Другой противник преследований, Реджинальд Скот из графства Кент, писал в трактате «Раскрытие ведовства» (1584 г.), что, считая возможным существование дьявола во плоти и крови, вступающего в телесную связь с людьми, демонологи впадают в грех материализма.

Доводы Вейера и Скота отнюдь не были просто приспособлением к манере своих оппонентов. И Вейер, и близкие к нему во многом итальянские неоплатоники, а также Р. Скот и его единомышленник — проповедник Д. Джифорд лишь давали свое истолкование возможностей, которыми обладала челядь сатаны, и ее способностей принимать зримую земную оболочку, действовать в этом обличье и причинять материальный вред человеку. Подобные возражения не могли нейтрализовать пропаганду демонологов. Опровергать такую половинчатую аргументацию было нетрудно, оставаясь на почве той же демонологии. Например, распутную связь дьявола с ведьмами можно было объяснить тем, что он способен, оставаясь духом, имитировать телесное действие путем движения телесных элементов и т. п.

К тому же стоит напомнить, что главные интеллектуальные силы эпохи были скорее на стороне демонологов. Ведь в козни дьявола верили Жан Боден и Френсис Бэкон, имевшие несравнимо большую научную эрудицию и авторитет, чем лекарь Вейер или кентский помещик Скот. Здесь надо отметить, что подобно дьяволу, принимавшему, согласно демонологическим трактатам, плотскую оболочку, сами эти трактаты выражали нередко прямо противоположные позиции, которые занимали их авторы в идейно-политической борьбе. Наблюдалась любопытная картина. С одной стороны, католические и протестантские сторонники гонений щедро черпали аргументы друг у друга (причем демонологи из лагеря Реформации ссылались на авторитет средневековых теологических сочинений, в других случаях ими решительно отвергаемых). Так, протестант Ламберт Дано в трактате «Колдуны и ведьмы», выпущенном в 1574 г. в Женеве, полно-ттью одобрял преследование ведовства таким оплотом католического фанатизма, как парижский парламент (тогда судебное учреждение, имевшее и административные функции)[242]. Сочинение Дано через год появилось в английском переводе. Вместе с тем Лютер считал католических монахов-экзерцистов «зловредными, отчаянными подлецами, которые изгоняют демонов с помощью дьявола». Сатана лишь притворяется, что страшится «освященных ими предметов — соли или воды, чтобы еще глубже втянуть людей в идолопоклонство». А Р. Скот приравнял демонологов к защитникам такого суеверия, как католическая обедня.

Характерно, что мысль демонологов все время работала над упорядочением строя подземного царства. Нередко оно очень напоминало католический лагерь, каким его представляли себе протестанты, или, наоборот, лагерь протестантизма в изображении идеологов контрреформации. Английский ученый и писатель Роберт Бартон, автор известного трактата «Анатомия меланхолии» (1621), совсем не демонолог по склонностям, тем не менее на основании сочинений исследователей козней дьявола рисует подробную картину организации двора сатаны. Бартон не забывает упомянуть даже о должности носителя чаши, которую подносит князю тьмы демон Бегемот. Напротив, демонолог на троне Яков I считал недопустимым для христианина придерживаться мнения, будто у дьяволов имеются князья, герцоги и короли, командующие целыми легионами демонов, и полагал, что нечистая сила просто пытается убедить в этом ученых людей. Впрочем, коронованный демонолог здесь отступал от общего мнения, будучи особо озабоченным престижем монархов, который пострадал бы при наделении их титулами каких-то помощников сатаны. А наличие рангов у демонов до их превращения в падших ангелов не считал возможным отрицать и Яков I. Существовали многие способы классификации демонов: по сфере обитания — огненные, воздушные, земные, водяные, подземные и еще (как их называл итальянский прелат Гуаццо) лусифугос — ненавидящие свет и могущие принимать телесную форму только ночью. Эти последние не имели дел с ведьмами, так как убивали смертных уже одним своим дыханием или прикосновением…

Авторы «Молота ведьм» готовы были предоставить ведение процессов светским судам. Впоследствии инквизиция (в Испании, Италии) пыталась отстаивать свое исключительное право судить ведьм. Однако Латеранский собор 1514 г., собранный папой Львом X, объявил, что ведовство, будучи «смешанным преступлением», подлежит преследованию со стороны как духовной, так и светской власти. Когда в ряде католических стран была отменена инквизиция, борьбу с ведьмами взяли на себя светские суды, так как законодательство после решения Латеранского собора включило положения, уполномочившие гражданскую власть на такие действия. При этом, поскольку колдовство считалось «исключительно тяжким преступлением», светские суды применяли методы инквизиционных трибуналов. С другой стороны, протестантские авторы подхватили «авторитетное» мнение Шпрен-гера и Инститора относительно того, что дела о ведовстве входят в компетенцию светских властей. Протестантские страны, ненавидевшие инквизицию, тем не менее целиком сохранили в своих судебных кодексах рекомендованные ею правила ведения следствия и суда над ведьмами, а известный юрист И. Дамгрудер, обличавший жестокость Святого трибунала, вместе с тем горячо рекомендует беспощадное преследование колдуний светскими властями.

Гонения происходили в странах с сильной и слабой центральной властью, с различной системой судопроизводства, в военное и мирное время. Обвиняемых в колдовстве судили суды всех ступеней, светские и духовные, трибуналы инквизиции, специальные комиссары, коронные и городские суды, действовавшие с участием или без участия присяжных заседателей.

Демонологи разъясняли, что ведовство — духовное преступление, наказуемое смертью, даже если оно не принесло вреда. Это особое преступление, для расследования которого не подходят обычные правила. Судьи, заботясь о безопасности общества, могут приносить в жертву интересы индивидуума. Пытка — это фактически религиозное средство, применение которого позволяет вернуть подозреваемого снова в человеческое общество, способ освободить человеческую душу от власти дьявола, и поэтому силой вырванные признания являются вполне достаточным основанием и для обвинения других лиц в ведовстве[243].

Принципы подготовки и ведения инквизиционного процесса хорошо известны[244]. Процессы над ведьмами проводились по тем же канонам, что и суды над еретиками. Единственным отличием было то, что при обвинении в ведовстве несчастные жертвы лишались всякой надежды на какое-либо снисхождение, на что могли рассчитывать раскаивавшиеся еретики, если они с покорностью признавались в своих прегрешениях против веры. Многие стали жертвой доносчиков, которые действовали в расчете на получение части имущества казненных (особенно широкие размеры это приобрело в германских государствах).

Однако еще большая часть арестов производилась в результате оговоров на допросе под пыткой. Случалось, что палачам удавалось вырвать у одной обвиняемой 100 или даже 150 имен ее «сообщников». В протоколах допросов 300 ведьм в Германии фигурирует 6000 имен (в среднем по 20 на каждую обвиняемую)[245].

Взгляды юристов и законодательство, касающееся колдовства, шли в ногу с развитием «теории» и «практики» процессов над ведьмами. Законы перестали делать различие между «добрыми» и «злыми» колдуньями и колдунами. Были снова (примерно с 60-х годов XVI в.) восстановлены такие эксперименты, как опускание руки подсудимого в кипяток, чтобы в зависимости от размера ожога определить его виновность. Далее, подсудимого могли, как в старину, бросать связанным в воду. Во время испытания человека связывали крестообразно — правая рука к большому пальцу левой ноги, а левая рука — к пальцу правой ноги — и три раза опускали в воду. Если испытуемый всплывал, это считалось доказательством вины, если нет — это признавалось доводом в пользу оправдания, хотя при эксперименте жертва могла захлебнуться и утонуть. И это несмотря на то, что даже «эксперты» из Лейденского университета считали, что человеческое тело способно всплыть и в силу естественных причин: ведь его связывали так, что оно могло держаться на воде как лодка.