«А что если?..» — заполошно мелькает мысль о том, что отцу может просто понравиться в его теле. Будут ли они в этом случае и дальше вместе сосуществовать, как сейчас, или его вышвырнут в мир в виде призрака?

Откуда-то тут же тянет колкой прохладой, хотя только что Лука не чувствовал вообще ничего. Холод обволакивает, словно коконом, тянет куда-то вниз. Кажется, будто такое уже было. Что-то смутно знакомое… То ли в реальности происходило, то ли снилось. Однако выловить из всколыхнувшейся памяти Лука ничего не успевает. Ощущение исчезает так же внезапно, как и возникло, оставляя его одного.

Лука давится вдохом, надсадно кашляя и чувствуя, как внутри заполошно бьётся сердце. На осознание уходит несколько секунд, а потом он оборачивается ведомый ощущением чужого присутствия рядом и лёгкого холодка скользнувшего по взмокшей спине.

Отец стоит чуть в стороне: хмурый и какой-то словно виноватый. Что тут же подтверждается коротким, но искренним:

— Прости.

— Забыли, — выходит резче, чем хотелось бы.

— Не стоит забывать, Лука. Помни этот опыт и… никогда не давай призракам полный контроль.

Сглотнув, Лука растирает влажную шею и тут же следом оттягивает воротник.

— Как он вернётся?

— Так же как и ушёл. Не беспокойся о нём.

Лука кивает, устало откидываясь на спинку кресла. В квартире не слышно ни звука. Видимо оставшимся на кухне не удалось найти интересную тему для разговора, либо, что вероятней, они просто прислушиваются к происходящему здесь.

«И ни черта не понимают».

Тем более сейчас, когда они могут слышать только его.

— Поговорим о тебе?

— И что ты хочешь сказать?

На отца Лука бросает лишь короткий взгляд. Смотреть на него не хочется. По крайней мере, пока свежи воспоминания о собственной беспомощности. Хотя он сам согласился и примерно знал, на что шёл.

— О том, что произошло.

— Ничего особенного. Просто опыт одержимости, — Лука старается казаться небрежным, хотя от одной мысли обо всём этом внутри холодеет.

— Если такое случится, как я уже сказал, не позволяй чужой душе забрать полный контроль. А ещё ты всегда можешь выгнать подселенца.

Лука снова оборачивается к отцу. Тот так и стоит в паре шагов: полупрозрачный, бесцветный, словно тень прежнего себя.

— И каким же образом? Я даже дышать сам не мог! — резко, зло, надтреснуто. Лука замирает, поджав губы, и прислушивается.

И точно. За дверью тут же раздаются быстрые лёгкие шаги, а следом за ними звучит и голос Алисы:

— Лука, всё в порядке?

И что ответить? Сознаться, что ни черта не в порядке? Что он до сих пор не отошёл от случившегося? А тут ещё и Макар лежит на диване словно неживой: бледный, расслабленный, только что руки на груди не сложил.

— Всё хорошо. Выйдем, как только закончим.

«Как будто есть варианты».

Лука хмуро смотрит на отца, слушая, как медленно, словно нехотя, уходит Алиса.

— Просто помни, что твоё тело — только твоё и ничьё больше. И, если бы ты сосредоточился, то смог бы увидеть или ощутить меня. Представь одну клетку с двумя… ну допустим котами. Сравнение ничем не хуже других, между прочим.

— И? — Лука бросает быстрый взгляд на Макара, чтобы убедиться тот хоть и поверхностно, но дышит. Значит всё пока идёт нормально и можно не волноваться. Хотя на душе всё равно неспокойно.

— И, если дверь открыта, то один вполне может надавать другому по ушам и вышвырнуть.

— А если закрыта?

— Ты хозяин клетки. Тебе и решать, открыта она или нет, — отец складывает руки на груди и задумчиво добавляет: — По правде говоря, если не озаботиться защитой, то твоя дверь всегда открыта для посторонних сущностей. И даже больше чем у простых людей. Но большинство сущностей для этого не приспособлены, хоть и тянутся к твоему сиянию, словно мотыльки на огонь. А вот остальные…

— И что за защита? — по спине ползет морозец, неприятный, похожий на тот, что он почувствовал совсем недавно, будучи наедине с пустотой.

— Самый минимум у тебя есть. Тихон всю мелочь отгоняет, стоит им только подойти, ведь ты его человек. А вот крупные… У меня было вот это.

Отец разворачивает левую руку так, чтобы было видно татуировку на внутренней стороне. Лука помнит её, хоть и смутно. Слишком давно не видел. От запястья и почти до локтя узкий щит и какие-то символы в нём.

— Место, размер — не столь важны. Мне хотелось так. Молод был, горяч. Ты рассудительностью больше в мать пошёл.

— То есть мне стоит сделать такую же?

— Тебе выбирать, — пожав плечами, отзывается отец и тут же меняет тему, кивая в сторону дивана: — Кажется, он просыпается.

Лука только и успевает обернуться, а в следующее мгновение уже приходится подхватывать едва не свалившегося с дивана Макара, удерживая, пока он, больно вцепившись в предплечья, заполошно дышит, будто всё это время находился без воздуха.

— Я в порядке, — заявляет Макар прежде, чем Лука успевает хоть что-то спросить. Отстраняется, шмыгая носом, а потом слегка запрокидывает голову. — Чуть-чуть только посижу…

— Что ты узнал?

— Позови остальных, а потом поговорим.

Лука на это лишь кивает, но вместо того чтобы встать и выйти, оставив Макара в комнате одного, кричит:

— Алис, иди сюда!

Звать Глеба он не собирается. Во-первых, потому что тому тут нечего делать, во-вторых, он и без приглашения неплохо придёт. В чём Лука убеждается довольно быстро: стоит только голову в сторону двери повернуть. Стоит, хмуро возвышаясь над головой Алисы.

Белой молнией через всю комнату проскакивает под стол Тихон, видимо решив играть свою роль до конца и не пугать людей внезапными перемещениями.

— Я звал только Алису, — цепляется Лука к переступившему порог Глебу.

Понимает, что надо бы вести себя по-другому: выставить, например, сразу или просто игнорировать, но вместо этого пилит взглядом, невольно чувствуя себя каким-то бараном. Вот только перестать не может. Словно если сделает это, то проиграет в какой-то неизвестной игре.

— Я и сам неплохо прихожу.

«Тоже мне… кошак».

— Лука, я хочу, чтобы он тоже остался, — тихо, но твёрдо просит Макар, давая Луке отличный повод отвернуться, переключив внимание.

— Макар…

Лицо у него уже не такое бледное, как было совсем недавно, и вроде бы стоит радоваться, но… Лука хмурится. Есть то, что говорить при Глебе не стоит, он посторонний и не входит в группу. Макар не может этого не понимать, но…

— Я сказал, что ручаюсь за него.

— Я чего-то не пойму, что происходит? Да, Костя пропал, но в остальном…

— Лука, я хочу, чтобы он присутствовал.

— Пусть его, — раздаётся над самым ухом. Обдает кожу призрачной прохладой. — Ну, узнает он о том, что вы не просто одноклассники и приятели. Доверься, а?

На отца хочется вызвериться. Он же не ради себя упрямится, не допуская Глеба до информации. Однако остальные видимо этого то ли не понимают, то ли не хотят понимать.

«Или не знают» — подсказывает внутренний голос, напоминая, что он ничего не сказала про причину изменений.

«К чёрту! Я просто никому не скажу о том, что увидел в нём потенциал. И с нами не пущу, — сдаваясь, успокаивается Лука. — А если что, пусть сам расхлёбывает».

— Ваше право.

Ощущать себя на перекрестье нескольких взглядов то ещё удовольствие. Лука даже несколько злорадствует, когда фокус смещается и под пристальным вниманием оказывается Макар.

— И что ты узнал?

— Место, где его держат, похоже на подвал, — начинает Макар, забравшись на диван с ногами и подвинувшись в угол, когда Алиса и Глеб сели рядом. — Или пустую кладовку, но под землёй. Маленькая, покрашенная краской комнатка с голой лампочкой под потолком и дверью. Возможно железной. Звукоизоляция хорошая…

Откинувшись на спинку кресла, Лука слушает, как Макар рассказывает про появление старика и про то, как брат вышвырнул его из тела. От последнего факта становится завидно и немного обидно.