Алексей потряс головой, гадая, что за бред приходит ему в голову. Какие покушения, да в доме Софьи Витольдовны и дышат-то, поди, по расписанию и исключительно с позволения хозяйки! И вообще, какая ему, гостю из будущего, разница, что станет с этой Лизой, он же её и не знает толком! И знать, по большому счёту, не хочет. Ему надо найти способ вернуться в своё время, надо найти убийцу Петиной тётки, а о безопасности Елизаветы Андреевны пусть думает жених.

Пётр Игнатьевич сдавленно кашлянул, пытаясь привлечь к себе внимание следователя и развеять тишину, становящуюся всё более гнетущей. Что это, право слово, с этим господином Корсаровым, он словно спит с открытыми глазами или же грезит наяву, подобно посетителям опиумных курилен или же провидцам. А может это безумец? Нет, не похоже, в самом начале беседы Алексей Михайлович держал себя вполне достойно, в полном соответствии со своим положением. Духовидец? Да нет, глупости это всё и мошенство, никаких призраков не существует! Петенька сдавленно застонал и хлопнул себя ладонью по лбу. Какой же он всё-таки болван, как он мог забыть, что Алексей Михайлович попал под экипаж, Лизонька же об этом рассказывала! Именно последствиями травмы и объясняются странности в поведении господина следователя. Окончательно успокоившись, Пётр Игнатьевич звучно откашлялся, дабы привлечь к себе внимание следователя, и, глядя прямо в карие с золотыми искорками на дне глаза, спросил:

- Алексей Михайлович, не желаете ли чаю?

«Я бы от коньячка не отказался или ещё чего-нибудь горячительного, мозги прочищающего, но пить на работе – дурной тон и в наше время», - вздохнул Алексей и решительно покачал головой:

- Нет, благодарю Вас. Расскажите лучше о своей тётушке.

Глаза Петеньки вспыхнули неподдельным восхищением:

- О, Дарья Васильевна полностью заслуживала тех хвалебных од, что ей посвящали, она была просто очаровательна… Когда хотела таковой казаться.

Алексей выразительно приподнял бровь:

- Значит очаровательной она была не всегда?

Пётр Игнатьевич замялся, на тщательно выбритых щеках проступил лёгкий, совсем девичий, румянец, тонкие пальцы затеребили цепочку часов:

- Понимаете, тётушка была женщиной…

- Искренне рад, что всё-таки не мужчиной, - с глубокомысленным видом поддакнул Алексей, даже голосом не выдав скрытой в словах издёвки.

Прячущаяся в уголке Лиза чуть слышно хихикнула, но Петенька опять ничего не заметил. Он вообще был простодушен и всё принимал за чистую монету, отчего и был объектом непрестанных розыгрышей со стороны своих друзей и сослуживцев.

- Так вот, тётушка был женщиной, настоящей женщиной, Вы меня понимаете?

Корсаров кисло улыбнулся, вспомнив слова Сашки: «Настоящая женщина – это или картинка с рекламного плаката, или законченная стерва, с которой невыносимо в жизни, но божественно в постели».

- И как женщине, тётушке не были чужды ревность и… прочие чувства, - промямлил Пётр Игнатьевич, из коего сие признание выпило все соки.

- И к кому же ревновала Дарья Васильевна? И, главное, кого?

Петенька опять затеребил цепочку, отвёл глаза в сторону, но натолкнулся на горящий любопытством взгляд Лизы и смущённо потупился:

- Понимаете, Алексей Михайлович, тётушка очень гордилась своей привлекательностью и… была строга, подчас даже излишне строга к другим миловидным девушкам… упрекая их в легкомыслии и фривольном поведении…

«Сама, значит, ни в чём себе не отказывала, а других называла гулящими, - Алексей понимающе кивнул, - знакомый приём, перекладывать собственную вину на чужие плечи. Причём чем симпатичнее девушка, тем сильнее ей доставалась от покойной».

Следователь покосился на сидящую в уголке девушку и прошептал чуть слышно:

- Елизавету Андреевну Дарья Васильевна тоже осуждала?

Петенька метнул на Алексея Михайловича затравленный взгляд, затем посмотрел на прислушивающуюся к разговору Лизу и горячо, излишне горячо и громко, чтобы это было правдой, выпалил:

- Да что Вы, разумеется, нет! Тётушке очень нравилась Лизонька, она целиком и полностью одобряла мой выбор!

Алексей

Я смотрел на сидящего напротив меня мальчика и понимал две простые, как табуретка из школьной мастерской, вещи: во-первых, покойная Дарья Васильевна была той ещё стервой. А во-вторых, этот Петенька искренне любит свою невесту и сделает всё для её защиты, даже на убийство может пойти. Итак, отправить госпожу Васильеву на встречу с Создателем могли: супруг, доведённый до белого каления её изменами, племянник, рвущийся спасти невесту от злых сплетен, любовник или любовники из ревности или опять-таки в припадке ярости. Ещё и неведомая пока косолапка, вполне возможно, невеста или даже супруга одного из воздыхателей, тоже могла избавиться от соперницы. Способ, конечно, более мужской, дамы предпочитают решать вопрос меньшей кровью, только доведённая до самых бездн отчаяния женщина хватает первое, что под руку попадёт, случаи бывали. Да, что и говорить, подозреваемых не просто много, а очень много, впору устраивать жеребьёвку через соломинки, кто короткую вытянет, того и убийцей назначать. Мда, вот он, профессиональный цинизм, а я-то наивно полагал, что мне он не свойственен.

Я ещё немного попытал Петра Игнатьевича, используя технику холодного душа, когда в ходе беседы резко меняется тема, или всплывают новые, неприятные для собеседника, факты. Мальчик пыхтел, краснел, сопел, угрожающе хмурил брови, становясь в этот миг удивительно похожим на капризничающего малыша, но ничем путным так и не разродился. Ни факты, для следствия полезные, не вспомнил, ни иронию мою, кою я скрывать и не пытался, распознавать так и не научился. Господи, да что только Елизавета Андреевна нашла в этом пупсике, ему же не за девушками ухаживать, а в солдатики играть и деревянную лошадку за собой на верёвочке таскать! Так, стоп, мне нет ни малейшего дела ни до Петра Игнатьевича, ни до его невесты. И мне глубоко безразлично, что он ей не пара, и если Елизавета Андреевна станет супругой Петеньки, то будет тащить его на своих хрупких плечах до конца своих дней!

Я сердито хмыкнул, резко попрощался с Петром Игнатьевичем и вышел, звучно бухнув дверью и тут же укорив себя за столь глупое проявление раздражения. Как маленький, честное слово! Радоваться надо, что жених Елизаветы Андреевны к убийству тётушки непричастный, не способен он на преступление, только вот подспудно гложет раздражение и даже зависть. У этого мальчика есть невеста, которая любит его и готова следовать за ним хоть на край земли, а моей Лики больше нет и никогда не будет. И наш с ней малыш никогда не появится на свет, не откроет глаза, так и оставшись крохотным комочком, коему не суждено стать человеком. Ну почему, почему всё сложилось именно так?! Зачем нужно было дарить мне любовь, только для того, чтобы потом отобрать, решительно и жестоко? За что?!

Виски словно стальным обручем сжало, я сдавленно застонал, недобрым словом помянув наехавшую на меня карету. Руки бы этому кучеру оторвать по самую шею! И спички горелые на их место вставить.

- Алексей Михайлович, подождите!

Звонкий голосок Елизаветы Андреевны показался мне омерзительнее перфоратора в три часа ночи. Господи, а ей-то от меня что нужно, квохтала бы со своим Петенькой, а ко мне бы не лезла, мне сейчас не до дамских капризов.

- Алексей Михайлович, - моей руки коснулись нежные девичьи пальчики.

Я остановился и, выразительно приподняв брови, повернулся к раскрасневшейся и чуть запыхавшейся барышне:

- Слушаю Вас, сударыня.

Вместо того чтобы чётко и внятно сказать, что ей вообще от меня нужно, Елизавета Андреевна поступила как стопроцентная барышня: залилась краской и потеряла дар речи. Вот уж нашла время скромницу изображать! Я терпеливо подождал десять секунд, двадцать, минуту, но девушка продолжала молчать, посматривая на меня из-под густых ресниц и изредка бесшумно шевеля губами. Тоже мне, Джульетта на балконе: «губами шевелит, а слов не слышно»! Только я не Ромео, готовый часами созерцать любимый облик, в сём спектакле мне выпала роль статиста, не более.