Ангелика снова замолкает, смотрит в одну точку, куда-то мимо меня, словно погружаясь в воспоминания. Я вижу, что на её глаза снова наворачиваются слёзы и плечи слегка вздрагивают. Она делает глубокий вдох и посмотрев на меня продолжает:

— Моя машина осталась там. Это уже становится нормальным. Сейчас, тогда…

Я не понимаю, кажется, что она говорит о какой-то другой аварии.

— Вы уже попадали в аварию?

— Мне всё ещё тяжело об этом говорить.

— Тогда давайте не будем. Расскажите о сегодняшней аварии. Что произошло?

— Когда… это так больно… Я… я не знаю с чего начать.

— Просто говорите свои мысли о том, что вы чувствуете.

— Он не любит меня… Не знаю, любил ли…

— Почему вы пришли к такому выводу?

— Сегодня, я практически была готова выслушать его и дать ему шанс, но все оказалось напрасно, — на этих словах я перестаю дышать, не знаю почему мне так важны её последние слова, что не простила.

— Вы сказали, что готовы были дать шанс. Что способствовало вашему решению?

— Я… я почувствовала… Альберт смог зацепить меня воспоминаниями о нас… о том, что нас связывает, о наших чувствах, — Ангелика снова нервно теребит браслет на руке, опустив глаза. — Когда я вошла в кабинет, они уже были полураздетыми и мои глаза отказывались верить, что только что он вымаливал один ужин со мной, говорил о любви, о том, что ошибся, и умолял простить его. А тут… они… прямо в офисе, не стесняясь, даже дверь не закрыли… И знаете, что он сказал? Смешная ложь…Что он по-прежнему меня любит и хочет… чтобы… чтобы мы так и жили, чтобы я делила его с любовницей. Представляете? — Ангелика вздыхает и прижимает руку к груди. — Это так больно… словно сердце разрывается… Я хочу избавиться от этого чувства. Маркус, вы мне поможете? — с надеждой и мольбой в глазах смотрит на меня.

В этот момент, мне хочется собственноручно убить ее мужа. Да как можно? Вот так, как бульдозер пройтись по чувствам такой хрупкой… ну хоть бы деликатнее подошёл к этому… Господи… травмируют женщин, а потом удивляются почему они предпочитают одиночество или других женщин.

Поддавшись эмоциям и желанию её успокоить и поддержать, я присаживаюсь рядом с ней. Она смотрит на меня. Мгновение и её губы подрагивают, брови приподнимаются, а глаза снова блестят от слёз. Она срывается и дрожащим голосом говорит:

— Он сказал ей, что я еле живая в постели, что ему надоело одно и тоже за эти годы, — Ангелика снова начинает плакать и я протягиваю ей салфетки. Она берёт одну и, вытирая лицо, продолжает: — Всё это время, я не устраивала его в постели, он считал меня холодной и скучной, а я думала, что у нас полная гармония. Но он никогда не говорил ничего, как… — всхлипывает, набирает в лёгкие воздуха. Я не прерываю её, понимая, что ей нужно выговориться, поделиться тем, что ей причиняет боль. — И самое страшное, что Альберт со мной был только из-за компании и денег моего отца, которые он туда вложил. Деньги, понимаете? Все только деньги.

— Вы уверены в этом?

— Я слышала это своими ушами, прежде чем войти в кабинет.

— Если человек не ценит ничего кроме денег и положения в обществе, возможно, что судьба даёт вам шанс оставить в прошлом его и идти дальше. Возможно, время пришло решить? — моя ладонь непроизвольно ложится на руку Ангелики, она её не одёргивает, и я не убираю… потому что понимаю, что мне приятно чувствовать тепло её кожи. — Не стоит менять человека, этого не произойдёт. Люди не меняются по щелчку пальцев. Каждый принимает для себя решения и план действий. Подумайте о себе. Сможете ли вы так? Простить? Впустить еще одного человека в вашу семью? Или пожелать им счастья и найти своё? Вы ведь не смиритесь и не простите, я вижу это в ваших глазах. Так зачем себя мучить? Ваше счастье обязательно вас найдёт и тогда, никто не сможет его разрушить. Когда два человека строят семью — это два человека. А если только один работает над этим, это как биться о стену — бесполезно. Крах неминуем. И тут абсолютно не важно, кто какой в постели или в быту. Не стоит себя занижать и недооценивать. Если муж смотрит на других, а не на жену, то обязательно найдётся тот, кто, не отрывая глаз, будет смотреть только на неё.

Ангелика задерживает дыхание, глядя мне в глаза, и в её серых глазах что-то вспыхивает, пальцы под моей ладонью вздрагивают. От её взгляда в моей груди теплеет, и я все ещё не убираю руку, словно не могу это сделать. Её красивые розовые губы раскрываются и с шелестом выпускают воздух. Ангелика неожиданно приникает к моим губам, робко, нерешительно, словно пробуя их на вкус. Я чувствую её тонкий, нежный запах, слегка солоноватый от слёз вкус губ, и меня словно сбивает с ног волной океана. Желание вкусить её глубже охватывает меня с головой, отключает здравые мысли. Обхватив рукой её шею, я углубляю поцелуй. Чувствую, как её язык неуверенно касается моего, и я теряю рассудок, а вместе с ним и понимание реальности. Я — психоаналитик, она — клиент. Нам нельзя… мы не должны… Но осознание того, что Ангелика, хоть и робко, но отвечает мне, не даёт остановиться. Всё же она отстраняется, а я растерянно придумываю оправдания своей безрассудности.

— Я… — смущённо шепчет Ангелика, опускает глаза и медленно вынимает руку из-под моей ладони. — Простите меня… я…

— Месть мужу, не лучшее решение, но вы попытались, — говорю сдавленно и хрипло, ещё дрожа внутри каждой клеткой тела от разливающегося желания.

Боже, дай мне сил… Что эта женщина делает со мной? Она ломает мои принципы, разрушает устои и… я ей позволяю. Даже больше: я сам хочу этого, но вижу в её глазах смятение и неуверенность. Скорее всего она, действительно, хотела таким способом ощутить каково это — отомстить мужу. Продолжаю вести себя как психоаналитик, а не потерявший голову подросток.

— Месть не принесёт вам облегчения, Ангелика, а может даже усилить чувство вашей вины. Если вы не готовы простить, не винить себя, то вам нужно проработать вашу боль, проанализировать причину почему произошла измена. Это может принести вам успокоение. Я помогу вам в этом.

Говорю привычные фразы, а внутри всё вибрирует от эмоций, которые во мне вызвал её робкий поцелуй. Моему сожалению нет предела, потому что я хочу, чтобы Ангелика желала целовать меня также, как и я ее. А я понял, что мне понравилось, и я хочу повторить. Не понимая себя и происходящее, стараюсь не подавать вид, что меня это сильно взволновало. Встаю и медленно иду к графину с водой. Спиной к ней, наливаю два стакана. Вроде отпустило, вдохнул глубоко, насытив кислородом непослушное тело. Передал стакан ей и сам залпом выпил, в надежде охладить, вспыхнувший во мне, огонь.

— Простите меня… — смущённо говорит, не поднимая глаз на меня и крутит стакан пальцами. — Я не знаю… не знаю, что на меня нашло.

Восстановив дыхание и собрав мысли, возвращаюсь в профессиональное русло. Забираю из её рук стакан.

— Закройте глаза и сделайте глубокий вдох, Ангелика, — удобнее устроившись на диване, она послушно выполняет указание. — Теперь медленно выдыхайте до конца. Ещё вдох полной грудью, — как заворожённый смотрю как она дышит, как на её шее пульсирует венка, как её грудь в белой блузке поднимается, тонкая ткань натягивается и под ней отчётливо угадывается рисунок кружева, а до меня доносится аромат её нежных цветочно-пудровых духов. «Чёрт!» — отвожу взгляд.

— Ещё раз, — разворачиваюсь и сажусь в своё кресло у изголовья дивана. — Теперь, не открывая глаз, лягте на диван и расслабьтесь.

Вижу, что она медлит в нерешительности, но глаза не открывает. Всё же медленно снимает туфли и ложится на диван, головой в мою сторону. Я не вижу её лица, но взгляд цепляется за красивый силуэт в белой блузке и узкой юбке, стройные ноги с красивыми коленями и тонкими изящными щиколотками. Снова отвожу взгляд, унимая ритм сердца.

— Вспомните самый приятный момент в вашей жизни, когда вам было легко и спокойно. Погрузитесь в него, вспомните запахи, цвета, свои ощущения.