклетиане, Юлиане Отступнике. Они видели во мне, — добавлял Комб, — более чем прислужника ада, более чем самого сатану. Я был антихристом»[458]. Националисты кричали, что происходит «дрейфусаровская революция». Парламентские выборы в 1902 и особенно в 1906 г. кончились тяжелым поражением правых партий.
В апреле 1903 г. Жан Жорес потребовал в палате депутатов нового пересмотра дела помилованного, но нереабилитированного Дрейфуса. Правительство Комба высказалось за пересмотр. Военный министр генерал Андре приказал произвести новое изучение «досье» Дрейфуса. Были выяснены ранее оставшиеся неизвестными подделки Анри. На этот раз появились и подлинная экспертиза, и показания ранее молчавших политиков, дополнительно прояснившие картину. В марте 1904 г. Уголовная палата кассационного суда приняла решение о принятии к рассмотрению вопроса о пересмотре дела. Он был решен на объединенной сессии всех палат кассационного суда, аннулировавшей приговор военного трибунала в Ренне. Дрейфус был по решению парламента снова принят в армию, прикомандирован в чине майора к Генеральному штабу и награжден орденом Почетного легиона, но немедленно подал в отставку. Пикар был возвращен в армию в чине бригадного генерала. Еще один герой «дела», Эмиль Золя, к этому времени уже умер. В июне 1908 г. его прах перенесли в Пантеон.
«Дело», длившееся целых 12 лет (до 1906 г.), на этот раз было закончено, хотя и теперь только формально. Французская буржуазия сочла выгодным для себя передать временно власть в руки радикалов и левого центра. Это был маневр, во многом связанный с поиском новых, более эффективных мер против рабочего движения[459]. Но как раз в борьбе против социализма буржуазные политики всех толков быстро находили общий язык. Организаторы «дела Дрейфуса» остались безнаказанными. А разве не характерна судьба одного из главных лидеров дрейфу — саров, радикала Жоржа Клемансо? «Тигр» Клемансо, низвергатель правых кабинетов, именовавший Мерсье «главой бандитов», а военное министерство — «разбойничьим притоном», через несколько лет в качестве министра внутренних дел и потом премьер-министра беспощадно подавлял рабочие забастовки. А военным министром в кабинете Клемансо стал Пикар. Во время первой мировой войны 1914–1918 гг. Клемансо превратился в живое олицетворение французского империализма.
В «деле» нет неясностей в отношении роли самого Дрейфуса. В последующие годы своей жизни он вернулся на некоторое время на военную службу и проявил себя тем, кем был всегда, — добросовестным, заурядным офицером, вполне разделявшим предрассудки своей касты, человеком с кругозором и взглядами среднего буржуа. Тем не менее в истории «дела» сохранилось еще достаточно белых пятен. Даже продолжающиеся поиски во французских архивах приводят лишь к новым недоумениям. Так, чья-то «заботливая» рука стерла в бумагах, написанных генералом Гонзом и другими главными участниками драмы, отдельные слова, а то и целые фразы. А следов некоторых документов, значащихся в архивных описях, вообще нельзя обнаружить[460].
