Я же со своей стороны, когда был в Детройте в музее Форда, могу свидетельствовать тот факт, что там, среди множества интересных автомобилей, у каждого из которых есть своя, чем-то примечательная история, так вот среди этого множества исторических, остолбенело застывших на огромной площади, автомобилей находятся и воссозданные интерьеры кухонь разных времён США. Поскольку Форд был большим поклонником не только моторов, но и почитателем бытового технического оснащения жилищ. В чём очень неслабо поддерживал и финансировал изобретения Томаса Эдисона, одного из основателей знаменитой компании General Electric. Например, кухня конца 18-го века несёт отголосок пещерного жилища, оснащена каминной топкой, чугунками, деревянными плошками и огромным веретённым колесом. Кухня начала 19-го века только приобретает очертания привычной нам кухни и в ней присутствует уже какая-никакая мебель, хотя по-прежнему каминная печь и деревянные плошки. Кухня конца 19-го века – на смену каминной топке пришла чугунная печь с чайником и кастрюлями, а стол покрыт скатертью. И кухня начала 20-го века в США уже содержит элементы кухонной техники. Это, конечно, холодильник, конфорочная плита, термос, электрическая стиральная машина, примитивная, но электрическая посудомоечная машина, электрический миксер и ещё какие-то технические прибамбасы. В украшении интерьера наличествуют мебельные кухонные фасады и сервант. Кухня советских людей в массовом порядке смогла приблизиться к такой кухне начала 20-го века США только к концу 70-х годов. Да и то, только в крупных городах, которых всего десяток и был в Советском Союзе. А за новым холодильником, скажем модели Минск, в Москве ещё и в 80-х записывались.

Как объяснить, что из самой передовой страны мира США нам с назойливой периодичностью формируют портрет врага? Навязывают образ заокеанского противника. Когда даже Их Советское Сатанинское Величество отправил Микояна не куда-нибудь, а в Америку. Вбирать в себя всё самое лучшее. Вдыхать в себя все тонкие ароматы технологий, влезать в рецепты закулисной стороны капиталистического камбуза. Примеривать всё самое новаторское. Подсматривать. Заимствовать.

Казалось бы, если ты, русопят пожизненный, ничего сам толком создать не можешь, кроме оружия, водки и романов 19-го века, пристройся в фарватере первоклассной технологичной страны, прилипни мухой и херачь рядом пока ума не наберёшься. Дружи, союзничай, намывай знания, нарывай опыта. Бери только лучшее, уважай победителей.

– Ой-ой-ой! – уже обступили меня дремучие дрочеры – лесные патриоты. – Да, мы, бляха, первые в космосе! Да, мы, бляха, Гагарина!..

Да, мы, бляха, первыми запустили искусственный спутник земли, и мы первыми отправили человека в космос, и у нас при этом до сих пор нет ни одной мало-мальски заметной на международном рынке телекоммуникационной компании. Потому что мы именно что – бляха Гагарина! Блестящая, как наган матроса на станции метро Площадь Революции. Залапанная, как морда собаки на той же станции. Начищенная так, чтобы истошно лаять – Вот ты не Гагарин! А я – Гагарин! И мы все – Гагарины! И мы все – на Площади Революции! В вечном состоянии агрессии. В вечном состоянии войны со всем миром. В вечной культивации человека в мундире с портупеей. А в силу патриотизма готовые стереть карту Америки даже из своего подсознания. Причём ракетами.

Известный профессор Массачусетского технологического института и Гарвардского университета, славный американский старичок Лорен Грэхэм, славный в том числе и тем, что чертовски любит и уважает Россию до такой степени, что является ведущим зарубежным учёным по истории советской и российской науки, без обиняков свидетельствует в пользу России с точки зрения великолепных изобретений, созданных русскими, и абсолютном провале по соображениям использовании этих изобретений в обществе. Советским учёным, говорит прославленный авторитет по истории науки и технологий, принадлежат две нобелевские премии за разработки в области лазерных технологий, но нет ни одной российской компании которая занимала бы хоть сколько-нибудь значительное место на рынке лазерных продуктов и технологий. Электрические лампочки в России изобрели до Томаса Эдисона. По сути, Томас Эдисон вообще позаимствовал эту идею у Яблочкова, у русского ученого. Но затем американские компании захватили этот рынок. И никакая российская компания с ними не стала конкурировать. История с Яблочковым потрясает своей амплитудой предпринимательских колебаний и цепочкой экономических метаморфоз. Её стоит рассказать.

Родившись в благородной, но обедневшей семье в Саратовской губернии Павел Яблочков к своим 27 годам изобрёл электрический прожектор. Работая начальником службы телеграфа на Московско-Курской железной дороге Яблочков воспользовался случаем заявить о себе и своём изобретении, когда император Александр II в 1874 году отправился на отдых в Крым. Яблочков установил прожектор с дуговой лампой на паровоз царского поезда для освещения путей ночью. Всю дорогу, стоя на площадке переднего паровоза, Яблочков следил за работой своей придумки, которая была первой в мире. Впечатлённый император пожал Яблочкову руку и отправился по своим императорским делам, а руководство железной дороги с вздёрнутыми задницами побежало за царём, не проявив интереса к электрическому начинанию, и проект не выстрелил. Через восемь лет французские инженеры-железнодорожники разработали аналогичный прожектор, установили его на свои паровозы и объявили свой почин первым в мире. А ещё через несколько лет прожекторы головных паровозов всех железных дорог в мире стали устанавливаться повсеместно, и российские железные дороги стали закупать прожекторы… да… у французов, позабыв про электрического парня Яблочкова напрочь.

Но Яблочков не угомонился. С группой единомышленников он открыл электротехническую мастерскую, которая предлагала услуги заводам и складам. Обивали пороги судоходных и железнодорожных компаний. Пусто. Идея с электрификацией потерпела крах, и Яблочков обанкротился. За ним гонялись кредиторы, нависла угроза судебного разбирательства, и за большое количество долгов ждало тюремное заключение. Он, горемычный и затравленный, в спешном порядке бежал в Париж, бросив в России долги, загнанную жену и детей. Можно только представить, как далось ему это бегство и какие накануне разговоры они провели в семье, какие слёзы вместе пролили перед его побегом.

В Париже Яблочков скитался и бомжевал, пока один парижский предприниматель не дал ему работу в небольшой электротехнической компании. Уже через год на выставке физических приборов в Лондоне Яблочков представил свою дуговую лампу, которую придумал ещё в России. И она выстрелила! Она произвела сенсацию, поразив зрителей своей идеей и эффективностью. Его лампами стали освещать кварталы Лондона и Парижа. Тридцатилетний Яблочков стал знаменитым и богатым. Огромные отели и роскошные магазины двух европейских столиц устанавливали лампы Яблочкова. На очереди были Марсель и Рим, крупнейший порт Франции Гавр. Яблочков стал миллионером. Яблочков захотел вернуться в Россию к жене и детям. Яблочков захотел расплатиться с Россией по долгам.

Это оказалось не так просто выполнить. Задолжать в России легко, расплатиться затруднительно. С большими сложностями и головоломками Павел Яблочков расплатился по долгам, и с триумфом вернулся в Россию. Великий князь Константин Николаевич, брат императора Александра II, как оказалось не забывшего о прожекторе, который Яблочков когда-то установил на его поезд, обещал крупные заказы на оборудование его лампами судов, доков и всего российского флота. Яблочков купался на волнах успеха и надежды электрификации России. Для того, чтобы выкупить у своих французских соинвесторов права на производство своих же ламп в России, Яблочков заплатил миллион франков. Он основал новую компанию в Санкт-Петербурге и стал продавать свои лампы. Великий князь сдержал обещание и российский флот купил у Яблочкова… боже, как по-княжески… несколько сот ламп. Ни российские отели, ни заводы, ни городские власти не проявили никакого интереса к лампам Яблочкова, предпочитая по старинке газовые фонари. Только спустя много лет Москва и Санкт-Петербург начали масштабную электрификацию и заключили мощнейшие контракты на выполнение этих работ… с немецкой фирмой Siemens.