В следующие пару месяцев они много общались, хоть Фри и пренебрегла советом Стефа, познакомившись с Даном. Тот мигом подхватил хрупкую новенькую под свое крыло и начал вдохновенно учить. Стеф продолжал иногда расспрашивать Фри о ее прошлом, надеясь помочь ей восстановить хоть что-то. Ее наставник Павел оказался прекрасным учителем, но часто пропадал в Лазарете с травмами, которые получал по элементарной глупости и самоуверенности. Поэтому в какой-то момент Стефан предложил Фри помощь с манипуляциями. Она помнила, как они садились на пол в отделении Манипуляционной, как Стеф четко и ясно указывал ей, на что ориентироваться, о чем думать. Он сам был потрясающим манипулятором, потому знал, о чем говорит. По его советам Фри представляла все потоки эфира внутри себя, смешивала их с избранными образами, следила за связями, не допускала ни единой лишней мысли в голове. Процесс давался так трудно, что мозг кипел от напряжения. Фри хваталась за волосы и жмурилась, а Стефан раз за разом спокойно заверял, что все нормально. Он поразительно хорошо умел успокаивать, рядом с ним любая катастрофа показалась бы решаемым пустяком.
И они начинали заново.
– Почему мы не можем использовать Первородные метки? – недовольно фыркнула она однажды. – Они же даже называются проще. Ну, там, «разрушение», «трансмутация»…
– Потому что они опасные и прибегать к ним просто так не стоит, – хмуро ответил Стефан. – Чем больше конкретики в манипуляции, тем лучше. А у первородных слишком обширный спектр эффектов; нужны наилучшая концентрация и понимание итога. Да, «смерть» или «свет» звучат понятно и заманчиво, но поверь: ты с ними так просто не совладаешь. Дай им один только шанс, и эти метки перепишут всё под себя.
В какой-то момент Стеф нарисовал на указательном пальце ее правой руки точку и попросил концентрировать выход эфира в ней. Еще через десяток попыток манипуляция из трех меток наконец-то сработала, и вода покрылась коркой льда. Стефан смеялся, пока Фри радостно прыгала и победно проклинала всех звезд.
Тогда она поверила, что не совсем сломана. У нее еще был шанс. И Стеф помог ей в этом убедиться. Возможно, он бы приложил все усилия, чтобы она продвинулась еще дальше. Если бы не та трагедия с убийством протекторов. После Фри и Стефан общаться перестали, словно никогда и не поддерживали друг друга. Но она не могла притворяться, что не знает его, ведь даже многие годы спустя рисовала у себя на пальце точку.
Фри невольно улыбнулась от мысли, что теперь все вернулось в норму. По-другому, но все же в норму. Они снова наладили контакт, стремились к тому с обеих сторон. Как раз перед тем, как вся ее жизнь вновь начала ломаться.
Она помнила, что вся чертовщина началась где-то год с лишним назад. Все уже успели отойти от случая с Антаресом, занялись своими делами. Охоты, тренировки, важные даты. Служба в горячих точках. Очищение души каждые полгода: ослабление плохих и травмирующих воспоминаний, заделывание ментальных травм, медосмотр. За протекторами следили как за часовыми механизмами: каждый винтик в голове был обязан работать без сбоя, иначе проблем не сосчитать.
Макс продолжал болеть, иногда вылезал из своей комнаты – весь бледный, слабый. Усталый как собака, о стену опирался. Фри его таким не видела, даже когда тот делил душу с Антаресом. Ламия настаивала, что Максу нужно дать время на восстановление. Фри не пререкалась, хоть и волновалась. Вместо этого она углубилась в работу. Ничего интересного не происходило, особенно в сравнении-то с Верховным. Один раз, правда, кластер сплитов образовался прямо на одной из центральных улиц Токио. Операция по вычищению заняла несколько дней, а замена памяти у приземленных – и того дольше. В остальном полная рутина.
А потом произошел первый случай. Манипуляция слишком хорошо сработала. Настолько, что, пытаясь проделать дыру в толстой стене, Фри буквально обрушила ее. Стоя в пыли посреди разбитых камней и железа, она в шоке списала все на случайность. Фри даже не замечала, как крепли ее силы.
Она часто выходила на охоту с другими протекторами: с Даном, Павлом, даже со Стефом. Странно, но после всего пережитого оставаться один на один с Водолеем ей первое время было неловко. Да, она больше не держала на него обиды за старое, и все же они не общались кучу лет, хотя до этого… до этого он был другим. И Фри понимала это, помнила их шутливые беседы. Они же тогда успели подружиться, она была уверена в нем на сто процентов. А затем все в одночасье рухнуло. Вместе с человеком. Теперь Фри заново пыталась привыкнуть к Стефану. Она радовалась, когда в группе все хорошо, ведь это влияло на качество работы. Оттого ей было приятно, что и Стеф выбирался из скорлупы, в которой пробыл целую декаду. Фри хотела ему помочь. Он уже несколько раз вытаскивал ее из опасных ситуаций, и она не собиралась давать ему фору. Дан редко с ними охотился, ведь видно его не было месяцами – за последний год он умудрялся по какой-то невразумительной глупости попадать в ссылки чаще, чем бывал в Соларуме. Поэтому Фри и Стеф ходили на охоты вдвоем, вновь привыкая друг к другу, даже вспомнив, как ладить. Потом к ним наконец прибавился и Макс, которого было еще учить и учить. Но он справлялся, старательно улучшал навыки. Дан вылез из своих бесконечных ссылок. Они вчетвером многое сделали. Помогали вычищать котловины, снова ругались с местным «Белым лучом», восстанавливали Эквилибрис в восточной Австралии, когда Свет на десятки километров был уничтожен из-за особого типа сплитов, названных «собирателями».
Как-то компания выбралась вместе на долгожданный отдых. Стеф и Дан долго спорили, куда податься: один ненавидел жару, другой – холод. Максу было все равно. Потому выбирала Фри. Тогда уже началась осень, тепло отступало, а они оказались на берегу Балтийского моря. Серый пляж, пустынный и огромный. И плотный хвойный лес, нерушимой стеной смотревший на волны. Те с силой накатывали и шипели; вода никогда не бывала в спокойствии. Фри с радостью наблюдала за морем каждый день по нескольку часов – сидя на песке или на складном стуле. Просто глядела, как по утрам золотые лучи солнца прорывали тучи и скользили по морской глади. И этот соляной запах холодного моря, въевшийся в мир. Макс часто бывал рядом, с восторгом ходил по кромке воды, не боясь до колен намочить штаны. Он признался Фри, что никогда не отдыхал в таком месте, оттого был действительно счастлив. Девушка так и не решилась рассказать ему, что в первые месяцы протекторства он уже брал отпуск ради отдыха неподалеку отсюда. Макс просто не помнил о том.
Стеф пару раз ворчал, что здесь совершенно нечего делать, и даже находил в местном городке людей, чтобы сыграть в карты на деньги, и в итоге все промотал. Но на деле активный отдых он не любил, потому просто дремал на веранде их гостевого домика, выходящего прямо к берегу. Или рисовал. Редко пейзажи, чаще архитектуру. Что до Дана, то Фри и не ждала, что он будет проводить с ними много времени, и все же была рада его видеть – из-за кучи ссылок она успела по нему соскучиться. Дан много гулял по лесу, как обычно, переваривал какие-то собственные мысли. А к вечеру возвращался, когда они уже разводили костер. Протекторы травили ужасные анекдоты, которые все равно были смешными. Высмеивали Паскаля, Сириуса, даже Верховного. Совсем как простые люди. Фри хотелось в это верить. Хотя бы раз притвориться, что они всего лишь студенты, друзья, выбравшиеся на каникулы. И нет никаких чудищ или эквилибрумов, долга и охоты. А небо над ними – всего лишь недосягаемое бархатное полотно, глядящее на них тысячами звездных глаз, а не место войны и разрушений.
Но реальность ворвалась в грезы стремительно. Когда наступил последний день отпуска, Фри встала раньше других. Она ждала восхода солнца, смотрела на светлевшее небо и вдыхала пробирающий морской воздух. Зайдя в ледяную воду по щиколотку, девушка почти сразу ощутила то самое гудение, которое впоследствии стало ее постоянным спутником. Вода замерла, волны успокоились. Так быстро, словно по команде. Фри во все глаза смотрела на ровную гладь, ничего не понимая. Даже ветер стих. А гудело все сильнее. Ей стало ясно: дело не в чем-то ином, а только в ней самой. Она лихорадочно глядела на всплывающих мертвых рыб. Затем погода вернулась в норму, а море всё вымывало к ногам Фри серебристые трупы.
